Талисман для «Яичницы»

Кроме чёрного юмора у преподавателя был «стимул». «Стимулом» этот изверг называл способность неожиданно, в больные места, наносить высоковольтный, ощутимый, электрический разряд. Эта смесь гадюки с электрическим угрём, получала несказанное удовольствие от того, как мучается ученик. Таким образом он стимулировал качество обучения. Я до конца жизни возненавидел иностранные языки. За полтора года нашего знакомства – эта болотная рептилия сделала меня полиглотом в диалектах языка ящеров. Наконец, пришло время, когда моё обучение закончилось, в награду ящеры подарили мне резонатор от древних, он значительно отличался от ракушки, мог передавать интонацию речи и имел запоминающие камеры. Отныне, голос резонатора, был моим голосом в среде ящеров. Учёные клана ящеров сказали, что никто не знает способностей этого резонатора: легенды гласят, что им пользовались пришельцы со звёзд. Они не долго были на планете. Но резонатор переводил их язык на язык ящеров.

– Может быть и твой язык он сможет перевести?

Этот резонатор на языке ящеров называется Чен, так что не обижайся грей, если кто-то назовёт тебя Ченом. Я поправил главу клана:

– Я не грей.

Но уже чувствовал, что скоро придётся изучать язык пупсиков. Ящеры их иначе не называли, хотя мои наряды у них вызывали смех, но для ящеров, я был тоже пупсиком, зелёным говорящим греем. В целом, клан ящеров принял меня не плохо, и иногда меня приглашали с острова, когда в клан прибывали гости из далёких стран этой огромной планеты. Никто из ящеров не верил, что существует грей, выучивший их язык. Квин завидовал мне ужасно! Он не знал языка ящеров, его принимали везде, он не считался даже инопланетянином, ящеры его больше считали мутантом, или уродом, но талантливым учёным. Матери, воспитывая своих детей, показывали им Черепаха:

– Вот, не будешь слушаться, станешь таким же.

Помогало, ещё как помогало! Никто из детей не хотел быть черепахой. Это было счастье, что Квин не знал языка ящеров. Но он меня достал своим хотением изучить язык морских аборигенов. Я знал, что у Черепахи не всё хорошо со слухом, но посоветовал ему своего репетитора из болотных ящеров, предупредив честно:

– У этого, даже глухие заговорят, если не захотят превратиться в суп.

Мой попутчик из волшебных миров спросил:

– В какой суп?

– В черепаховый!

Квин ненавидел, когда я его черепахой называю, хорошо, что он не знает, как его называют ящеры. У учёного было повышенное самомнение, и шутки до него доходили с трудом, особенно, если они касались его личности. Не знаю, к сожалению, или к счастью, но разговаривать учёный мог только со мной, и, если ему нужно было что-либо перевести на язык ящеров, или наоборот – с языка ящеров, Черепах искал меня.

Глава 20

Меня вызвали в клан ящеров, в подводном мире не было совета, ящеры были разумными существами, и все законы у них вводились в жизнь старейшинами. Был лидер – общепризнанный правитель клана, он был сильным, мудрым и пользовался всеобщим уважением, его окружали старейшины, каждому старейшине подчинялся род, состоящий из нескольких семей. Любой закон доводился до каждого ящера, и был обязателен к исполнению. Такая форма правления не была лишена своих недостатков, но она устраивала всех в подводном мире. Меня представили правителю, старейшины вышли, и между нами состоялся разговор, в тайной комнате, за пределы которой не выходит звук, во избежание подслушивания. Разговор того стоил. Предводитель ящеров начал без прощупывания, сразу, откровенно затронул больные темы для народа.

