Высшая мера

– Да-да…идите…То есть…

– Что?– она повернулась ко мне, глядя мне прямо в глаза, и от этого взгляда мурашки побежали по коже.

– Вы…Валентина…Может, я вам как-нибудь покажу наш город?– выпалил я, сам испугавшись своей смелости. Вот еще! Нужен ей, такой красивой, умной, привлекательной какой-то лейтенант!– Извините…– торопливо попросил я прощения.– Просто вы человек в Харькове новый, а я здесь живу с рождения…У нас очень красивый город!

– Я уверена в этом!– усмехнулась она, как мне показалось с легкой горечью.– Ничего не могу обещать, но, если мне вдруг захочется на экскурсию, то я обязательно вас найду.

– Как?– округлил я глаза от удивления.

– Вы забываете, кто мой муж, Александр…– покачала головой Валентина, направляясь к подъезду. Я не мог отвести от неё своего взгляда, пока она не скрылась за коричневой дверью парадной, своим скрипом приведшей меня в чувство. Что за день сегодня?! Что за липы?! Я по-детски подпрыгнул, взвизгнув совсем уж неприлично для офицера НКВД. Направился домой, ощущая, что поспать мне сегодня от бури эмоций, бушевавших в моем сердце, не придётся.

Едва дверь за Валей закрылась, грохнувшись о косяк. Она прижалась к стене, чувствуя, как сердце пытается выпрыгнуть из её груди. Подниматься наверх к мужу ей совсем не хотелось. Перед глазами все плыло, тело пылало, соскучившееся по ласке, а эти влюбленные серо-зеленые глаза лейтенанта сводили с ума, заставляя думать вовсе уж о неприличном. Липы…Усмехнулась она, так и стоя с закрытыми глазами посреди парадной, прижавшись к холодной кирпичной стене. Липы…Какие к черту липы? Его глаза говорили больше, чем он сам. Взгляд молодого парня пожирал её, заставляя алеть давно не красневшие щечки кумачовым цветом. Конечно, у них ничего не может быть! Она замужняя женщина, жена его командира…Но, Боже, как же приятно быть нужной, любимой, желанной, той, ради которой можно три часа сидеть на лавочке перед домом, не надеясь на встречу…

– Липы…– Валентина еще раз улыбнулась и медленно пошла наверх. Андрей, наверное, уже спит, не стоит его будить. Шаги её становились осторожнее и тише по мере того, как они приближалась к своей квартире.

Муж не удосужился даже закрыть за ней плотнее дверь. Она оставалась полуприкрытой все это время, показавшееся Валентине вечностью. Но кто же станет обкрадывать начальника республиканского управления НКВД? Разве что сумасшедший какой-то!

Свет по всей квартире был потушен. Из комнаты супруга доносилось надрывное сопение. Теперь спать…Уговорила сама себя Коноваленко. Аккуратно, чтобы не скрипнули пружины на старом диване, она легла в зале, по шею накрывшись пуховым одеялом, как в детстве. Последней её мыслью перед глубоким и крепким сном были лейтенант, который так застенчиво и мило улыбался ей под липами.

ГЛАВА 8

Валечка…Валюша…Её улыбчивое лицо стояло у меня перед глазами, грустный взгляд и слегка наклонённая на бок голова, украшенная светлыми кудряшками. Чудесный голос звучал в голове, как набат. И пусть мы с ней поговорили всего лишь несколько минут, но я не мог выбросить у себя из головы эту встречу.

Всю ночь она мне снилась в вовсе уж неприличных образах, а утром я встал раньше будильника почти на час. Блаженно пялился в с тену, прокручивая в голове подробности нашего с ней разговора.

Ну и что, что она меня старше? Что с того, что у неё есть муж, семья? Я не мог, не хотел выбросить эту женщину из своей головы. Она, словно наваждение, преследовало меня ежесекундно, ухватив мёртвой хваткой моё влюблённое сердце. С каждым прожитым часом мне всё сильнее хотелось перестать сопротивляться этому чувству, искренне надеяться, что это взаимно, и где-то далеко, на противоположном конце города, на улице Кирова, в пустой квартире одна, Валентина тоже думает обо мне, точно так же улыбаясь при мысли о возможном свиданье.

– Я тебя найду…– звучало в голове обнадеживающе, наивно, но я верил, что так оно и будет, несмотря на свой печальный опыт в отношениях с женщинами.

