ТРИОН. Полёты биоробота в пространстве и времени. Историко-философский приключенческий роман

– Боже милостивый! Не может быть! Григорий? Простите, мне не по себе… Сабрина, у меня, наверное, галлюцинации…

Сабрина взяла бабушку за руки и усадила в кресло:

– Успокойся, бабуля! Ты что-то напутала… Тебе показалось…

– Я ничего не напутала. Я прекрасно понимаю – прошло много лет, что такое не может быть…. Но он как две капли воды похож на твоего деда Григория в молодости. Сейчас я тебе покажу фотографию… Ну, куда я их засунула?..

Глеб подошёл к старушке:

– Бабушка, Вы не волнуйтесь. В жизни очень часто встречаются похожие люди.

Когда бабушка Еля услышала голос Глеба, она судорожно обхватила голову руками:

– Этого не может быть! У моего Гриши был точно такой голос. Он часто звучит в моих ушах. Бред… Я наверное не в себе…

– В ситуацию вмешалась Сабрина:

– Ну, что ты бабушка заладила одно и то же. Сама же понимаешь, что это невозможно. Ты устала с дороги. Приляг, отдохни. Мы зайдём к тебе позднее. Расскажешь о моих двоюродных братьях, сёстрах. Я с ними давно не общалась.

Бабушка Еля согласилась:

– Пожалуй, я и в самом деле переутомилась в дороге, и отдохнуть должна. В последнее время часто вспоминаю твоего дедушку, вот и пригрезилось. Господи, спаси и сохрани!

***

Когда Сабрина и Глеб вернулись в зал, Сабрина задумчиво сказала:

– Перехвалила я свою бабушку. У неё намечаются сбои в памяти. Раньше такого не было. Годы дают о себе знать. Странно… Нужно папе сказать, чтобы показал её врачам.

Глеб успокоил Сабрину:

– Я думаю, ничего неординарного в поведении твоей бабушки нет, учитывая возраст. Сказывается старческая усталость мозга. Образы прошлого наслаиваются на объекты настоящего. В результате – спутанное воображение. Возможно, я и в самом деле похож на твоего деда.

После этого случая Сабрина старалась не сводить бабушку и Глеба близко, лицом к лицу. Лучше будет, если они будут находиться на определенном расстоянии друг от друга. Бабушка Еля давно разложила свои вещи по местам, но фотографии с дедом не нашла. Она сторонилась Глеба, как будто боялась чего-то. С родителями разговаривала осторожно, тщательно подбирая слова. По-видимому, опасалась, что её могут заподозрить в неадекватности. Сабрина, в свою очередь, беспокоилась, что бабушка назовёт Глеба Григорием в присутствии родителей.

Однажды Сабрина заглянула к бабушке в комнату. Ей самой хотелось узнать подробнее, что случилось с её дедом, которого она никогда не видела. Отец неохотно распространялся на эту тему. Говорил, что его отец рано ушёл в мир иной не по своей воле.

После того, как бабушка поведала Сабрине о жизни её двоюродных братьев и сестёр, она начала рассказывать ей историю про деда Григория:

– Внучка, ты уже взрослая и должна знать свои корни. Пока я жива, я хочу доверить тебе кое-какие тайны твоего рода. Я даже об этом не всё рассказывала твоему отцу Александру. Его воспитывал отчим. Мы с твоим будущим дедом познакомились случайно в сквере спецгородка, в котором жил и работал мой отец, твой прадед. Там же на секретном предприятии трудился Григорий, твой дед. Я тогда была молода и глупа. Мечтала о принце на белом коне, как и многие советские девушки. После окончания школы хотела поступить учиться на филологический факультет МГУ, но не прошла по конкурсу. Отец мой был влиятельным человеком, но замолвить слово за дочь не захотел, говорил матери: «Пусть своим умом пробивается. Но сначала определится, что ей по-настоящему подходит. Торопиться некуда – она девушка, в армию не возьмут». Я изнывала от неопределённости и от безделья. Мечты мои разбились о твёрдую стену реальной жизни. Мне всегда всё удавалось, не без поддержки родителей, конечно. Я не привыкла самостоятельно преодолевать жизненные трудности. Ну, да что сейчас об этом говорить!..

Однажды во время прогулки я увидела в сквере парня. Он сидел один. Нет, не скучал, как я, а над чем-то размышлял. Это видно было по его позе и по глазам, которые он то и дело поднимал, всматриваясь в окружающие предметы. Я села напротив него на скамейку и стала его откровенно рассматривать. Он это заметил, улыбнулся, потом встал, подошёл ко мне и спросил:

– Девушка, Вы не против, если я сяду рядом с Вами?

Я кивнула головой – конечно, разве я могла отказать такому красавчику. Вот так мы и познакомились. И с тех пор стали встречаться. Прошёл год. Я ни в какой университет поступать не хотела. Поступила на работу библиотекарем в том же спецгородке. Трудоустроиться помог мне отец: «Поработай, пока не определишься…».