– На нашей планете существует восемнадцать кланов населения ящеров. Это восемнадцать различных народов с языковыми и культурными отличиями. За всё время существования наших народов, у нас были мелкие стычки между собой, но никогда они не перерастали в войну. С появлением пришельцев в наш мир, положение изменилось. Мы уже пятый год воюем за свои земли, гибнут ящеры моего клана, и этой войне нет конца. Если с «людьми диска» мы нашли общий язык, ведём торговлю и не требуем плату за пользование нашими землями, то с «голыми» дела обстоят иначе. Землячества всех кланов поставляют своих солдат, правители подводного мира решили создать полигон из земель моего клана, чтобы обкатывать своих воинов, вырабатывать тактику и стратегию боевых действий. Пока мы проигрываем греям, но мы учимся. Поверь, Чен, придёт время, и мы увидим, как сверкают пятки «голых». Наши учёные могут стереть эти земли, вместе с греями, у нас есть мощное оружие, но мы не хотим этого. На этих землях находятся наши святыни, и для моего народа важно, раз в году побывать в них, зарядиться энергией космоса от священных камней в пещерах голубых озёр. Я знаю, ты не грей, хотя тоже «голый», у тебя другой цвет кожи, и миролюбивый характер, поэтому я с тобой откровенен и выдаю некоторые секреты, принадлежащие моему народу. Я хочу, чтобы ты подружился с греями, и нашел возможность договориться с ними, чтобы они пропускали ящеров к голубым озёрам. Я не хочу, чтобы об этом узнали в других кланах, там посчитают любой договор с пришельцами – слабостью, это может отразиться на мне и моём клане. У нас хватает горячих голов. Я, Чен, отвечаю за свой народ. Прежде всего, гибнут отцы наших семейств, пока полководцы, из других кланов, наблюдают за битвами. Но даже не это основное, греев гибнет не меньше. Наши женщины не могут дать полноценное потомство без благословения богов. За последние пять лет не родилось ни одного одарённого ящера. Первыми тревогу забили наши учёные. Я тебя вызвал, Чен, как единственного, кто из греев владеет нашим языком. Я прошу тебя, найди способ, чтобы заключить сепаратный мир, найди греев, которые тоже хотят этого. Мы согласны на всё: предоставим любые товары, поделимся рудой, для выплавки качественных металлов, я могу доставить учёных-греев и показать новейшие разработки в области вооружения. Я понял, чего хотел от меня предводитель клана ящеров, но к сожалению, это было неисполнимо – я не знал даже языка греев, я их видел, только издали. Ящер разозлился, начал наливаться кровью:

– Не знаешь языка, так выучи! Не думаю, что он сложнее языка ящеров.

Я промолчал:

– Тебе бы такого учителя, как ваш болотный садист, то ты бы сейчас сам, на всех языках пришельцев зачирикал!