В свои двадцать я имел довольно скоротечный роман с однокурсницей, вылившийся в мою личную драму. Общительная и милая девушка Юля была на два года меня старше, и я до сих пор не совсем понимал, что ей во мне понравилось, захватило так, что оба мы потеряли головы. Счастливое безумие длилось весь моей летний отпуск, закончившись, как только я вернулся в школу подготовки офицеров НКВД. В письмах Юлии сначала стала проскальзывать необъяснимая холодность, ледяной тон, а потом и сами письма стали короче, превратившись чуть ли не в телеграммы, а когда я вернулся в увольнение в родной город, то с изумлением обнаружил в квартире моей возлюбленной подаренные новым ухажёром цветы. Она не стала ничего скрывать. Сказала, что разлюбила, что её новый возлюбленный очень солидный человек, имеет шансы построить неплохую карьеру, и было бы глупо надеяться на то, что молодой лейтенант всесильного наркомата когда-то выйдет в люди, когда рядом такой вариант. Стало горько и обидно. Я ушёл, чтобы больше никогда не появится в её жизни.

После было несколько легкомысленных интрижек, но как таковых отношений у меня не было, любить больше никого я не хотел, да и, наверное, не мог…Слишком больно было на душе, слишком грязно и одновременно тоскливо. Было…До того момента пока Секретарь не послал меня на вокзал для встречи нового начальника, пока я не увидел Валечку. Именно тогда мой уютный мирок рухнул…Именно в тот момент я ощутил, что могу любить с той же силой, что и раньше, а то и сильнее…

Мать тоже заметила моё новое состояние. Она всегда была мне близка, легко распознавала, когда я грустил, когда был искренне счастлив. Едва, я встал за час до будильника, она тут же последовала за мной, ехидно заметив:

– Ходишь, улыбаешься, как чумной!– рассмеялась она.– Влюбился что ли?

Я промолчал. Хотелось это пока не до конца разгоревшееся чувство спрятать где-то внутри, подальше от посторонних глаз, чтобы ненароком, неосторожным словом или делом не затушить разгорающиеся пламя.

Будто на крыльях, я полетел на работу. И даже тот факт, что сегодня на утреннем совещании мне придётся видеть ненавистного мужа Вали, меня не расстраивал. Может с ним поговорить? Неужели он не поймёт?Неужели он сам никогда не любил?

Валечка…Я смотрел в окно, не видя ничего перед собою, только её образ в ситцевом коричневом платьице, туго обтягивающим стройную фигуру.

– Клименко! Лейтенант Клименко! Вы слушаете своего товарища?– окликнул меня Коноваленко, заметив мой бессмысленный взгляд, направленный в окно. Я оглянулся по сторонам. Мы сидели в кабинете начальника управления. Напротив меня стоял Василь Конопатов и что-то докладывал, слегка покрасневший, как всегда, когда выступал перед аудиторией. Этого у него ещё с курсов. По центру Коноваленко, на столе крепкие руки с пальцами сцепленными в замок. Свеж, гладко выбрит. Именно он мне сделал это замечание, которое я не расслышал с первого раза. По правую руку от меня устроился Жидков, толкнувший меня локтём вовремя в бок. Сейчас, очнувшись, я смог расслышать его напряжённый шёпот:

– Совсем охренел, Клименко!– зло пробурчал он.– Не выспался что ли?

Как ему объяснить, что за долгое время я сегодня спал очень крепко и сладко, согреваемый мыслями о Валечке?

Чуть поодаль, в полумраке угла, примостился Секретарь. Власенко не любил военную форму, предпочитал носить гражданский пиджак и слегка чужеродно смотрелся в этом кабинете в своей клетчатой тройке. Он улыбнулся мне, заметив мой взгляд, но от этой улыбки, больше напоминающей оскал тигра, стало холодновато, а по спине пробежали мурашки. Невзрачный с виду человек, в очках, больше напоминает учителя математике в школе, а нет же…Глянешь на него, и мороз по коже.

– Вы заснули что ли?– поинтересовался Коноваленко, уставившись на меня тяжёлым внимательным взглядом.

– Никак нет! Слушаю…

– Это заметно!– гневно взял карандаш начальник управления.– Пока вы тут дремали, витая где-то в облаках, товарищ Жидков представил нам план переброски госрезерва из золотовалютного хранилища в наше управление, но его исполнять пока не уничтожена банда налётчиков не представляется возможным,– терпеливо пояснил он, делая какие-то пометки у себя на листе бумаги,– товарищ Конопатов выяснил, где предположительно прячется банда налётчиков, предлагает провести операцию по её ликвидации, но начать и спланировать мы её не можем, пока у нас нет ваших данных о наличии «крота» в милиции или, не дай Бог, в нашей конторе…– Андрей Викторович выжидательно посмотрел на меня, не понимающего, чего он хочет.

