Звездная пирамида

– Вам придется положиться на мое обещание, – сказал Сысой. – Если не желаете, можете хоть сейчас разорвать соглашение…

Ага. Разорвать. И получить то, что назначил нам суд, плюс еще довесок за отказ? Спасибо, подумал я, что-то не хочется.

– Ну уж нет! – пробасил Ипат. Молчал-молчал, а тут его вдруг прорвало. – Я согласен. Ежели за моими кенгуроликами присмотрят…

– Соглашение есть соглашение, – отозвался Сысой. – Присмотрят. Совет наймет пастуха и ветеринара. Что же касается письменных гарантий насчет ваших процентов с каждой удачной сделки, то этого не будет, и точка. Мнения в Совете разделились, и мое предложение не набрало большинства голосов. Однако я вам гарантирую: когда вы вернетесь с удачей, я вновь поставлю этот вопрос перед Советом и обещаю, что добьюсь своего. Кто-нибудь может упрекнуть Сысоя Клячу в том, что он хоть раз не сдержал своего слова?

Тут выцветшие глаза Сысоя засверкали, он надулся и без спешки оглядел нас всех – ну прямо как орел со скалы. Росточка он был небольшого, не выше Семирамиды, но мне показалось, что сейчас он перерос тот обелиск, в который я въехал в Земноводске. И уж величествен стал до того, что дальше некуда.

– Не можем, – ответил за всех Ной, и за меня тоже, несмотря на то что до сегодняшнего дня я знать не знал Сысоя Клячу. – Однако наша экспедиция может затянуться, а люди, увы, смертны.

Сысой метнул на него не сказать чтобы очень любезный взгляд.

– Верно. Все верно, черт возьми. И с этим связано дополнительное условие. Советую хорошенько его запомнить. Если я отойду в лучший мир до вашего возвращения, никаких процентов вы не получите. Стало быть, в ваших интересах выполнить задание не только честно и с выгодой для Зяби, но и быстро. Как раз потому, что люди смертны, а старики в особенности… Вопросы есть?

У меня был вопрос, и совершенно лишний, потому что у этих архистарейшин все всегда предусмотрено, но все-таки я его задал:

– А звездолет? Когда мы получим звездолет?

– Прямо сейчас. – Тут Сысой бережно достал из кармана нечто маленькое, завернутое в чистую тряпочку. Развернул – и показал нам бесформенный предмет размером с некрупное яблоко, только коричневый и весь бугристый, как не знаю что. – Вот ваш звездолет.

И тогда Устинья Компост, более известная как Семирамида, закричала.

Глава 7. Ларсен и Зябь

Ему тоже хотелось кричать. Он молчал лишь потому, что от кричи не кричи – ничего уже не изменишь. Но по адресу Зяби и ее архистарейшин Ларсен, скрежеща зубами, мысленно произнес немало разных слов.

Его провели! До последней минуты он оставался в убеждении, что архистарейшины ему же и поручат вербовку планет-вассалов. Кому же еще, как не ему? И пункт договора о передаче правительству зародыша нового звездолета он выполнил с легким сердцем. И по закону, и по договору зародыш принадлежал правительству этой никчемной планеты, но, спрашивается, на что он этим ископаемым? И сами ведь не полетят на вербовку, и не найдут среди туземцев никого, кто мог бы полететь. Дело для них новое, заведомо рискованное и уж точно не для заплесневелых мозгов. Ну конечно, они должны были сторговаться с ним, Ларсеном!

Вышло иначе. Получив зародыш и уверения в том, что именно так он и должен поначалу выглядеть, а равно и инструкцию по уходу за ним, архистарейшины взяли тайм-аут. Ларсена это не встревожило. В конце концов, если старые пеньки не умеют шевелить мозгами быстро, то пусть шевелят медленно. Можно и подождать.

– Эй! Ты в порядке?

Корабль отозвался в том смысле, что желает отдыха, подзарядки и самопрофилактики. Всякому известно: желание корабля заняться своим здоровьем – нехороший признак. У людей примерно так же. Корабль больше не мог почковаться, и это было плохо. Но он был еще жив, и это было хорошо.

Правда, для подзарядки ему требовалась энергия извне. Планета находилась далековато от своей звезды, и звездолет просил разрешения приблизиться к ней, чтобы хорошенько прожариться в ее лучах. Проделать это без человека на борту ему было даже удобнее.

– Оставайся на месте, – велел Ларсен. – Можешь заняться самопрофилактикой.

– Благодарю, хозяин. Сколько у меня времени?

– А я почем знаю? Несколько дней.

– Позволю себе заметить: на полную регенерацию изношенных систем мне потребуется не менее восемнадцати стандартных суток.

– Даю десять.

– Этого недостаточно, хозяин.

– Поговори еще у меня! – буркнул Ларсен. – Много воли взял. Начни с главного, а там посмотрим. Пока справляйся без подсказок.

– Хозяин покидает меня?

– На несколько дней. Режим безопасности – «умеренно дружелюбная планета», на защитный периметр энергию не трать. Если в тебя попытается проникнуть посторонний – долбани его легонько, чтоб жив остался.

Последние слова были сказаны на всякий случай. Побывав по роду профессии на многих планетах, Ларсен умел быстро составить мнение о туземцах. Зябиане не вызывали опасений. Простейший тест подтвердил это: пустой пластиковый ящик, который Ларсен сразу после приземления нарочно вынес из корабля, так и лежал на своем месте, помеченный собаками, но не тронутый человеком. Ящик был виден издалека, но по траве к нему не тянулись ничьи следы, за исключением следов самого Ларсена. Более суток очень удобный ящик, полезный в хозяйстве всякому селянину, стоял на виду бесхозным и никому не понадобился!