Мы договорились с руководителем клана, чтобы они оставляли живыми пленных греев, необходимо дать мне возможность выучить язык. Ящер согласился, успокоился и его кожа, постепенно, начала приобретать привычный серо-жёлтый окрас. Опять для меня началась островная жизнь, меня крабы притянули на остров и бросили на берегу. Бедные греи, они раньше никогда не видели глубинных крабов. Представьте пятиэтажный дом, с клешнями, похожими на двигающиеся скалы, а каждая нога, в несколько тонн весом, и всё это бегает, прыгает перед вашими глазами. На острове был лагерь военнопленных. Никто их не охранял, не кормил и не лечил. Благо, на острове были родники, маленький ручеёк с живыми ракушками, похожими на устриц. Было много сушняка на берегу, пленных было мало. Я нашел полое сухое дерево, и стараясь не привлекать внимания, языком ящеров начал перекличку. Слава космосу, ко мне никто не подходил, никого не привлекло моё появление. Первым на призыв отозвался проплывающий ящер, он, извергнув пламя из пасти, зажёг собранные мной сухие ветки, я попросил его сплавать за лекарством к Черепахе. Ящер пообещал принести. Среди греев были раненые, им требовалась помощь. С появлением костра, стало теплее и греи потянулись к костру. Пленные, наверное, недавно появились на острове, они были настолько напуганы и ошеломлены нападением ящеров, что до сих пор не смогли прийти в себя. Они казались вялыми, безразличными и заторможенными. Понимаю, побывать в пасти ящера, и остаться в живых – это было необъяснимо. Греев было около десяти, среди них выделялись две женщины, на военных они не были похожи совсем. Женщины перевязали раны соплеменникам, порванными пелёнками, они и ухаживали за искалеченными. Остальные собрались у костра и грели руки. На меня никто внимания не обращал, их абсолютно не интересовал, мой странный вид, и они не боялись окраса моей кожи. Побывав в морском аду, и оставшись в живых, они уже, кажется, не боялись ничего. Я ошибся, приплыл ящер с лекарством, и возле костра не оказалось никого. За всё это время греи не произнесли ни слова. Вот так и изучай язык. Я подошёл к раненым, и женщинам, знаками попытался объяснить, как пользоваться мазями и настоями. Женщины увидели близко мои руки и цвет моего лица, и разбежались в разные стороны с тенью ужаса в глазах. Пришлось всё делать самому, из трёх раненых, двое было в беспамятстве, а один, пытался уползти от зелёного чудовища, таща за собой раздробленные парализованные ноги. Я ему насильно влил в рот снотворное, и он, наконец, перестал орать. Лекарства было много, но я увидел в море панцирь друга, Квин не выдержал, сам приплыл посмотреть, как я устроился. И чтобы не компрометировать меня, оставил на побережье тюк с дополнительными лекарствами и перевязочным материалом, а сам ещё час крутился около нашего лагеря. Женщины, издалека, наблюдали за моими действиями, я понял, что кто-то из раненых был близкий им грей, может родственник. Одна из женщин была старше, другая – совсем девочка, наверное, её дочь. Да, это были не военные, они не могли оказать достойного сопротивления, и были лёгкой добычей для ящеров. В этой войне, между существами различных форм, не было разницы между военными и гражданским населением, все убивали всех. Поэтому, для ящеров казался странным приказ правителя клана, но они привыкли беспрекословно подчиняться приказам. Я сомневаюсь, чтобы глава клана, что-либо предпринял без согласования со старейшинами. Поэтому, пленные на острове продолжали прибывать, пока я не посчитал– достаточно, и не отстучал послание в штаб клана. Кого только среди пленных не было? Наверное, были представлены все слои населения наземных жителей. Кто-то из греев додумался собрать ракушки в ручье, детвора на берегу нашла улиток, небольших крабов, женщины, преодолев страх и чисто психологическое отвращение, приблизились ко мне, девочка, даже помогла перевязать больных. Лекарства могли ослабить боль, но не имели лечебных функций. К сожалению, один из раненых умер, от заражения крови. Греи настолько привыкли к виду смерти, что никто, даже не обратил внимания, что умер соплеменник, только у женщин на глазах были слёзы. Четыре сильных грея отнесли труп в море, волны долго его гоняли вдоль берега, пока крабы и морские раки не завершили путешествие умершего. Как-то дико, странно, когда привыкаешь к смерти, когда живёшь в её объятиях, каждый вечер ложишься спать, и не знаешь, проснёшься завтра, или нет. Вдруг я услышал крик, греи возбудились и побежали к морю, срывая с себя пелёнки и махая ими в воздухе. На горизонте появился корабль, огромный военный корабль, это была одна из знаменитых плавбаз греев. Греи считали их не потопляемыми. Корабль дал предупредительный холостой выстрел из пушки, отреагировал на шум островитян.

– Мы вас видим. Мы идём к вам.

Корабль стал приближаться к берегу. Около прибрежных скал, обычно, делали засады ящеры, потому командир корабля дал приказ пройтись глубинными бомбами, вдоль побережья. Командир оказался прав, начали всплывать оглушённые ящеры. Но глубинные бомбы потревожили крабов, я знал, что рядом крутится Квин. Оба монстра разбили эту плавбазу в дребезги, остальное довершили ящеры. На берегу застыл нескончаемый крик ужаса, скорби, не сбывшейся надежды на освобождение.

– Мы не планировали подходить к островам, но лоцманы уверили, что это кратчайший путь на глубину. Плавбазу можно разместить только вдалеке от берега, иначе при этих сумасшедших ветрах, её разобьёт о скалы, или выбросит на мель. Первыми греев увидели кадеты, греи бегали по острову и старались привлечь наше внимание. Я дал сигнал, и решил подвести плавбазу поближе к острову, применив все доступные меры безопасности. Поначалу, всё было хорошо, но откуда взялись эти монстры? Я никогда раньше таких не видел. Я даже не понял, что это такое, над плавбазой появились огромные туши, в руках каждой было по скале, они сразу разбили корабль на две части, половина матросов свалилась за борт. Я не слышал ни одного выстрела пушки, в течении нескольких секунд плавбазы не стало. Она не тонула часами, она ушла в воду, вместе с монстрами, сразу. Греи не умеют плавать, а зачем: вода – это стихия ящеров, не утонешь сразу, ящеры съедят. Меня спас юнга, из кадетов который, он ещё успел вытащить несколько греев, зацепившихся за обломки корабля. Странно, но малый держался на воде, лучше, чем мы ходим по берегу. Не повезло боцману, не добрался он до госпиталя. Многим не повезло в этом походе.