– Встань…– зло прошептал сквозь зубы Жидков, толкая снова меня локтем в бок.

– Я…– зацепился за стул, чуть его не опрокинув, вскочил, вытянув руки по швам.– Считаю, что операцию проводить необходимо. Выявить «крота» в столь сжатые сроки не выйдет, а вот, проведя операцию без участия милиции, мы получим некоторые результаты, даже в случае провала облавы…

– Интересно…– приспустил очки Секретарь Власенко.– Каким это образом?

– По сути милиция – наше слабое звено,– начал пояснять я, полностью придя в норму, сумев переключиться на работу,– туда набирают всех кому не лень, некоторые могли ранее иметь уголовный опыт, у некоторых близкие родственники сидели или отбывают наказание, никто за этим строго не следит при приёме на работу. Теоретически «крот» завёлся именно там. Не знаю, по своей воли или по глупости он передаёт информацию бандитам, но это факт. Если облава, о которой не будет знать милиция провалиться, то «болтун» находится в этих стенах, если все закончится удачно, то кто-то из милиции сливает информацию налётчикам и перед переброской ценностей надо прошерстить местные линейные отделы.

– Толково,– кивнул Коноваленко, постукивая карандашом по дубовой столешнице,– значит операции товарища Конопатова быть?

– Так точно, товарищ майор госбезопасности!– подтвердил я. Поймал внимательный взгляд начальника, брошенный в угол на конспектирующего Секретаря. Тот пожал плечами, будто сомневаясь.

– Вроде Клименко прав…– согласился Жидков.

– Тогда приступим, товарищи…

ГЛАВА 9

Тентовый грузовичок трясся по разбитой проселочной дороге, подпрыгивая на особенно глубоких ухабах. До посёлка Халтурина цивилизация ещё не добралась, несмотря на близость к городу. И если по Салтовской улице мы доехали с относительным комфортом, то когда начали спускаться в жилые кварталы вниз, к речке Немышле, неподалёку от того места, где я жил с матерью, то здесь началось самое настоящее бездорожье.

Сидящие напротив меня солдаты из роты охраны НКВД хмуро и молча сидели на деревянных скамеечках, уставленных возле борта. Самый молодой из них устроился напротив меня. Пухлые губы, только начинавший появляться детский черный пушок под носом – всё это говорило о том, что солдат был срочником. Он испуганно сжимал влажными ладонями винтовку, о чем-то шепча про себя одними губами. То ли молитву читал, то ли еще что-то…Я усмехнулся, вспомнив себя на первой такой операции. Я тоже боялся. А кто не боится? Страх человека мобилизует, выброс адреналина заставляет мозг думать быстрее, решения принимать мгновенно, а иногда и совершать то, что в обычной жизни ты бы никогда не сделал.

Рядом сидел Конопатов. Василь был тоже нервозен. Постоянно шевелился, пытаясь на неудобной скамеечке устроится половчее.

– Его зовут Бритва…– прошептал он мне на ухо, слегка дрогнувшим голосом. Очень опасный тип. За спиной три ходки в лагерь. Последний раз сбежал оттуда, убив конвоира. Промышляет разбоем, ни один труп на нём висит уже. Если попадётся, то сто процентов вышка. Так что терять ему нечего, будет бодаться до последнего,– проговорил Василь, на всякий случай ощупав кобуру с наганом, закрепленную на поясе.

– А ты-то это все узнал откуда?– поинтересовался лениво я, стараясь не ломать голову о том, как все сложится в предстоящей операции. Загадывать все равно бесполезно, только нервы себе попортишь. Даже самый лучший план не сбывается, когда звучат первые выстрелы.

– Походил, информаторов потряс… Вот они поделились! Курочка по зёрнышку, так сказать…– это все я уже слышал на совещании у Коноваленко. Москва давила сверху и требовала закрыть вопрос с бандой. Вот майор и согласился на заведомую авантюру. Никто не знает сколько бандитов, чем они вооружены, те ли это бандиты…Столичным шишкам ведь не объяснишь что такое оперативная кропотливая работа, им вынь да положь налётчиков на блюдечко с голубой каёмочкой, да безопасность госрезерва обеспечь, при чем в кратчайшие сроки.

Мотор несколько раз чихнул и заглох. Я повалился на Конопатова, слегка придавив того собственным весом.

– Началось?– удивлённо спросил срочник напротив меня.

– Почти…

– Приехали! Выходи строиться!

– К машинам!– раздались громкие выкрики старших групп.

Мы с Василем вылезли последние, когда Жидков проводил инструктаж – красный как рак, да от жары жутко потеющий.