Вот после этого-то визита и началось оживление. В день приезда Котельникова на
объекте не было кирпича, но уже на следующий день вместо обычных красных кирпичей
подвезли машину огнеупорных, и пока Пингин раздумывал, что с ними делать, легковая
машина управления треста привезла для укрепления руководства начальника СРСУ Виктора
Николаевича Хромова, который, не колеблясь, приказал вложить эти кирпичи в стену. Игорь
Тарасович оторопел. Его попросту сразило то, что не по назначению были использованы
дорогие кирпичи, а еще больше то, что из-за большей ширины этих кирпичей из стены выпер
ступенчатый карниз, не предусмотренный никаким проектом.
Командированные с нефтекомбината впервые видели Хромова, которого боялись все
строители треста. Он был маленьким, как обрубок, поэтому носил остроносые туфли на
высоком каблуке и узкие брюки со стрелками. Сами строители привыкли, что он всегда
руководил из кабинета, в котором они бывали только "на ковре", и теперь приглядывались,
каков начальник "на самом деле". Хромову тоже было предписано не выезжать из Плетневки
до самого пуска объекта, и распоряжаться он взялся решительно и властно. В первый же день
его приезда все безропотно работали дольше положенного, сильно устали и после работы
поехали искупаться в Длинное озеро. В общежитие ушел лишь Игорь Тарасович. Хромов
поехал вместе со всеми, но в кабине. И когда на озере он стянул свои брючки, то под ними
оказались вполне человеческие широкие черные сатиновые трусы и белые, как молоко, ноги.
К, тому же, плавал он только "по-собачьи" и боялся глубины. Всем стало ясно, что он не
супермен и что с ним можно сработаться.
Игорь Тарасович пока еще не знал о том, что он работает в Плетневке последние дни.
Он снял, наконец, свою солдатскую телогрейку и на некоторое время активизировался,
разъясняя начальнику по чертежам детали, которых тот мог не знать. Но ни этого темпа, ни
постоянных, более выгодных, но грубых отступлений от проекта, Пингин не выдержал – в
его организме ослабли какие-то нити, он стал ходить тяжело и грузно и, продержавшись без
телогрейки три дня, простыл под ясным весенним солнцем.
* * *
Через две недели после поездки в город Бояркин получил еще одну телеграмму
"срочно выезжай". Конечно же, ничего страшного там не случилось, но надо было ехать,
иначе Наденька могла выкинуть что-нибудь интересное – например, приехать сюда с
Коляшкой со своим большим животом и пойти разбираться с той "бабой", с которой путается
ее муж.
Телеграмму Бояркин получил в обед и, вернувшись, на объект, сразу же сообщил о ней
Хромову.
– Поедешь через неделю, – сказал, как отрезал, тот. – Я сейчас не могу отпускать
рабочих. И так срываются все сроки.
– Так вы же не знаете, зачем мне нужно, – удивленно сказал Николай.
– Я сказал, поедешь через неделю!
Бояркину и самому не хотелось уезжать, но безразличие Хромова взбесило его.
– Да пошел ты к черту! – жестко сказал он, сузив глаза, и швырнул на доски верхонки,
которые, высохнув за обед, пыхнули облачком пыли от цементного раствора. – Если ты так
рассуждаешь, то я бросаю работать сегодня же! Сейчас!
– Убирайся к чертовой матери!
– Чао!
– Вообще убирайся, понял?
– От такого руководителя с удовольствием.
Бояркин тут же решил, что уедет сегодня вечером. Для этого надо было лишь сбросать
в рюкзак свои шмотки и сдать книги в библиотеку. Время еще было, и Николай пошел
сначала искупаться в Длинное озеро. Немного отойдя от кормоцеха, он оглянулся и увидел
Романа Батурина, недоуменно наблюдающего за ним. Роман стоял на лесах с мастерком в