Нелюбопытны и законопослушны – только такое умозаключение и можно было сделать о зябианах на основе ящичного теста. Не позволяя себе расслабиться, Ларсен в то же время не ощущал беспокойства. Вместо того чтобы ночевать в звездолете, он вернулся в Пупыри, вновь заселился в гостиницу и стал ждать.

Ответ архистарейшин был получен через секретаря спустя три дня. Отказ. Простой и категорический отказ.

Удар был тем болезненнее, что Ларсен не ждал его. Понадобилось время, чтобы понять: архистарейшины против всех ожиданий решили рискнуть. Эти скопидомы решили, что смогут обойтись своими силами, а его, Ларсена, просто и без всяких затей спихнули в кювет, даже не поторговавшись как следует. Скупердяи сельские, дремотные, заскорузлые!

Но хитрые.

Пришлось признать: в оценке туземцев он ошибся, потому-то и решил, что с них можно содрать столько, сколько захочется. На других вербуемых планетах его запросы были куда скромнее. И всё, как правило, сходило гладко.

Будучи вспыльчив по природе, Ларсен поломал кое-что в гостинице, но, несколько остыв, щедро заплатил хозяйке за ущерб, избежав таким образом объяснений с полицией.

А вопить от ярости все-таки не стал. Это было не в его характере. Молчаливая злость куда опаснее для недругов, нежели шумная.

Опыт и логика подсказывали: человеческие руины, называющие себя архистарейшинами, не совсем глупы. Сами они нипочем не отправятся в Галактику в качестве вербовщиков. Значит, найдут других из числа зябиан. Ха-ха, тут им придется постараться…

Даже интересно: среди кого они начнут поиски?

Туземцы – народ дремучий, мирный, тихий. За три дня Ларсен повидал многих столичных жителей и ни в одном не почувствовал даже слабого намека на авантюризм. Их азарт проявлялся лишь при драках уличных собак – тут туземцы собирались толпой, болели за того или иного пса и делали ставки. Может быть, армия как естественное прибежище энергичных, агрессивных от природы людей? У Зяби ее не было. Полиция? Как и повсюду в Галактике, полицейских Зяби интересовало теплое благополучие, а не безумные, по их мнению, предприятия. Пожарные? Спасатели? Профессиональные спортсмены? Первые и вторые недалеко ушли от полицейских, а третьих на Зяби не было. Кого, спрашивается, местное правительство пошлет в бесконечно далекий и пугающий аборигенов космос? Где они, искатели приключений?

Их не было даже в столичных барах, трактирах и кабаках всех сортов. Ларсен обошел десятка два подобных заведений, от фешенебельных, по меркам здешнего захолустья, до грязных забегаловок, узнал, что местное пойло, в самом деле превосходное на вкус и убойное в смысле результата, называется не «гу-кло» или «ду-пло», а «бу-хло», нанял нескольких пьянчужек, чтобы те прислушивались к свежим сплетням и докладывали ему, но так и не увидел ни одной достойной внимания драки.

Ларсен не поручился бы головой, что на Зяби вообще нет искателей приключений, но счел этот вариант наименее вероятным. Есть, конечно, авантюристы, где-нибудь да существуют. А только поди найди их в короткий срок!

Итак, первый вариант отпадал. Вариант второй: отбор достойнейших. Соберут, как это водится на патриархальных планетах, многолюдную сходку, выберут всем миром благополучных и честных – тут уж не откажешься без того, чтобы подвергнуться всеобщему осуждению. Ну, допустим, выберут лучших… То-то и оно, что лучшие-то они здесь, а не там, где им предстоит действовать. Там-то они сразу напортачат и вернутся, поджав хвост, ибо деревенщина и в Галактике останется деревенщиной.

Ларсен поставил бы пять против одного на то, что архистарейшины это понимают. Лысые пеньки, развалины – а ум еще теплится! Так что и этот вариант не казался очень уж вероятным.

Оставалось третье: кандидаты в вербовщики будут назначены из числа тех, кто провинился перед законом.

Такие есть всегда и везде, даже на самой благополучной планете. Вопрос лишь в их количестве. Человек везде человек; сонное царство Зяби просто не могло до конца вытравить в каждом зябианине предприимчивость вкупе с некоторым пренебрежением к законам. А если так, то архистарейшинам останется лишь выбрать среди правонарушителей – покоенарушителей по-местному – несколько подходящих кандидатур.

Можно, кстати, и сэкономить на их вознаграждении. Забвение прежних проступков – уже само по себе замечательный стимул лететь куда угодно, хоть к другой галактике, и вернуться героями в ореоле славы.

Этот вариант Ларсен посчитал самым вероятным. Уже следующим вечером, поставив в харчевне выпивку туповатому телеграфисту, он узнал о телеграммах, разосланных в полицейские отделения на местах. Пазл сложился.

Оставалось ждать. Ларсен жил в гостинице, тратя имперские банкноты, принимаемые здесь по грабительскому курсу, дегустировал туземное бу-хло, слушал разговоры завсегдатаев местного бара, порой ставил кому-нибудь выпивку в обмен на крохи информации, выжидал и наблюдал. Когда вся команда новоиспеченных вербовщиков соберется вместе, оценит сложность задачи и придет от нее в ужас, он попытается договориться с ними.

Возможно, они согласятся.

Возможно – откажутся. И напрасно. Это будет непродуманное, весьма опрометчивое решение. Во-первых, они начнут спотыкаться с первых же шагов, в чем им следует помочь – раз, другой, третий – и помогать до тех пор, пока они сами не взмолятся о помощи.