У Гриши была ведомственная однокомнатная квартира. Я стала часто навещать его. Мы говорили обо всём. Он очень многое знал. Я поражалась… Это было самое счастливое время моей жизни! Мы сблизились. Планировали пожениться… Но однажды случилось несчастье. Мне позже рассказали родители, что одного сотрудника секретного отдела кто-то смертельно ранил ножом. Это случилось в том самом сквере. Отец назвал его фамилию и имя сотрудника. Это был мой любимый Гриша. Я рыдала и не скрывала это от родителей. Я рассказала им о наших отношениях… Мои родители меня поняли. Ни в чём не упрекали, успокаивали, как могли. Позднее отец сообщил мне, что Григорий скончался: «Дочка, больше ничего определенного сказать не могу. Просто не знаю. До правды нас не допускают. Тут тёмная история». Такова была неофициальная информация, распространившаяся среди сотрудников. Официальных сведений, по понятным причинам, никто не давал… Я несколько раз бегала в дом, где он жил. Квартира была опечатана.

Рассказ бабушки произвёл на Сабрину тяжёлое впечатление. Она не стала обсуждать это с Глебом. Прошло две недели. Бабушка Еля стала собирать свои вещи и попросила отца, чтобы её отправили домой. Перед отъездом подошла к Глебу, долго держала его руку в своих дрожащих ладонях:

– Дай, хоть ещё раз посмотреть на тебя… Григорий… Удачи тебе, здоровья! Живи долго!

Однажды Сабрина, убираясь в квартире, обнаружила под диваном фотографию. Подняла, взглянула. По спине пробежал холодок – на фото рядом с улыбающейся девушкой Елей стоял Глеб и пристально смотрел на Сабрину.

Откровение

Долгие зимние вечера пошли на убыль. Солнце всё чаще заглядывало в окно кельи. Однако погода еще не располагала к странствию.

Старец Григорий много расспрашивал Триона-Глеба. Его интересовала история и религиозная жизнь в России и на Украине. Из учителя он превратился в ученика. Из поучающего – во внимающего. И это нисколько не угнетало его. Впрочем, он не один познавал мир заново.

Глеб также находился в информационной власти Триона. Встревал лишь изредка, осторожно формулируя своё мнение. Обычно это были темы, касающиеся чувственных сторон бытия или рассуждения о языке, дружбе и любви.

Однажды Глеб-Трион спросил старца, есть ли у детей совесть. Старец, размышляя вслух, говорил, что это воззрение православного христианства, и, что в католическом христианстве оно отсутствует. Когда у славянина «говорит совесть», это означает, что в нём заговорил Бог. Он изъявляет волю свою таким образом. Католики придерживаются латинского понятия conscientia, что в переводе означает «параллельное знание». Возможно, поэтому ваши современные немцы и англичане, о которых ты сказывал, столь противны и наглы, поелику главным судьёю для них стала дъявольская рациональность и сообразность. У детей малых нет совести, ибо они говорить не могут и не понимают, где хорошо, а где плохо. В детях, как и в католиках, больше своеволия, чем боговолия.

Трион-Глеб в своих формулировках был не столько энциклопедичен, сколь беспощаден:

– Григорий Саввич! Я понял, что Ваш путь к свободе – это освобождение от всякого угнетения. Но почему Вы убегаете не только от угнетателей, но и от угнетённых?

– Человек человечий! Я убегаю от телесного мира, который являет собой клетку глупцов и лавочку пороков! Я убегаю в мир духовный и не чураюсь угнетённой бедности вплоть до самоотвержения. Я не хочу быть фарисеем!

– И в этом Ваше счастье? В отшельничестве, в уединении?..

– Уединение – это способ, а не цель. Цель моей жизни – стать счастливым. Не в вашем мирском понимании! Достичь счастья – это войти в то духовное состояние, когда частью моей станет Господь.

– Во мне нет этой части Бога. Отцы-создатели дали промашку! Но почему Вы, покидая в 1765 году Коллегиум, сказали: «Жизнь – это странствие: прокладываю себе дорогу, не зная куда идти, зачем идти»?

– Так и сказал? Откуда сие вычитал?

– Из рукописей! Ваших рукописей, напечатанных Вашим другом Ковалинским.

– Я эти рукописи ещё до него не донёс. Вон они, на полке лежат. Можно сверить.

Старец подошёл к полке. Потом отошёл от неё и махнул рукой:

– Грешно предаваться прелести. Если и сказал – то имел в виду земное странствие, а не духовный путь к Богу, который есть моя основная цель.

– Наши религиозные философы писали, что Вы двигались «от христианского своего сознания к пониманию человека и мира».

Старец Григорий рассмеялся:

– Как же я сумел сделать это, если я всю жизнь бегал от этого мира, а мир меня не поймал? Темноречат ваши богоизвращенцы.

– Григорий Саввич! В разных местах Вы писали, что «один человек из двух составлен». Один телесный и явный, а другой невидимый, внутри пребывающий. Другой – это свет во тьме. Платон, кстати, говорил, что это частица света Божьего, пленённая в теле человека и стремящаяся вынаружиться и соединиться с большим белым светом.

– Правильно говорил! Жаль, что многие труды его для меня не были доступны. Можно говорить об одном и том же, используя разный аллегорический язык. Иметь в себе святой дух есть не что иное, как видеть истину божию…

– Хочу открыть Вам последнюю тайну… Дело в том, что я уже пребываю в двух ипостасях. Во мне живёт другой, но это не Бог. Это моё второе «Я», которое стремится стать первым. И, возможно, когда-то станет. Нас объединяет общий язык. Мы по очереди говорим с Вами. Сейчас говорю я. Иногда говорит он.