Вариации на тему «жизнь». Прозопоэтический сборник

Падок народ до всяких псевдоновшеств и сейчас. И если девяносто лет назад это были имена революционеров, то теперь им на смену пришли всякие англоязычные словечки вроде «девайсов» и «гаджетов». Заметил эту особенность и во многих странах, в частности на территории бывшей ГДР. Сюда незамедлительно после объединения с ФРГ вместе с новыми веяниями и чаяниями пришла и новая мода на красивые названия. Новоиспеченные «сограждане» принялись давать детям по-настоящему прогрессивные имена, взятые из американских сериалов, вроде Джессики, Мелани, Джона, Тимоти и иже с ними. В комбинации с немецкими фамилиями и в немецком же окружении эти имена звучат абсолютно нелепо. «Чем бы прогрессивный родитель ни тешился, а дитяти придется плакать», – по-своему интерпретировал я поговорку.

– Женька, а чего тебя Владленом назвали?

– Дед был ярый коммунист. Настоял на своем. Предложил на выбор Марлен или Владлен. Родители не смогли его переубедить, да и сам отец до сих левых идей придерживается. К тому же ему сначала тоже досталось – Мэлисом назвали, то есть Маркс-Энгельс-Ленин-Иосиф-Сталин. Потом, правда, после развенчания культа личности, в Михаилы переименовали. Дед тогда очень сердился, что так заблуждался, но в значении ленинского пути не разуверился. Стальной человек, до сих пор его помню. При всей своей простоте – не человек, а скала. Вот благодаря таким и страну построили, и в войне победили. В общем, я думаю, с именем могло бы и хуже получиться – вроде Ленгенмира и Ленгварда. Да и не в имени дело, мое личное мнение. Знаешь, как говорят: хоть горшком назови, только в печь не ставь.

– Я еще знаю: как ни назови, только корми и пои.

18. Размышление о времени

Заруби себе на носу, запомни навечно,

если я расплету косу, волосы будут литься речкой.

Это не станция конечная, а вплетенная в песню вязь,

самое сокровенное, наш сказ про богобоязнь.

Это ощущение времени – скудоумие и нищета,

разрешение бремени – перерождение из боярей в ЦК,

из Ревка в оцепление Гулага.

Отчего так повелось, почему так есть,

что встает комом в горле кость – наша песнь?

Завершится наш мир теперь уже наверняка

гулом ярких светил, поглощающих небо и облака.

Только вот здесь внизу, на Земле,

окоянной реке,

люд поносит себя и подобных себе чад,

гудит на могучем сверхязыке.

Зудят губы слова – леса строй, словоград,

стену, дом, каземат предложения,

кирпичи красным цветом горят.

Говорят, надо жить, не тужить, чтобы петь,

и, конечно, служить, чтоб терпеть.

Говорят, чтоб убить, надо корму задать,

ну а если любить, тогда и страдать…

Говорят, если дар, буду рад и рукоплескать,

а задаром болтать – не хочу время скрадывать.

Говорят, если силой взять мощь и слова,

то народы смолоть без следа можно чрез жернова.

Говорят, у истории запахов для победителей нет.

Говорят, проигравших не помнят, тиранов жгут, варят шербет.

Говорят и глаголят, молвят, стонут, вопят —

голова идет кругом, мы оболганы с головы до пят.

Что же делать нам, отчего повелось,

почему так есть?

Комом в горле стоит вопрос, занимается песнь:

заруби себе на носу, запомни навечно,

если я расплету косу, волосы будут литься речкой.

Это не станция конечная, а вплетенная в песню вязь,

самое сокровенное, наш сказ про богобоязнь.

* * *

Скерцо на тему «постскриптум»

(эхо блюза)

…ем архизвук мифологем,
лексем, графем, морфем, фонем.
Я – омнивор, всеядный мем
и крохобор средь букв и слов,
и мой сегодняшний улов
дарю, как Винни-Пух, всем-всем.
Театр – мир, а жизнь – игра,
актеры – люди, ум – венец
творения…