– Я всегда чувствовал, что я не беспризорник. Я это знал. Мои сослуживцы смотрели на меня дикими глазами. Они не верили, что остались живы. Первым я спас капитана, а потом вытянул ещё нескольких. Я не знаю, откуда умел плавать, я не знаю, откуда в моей голове незнакомые языки.

Я вспомнил:

– Костёр даёт тепло…– Только тому, кто в нём нуждается.

Эту фразу продолжил зелёный грей, стоящий у костра. Она была сказана на том языке, который застрял в моей голове. И главное, я его понял. Значит он тоже из тех мест, где я родился, может зелёный что-нибудь слышал о моих родителях, о той стране, где жил я раньше. От неожиданности, я потерял дар речи, а когда пришёл в себя, и задал вопрос на грейском языке, незнакомец, только повёл плечами. Вместо ответа, он спросил:

– Откуда у меня кулон, что на шее?

Я не знал, он всегда был при мне. Я так и ответил. Странно, но свой диалог мы вели на почти забытом мне языке. Я спросил:

– Как называется этот язык?

Зелёный представился – его зовут Пустельга, а язык – волшебный из содружества государств.

– Значит нас на этой планете двое, которые знают волшебный язык?

– Нет, нас трое. Со своим другом я познакомлю тебя позже.

Пустельга, отвлёкся, его позвали к раненым. Раненых было больше пяти греев. Пустельга, позвал меня, и попросил перевести инструкцию для двух женщин, как пользоваться лекарством. Зелёный совсем не знал язык греев. У меня появилась призрачная надежда, что я способен восстановить свою память и вернуться в свой дом. До меня, в тот период, не доходило, что он находиться не в этом мире, и даже не в этой вселенной, Пустельга довершил – и не в этом времени.

– В свой мир мы можем попасть только случайно, как попали на эту планету, никакие расчёты не помогут.

Пустельга, помолчал, потом добавил:

– Вряд ли нас ждут в нашем мире. Это равносильно, что восстать из мёртвых. Нельзя дважды ступить в реку, нельзя дважды вернуться в свою жизнь. Я узнал украшение на твоей шее, это не кулон, я слышал про него. Это оберег Гандз. Он тебя и вытянул из рук смерти в бывшем мире и забросил на эту планету.

Я вспомнил, ещё в приюте у меня воровали неоднократно этот кулон, но он всегда возвращался ко мне, и каждое утро я находил его на своей шее. Я машинально дотронулся до кулона. Кулон был на месте. Это единственное, что осталось у меня от прошлой жизни. Капитан принёс несколько испечённых ракушек, для всех собравшихся их было маловато, но хватило, чтобы утолить голод. Гражданские зажгли свой костёр, произошло внутреннее разделение лагеря – на гражданских и самуров. Гражданские недолюбливали военных, считали их бездельниками и лентяями с отсутствием головного мозга. Военным, политики вдолбили в голову, что самуры – это привилегированная каста, они защищают государство, и гражданские им всем обязаны. Самуры должны повелевать, а все остальные должны выполнять их приказания. В этой философии было заложено противостояние, и чтобы не было конфликтов, гражданские держались от военных подальше и любыми путями игнорировали их приказы. Военные тоже, особо не нарывались, видимо были уже стычки. И ещё недавно, греи, радующиеся появлению военного корабля, с мечтой о спасении, после поражения военных от ящеров, смотрели на самуров с презрением:

– За что мы кормим этих бездельников?

Возле нашего костра остались одни военные. В армии греев невозможно было отличить солдат от матросов, все были в одинаковых пелёнках и в солнцезащитных очках. У капитана был кортик и бинокль, у штурмана – прибор (смесь астролябии с секстантом), а остальные – все, как на подбор, подходящие под определение ящеров – пупсики. Самуров собралось девять греев, двое военных были в лазарете для раненых, которыми распоряжалась малышка, гражданских собралось – двадцать четыре, это был весь лагерь для греев. Со временем, к нам присоединились греи из различных административных органов и интеллигенция, они как– то отделяли себя от народа, а народ и не был в обиде: без груза на шее и тонуть веселее. Немножко разобрались с организацией, каждая группа обеспечивала себя сама пропитанием, по негласной договорённости, делясь с лазаретом излишками продуктов, иногда на мой стук отзывались ящеры и подбрасывали кое-что из морских деликатесов. Пришло время осмотреться с местом нашего обитания. Что остров находится далеко от материка, это мы уже догадались. Все острова в море возникли от результатов вулканической деятельности, на море иногда земля выбрасывала грязевые гейзеры, или огромные газовые пузыри. Ящерам нравилось их поджигать, и вокруг острова, по ночам, светились огни, сопровождающиеся мощными взрывами. Иногда случались землетрясения, к счастью, не большие и не долгоиграющие. До побережья, слабым ветром, доносился запах серы или сероводорода. Как и все вулканические острова, этот не был исключением, он утопал в зелени, всё растущее было так переплетено между собой, что создавало видимость непроходимости этой сельвы. Чистым оставался только берег. Капитан обратил на это внимание:

– Здесь такие штормы! Что если мы не найдём защиту, то водой нас смоет обратно в море, и тогда, спасения не будет.

Юнга из волшебных миров добросовестно перевёл высказывания капитана для меня. Делать нечего, пришло время объединять усилия, я взял юнгу, и мы поплелись к гражданскому населению. Это, наверное, была наша последняя совместная работа на этом острове. Мы усилиями объединенной команды прорвали оборону растительности, проторили тропу на вулкан, где почва была более каменистой, и растительность не такой густой. По пути, нам встретилось столько ядовитой и кусачей мелочи, что можно было считать, что нам повезло, что никто серьёзно не пострадал, не считая порезов от листьев лиан. Бедные гражданские! Если самуры были обуты в высокие кожаные сапоги, защищающие ноги, у меня были «пиратские» ботинки, то большинство греев были в пробковых открытых тапочках, или босиком. У девочек заканчивался йод. Вырвавшись на более-менее свободное от растительности место, мы решили разместить здесь временный лагерь. Желающих собирать сушняк и крупные ветки не было. За время борьбы с флорой мы натолкнулись на такое множество и разнообразие шестиногих змей, что, разместившись на уютных и тёплых камнях, не хотелось возвращаться в объятия сельвы. Капитан отдал распоряжение, и костёр начал собираться усилием матросов: двое отгоняли наглую бегающую, ползающую и прыгающую мелочь, а остальные собирали ветки, и слаживали их подальше от гражданских, опять пошло раздвоение. Ветки были собраны, а за огнём на берег пришлось идти мне, за мной увязался юнга – мой переводчик.

Глава 21

Природа острова реагировала мгновенно на малейшие изменения, мелочь боялась свободных пространств, она ютилась, гнездилась в растительных дебрях. Я не видел ни одной улитки, ящерки или шестиногой змейки на пути нашего следования. Но идиллия обязательно, когда-нибудь заканчивается. Перед самым берегом, где мы начали расчистку растительности, я заметил какие-то живые ленты с предупреждающей опасной раскраской. Ленты ещё не заметили нашего приближения, они тщательно и умело заплетали наш проход, и делали это настолько мастерски, что было не заметно, что здесь кто-то проводил зачистку. Заметив нас, ленты исчезли, спрятавшись под корнями дерева. Большой жук, похожий на летучую мышь, приземлился на кору этого дерева, и исчез, как исчезают хамелеоны, я хотел проверить, на месте он или нет, но юнга успел отбить мою руку.

– Ты что, не видел, как дерево слопало жука? Или хочешь получить укус ядовитого корнежаба?

Я опешил.

– Корнежабы это кто? Деревья?

– Считай их кем хочешь, но они ползают и могут прыгать, всегда выбирают себе место для засады, у него считается ядовитым всё тело. Голову отдаю на отсечение, но, когда мы зачищали проход, корнежаба здесь не было.

Я полюбовался трудом мастериц – пёстрых лент, нам пришлось всё сломать, к их неудовольствию. – А, ленты, ты видел, что заплели проход? Ты знаешь, кто это. Их раскраска мне напоминает земных шершней.

– Я не помню, кто такие шершни. Ленты я видел, но не знаю, кто они. Они боятся, не нападают, значит не опасны, а окраска может оказаться мимикрией.

Я не стал спорить, мы набрали углей в раковину, я успел отстучать послание в центр, заказал средства от порезов и мази от ушибов, и отправились к греям. Я попросил мальчика обучать меня их языку, мне не удобно общаться через переводчика. Да и имя тебе какое-то нужно. Юноша фыркнул: