Заговор против заговора: ГКЧП-3. Книга вторая

– Нравится Вам это или нет…

Пуго «мужественно» стрельнул дрожащим, как и всё остальное, взглядом в Крючкова.

– … но я считаю, что Дмитрий Тимофеевич прав. Незачем нам «бежать впереди паровоза». В данной ситуации, когда у нас нет точной и объективной информации, самым разумным будет дождаться товарищей из Фороса, и выслушать их. Тогда и будем решать…

Не глядя ни на кого, Пуго вернулся на место. Заметив «воскресающие» глаза соратников, Крючков молча усмехнулся – и отдёрнул рукав пиджака. Тусклым золотом блеснул корпус наручных часов.

– Ну, что ж… По моим расчётам, машины с делегацией уже на полпути от «Чкаловского» к Кремлю… Достаточно моих слов – или?..

Зацепившись ироническим взглядом за первого попавшегося, которым вновь оказался маршал Язов, Владимир Александрович сделал выразительную паузу и не менее выразительно приподнял бровь. Такой неделикатности Дмитрий Тимофеевич не выдержал – и «отступил на заранее подготовленные позиции»: уткнулся глазами в пол. Правда, «уже в дороге» он успел, таки, оппонировать чекисту.

– «Или», Владимир Александрович…

– Хорошо.

Крючков энергично подошёл к батарее разноцветных аппаратов, стоящих на тумбочке у стола премьера.

– Ты позволишь, Валентин Сергеевич?

Павлов молча, с шутливой укоризной во взгляде, улыбнулся в ответ – и развёл руками. Сухо кивнув головой, Крючков даже не потратился на поиски нужной трубки: сразу поднял «нужную». Долго ждать контакта не пришлось: «с того конца провода» откликнулись почти сразу.

– Нет, Олег Дмитриевич, это – не Валентин Сергеевич! – озорно подмигнув премьеру, крикнул в трубку чекист. – Да, я… Чем порадую? Нет, Олег Дмитриевич: это ты – чем порадуешь?.. Через пятнадцать минут? Ждём… Кто «ждём»?

Крючков выдержал паузу и усмехнулся.

– Все ждём, Олег Дмитриевич… Весь «бомонд»… Да, собрались все… У Павлова. Так, что – сразу же сюда. Всё.

Крючков положил трубку – и «вернулся» к коллегам. Несмотря на «удовлетворение ходатайства», удовлетворения на их лицах не было. Напротив: они напряглись столь выразительно, словно окончательно поняли: «Рубикон перейдён», и никакой, самый благодушный, самообман не спасёт их от правды жизни.

– Поскольку работы пока нет… ну, в том смысле, что кое-кто так считает, а пятнадцать минут ничего не решают, предлагаю объявить перекур.

Подавая пример коллегам, шеф КГБ первым направился к двери. За ним недружно загремели стульями остальные. В прихожей народ не задержался – и транзитом проследовал в коридор. «Перекур» оказался всего лишь фигурой речи, в лучшем случае – условностью. Никто – даже из курильщиков – не обозначил и попытки закурить. Все молча рассредоточились вдоль стен, будто обрадовавшись возможности хотя бы на пять минут абстрагироваться от действительности, которая уже вынуждала к поступкам. К тем самым, неизбежность совершения которых они всячески, под любым предлогом, откладывали – но, как оказалось, «и только».

В отличие от погружённых в себя коллег, Председатель КГБ тут же занялся делом: открыл прихваченную собой папку, и углубился в чтение. Время от времени он делал карандашом лаконичные пометки на листах, иногда что-то перенося в записную книжку, которая солидно выпирала из внутреннего кармана отменного серого пиджака. За всё это время он ни разу не взглянул на соратников, если не считать взглядом «шпионский», без участия головы, одномоментный «перекос» глаз, закончившийся иронической ухмылкой на губах.

Народ застыл в ожидании. Время – нет…

Глава двадцать вторая

– Борис Николаевич, прибыл Руцкой.

Улыбаясь помесью голодного крокодила и чёрной мамбы, Бурбулис сложился в подобострастном поклоне.

Ельцин неспешно оторвался… нет, не от документов и даже не от газеты: от рюмки с «Метаксой»: с подачи Гавриила Попова, этого «замаскировавшегося грека», напиток с берегов Эллады пришёлся Борису Николаевичу по душе и прочим внутренностям. Поэтому «отрыв» произошёл только после освобождения рюмки от содержимого.

– Давно ждёт? – самодовольно осклабился Ельцин: хоть Руцкой и был вице-президентом – а показать, кто в доме хозяин, не мешало даже «государственному деятелю номер два».

– Только что, Борис Николаевич – но я предложил ему посидеть.

– Заводи!

Бурбулис исчез за дверью, чтобы тут же распахнуть её с той стороны, отойти в сторону, но отработать при этом совсем не привратником: слащаво-приторная ухмылка превосходства на тонких губах мешала образу. А, может, и помогала – но уже настоящему. Не глядя на Бурбулиса: сразу чувствовалось, что «приязнь» взаимна – Руцкой вошёл в кабинет. Ельцин встал из-за стола только при его появлении. Да и как встал: вальяжно, неспешно, барином.

– Здравствуй, Александр Владимирович.

«Барин» даже расщедрился на рукопожатие: обычно «клиенты из обслуги» удостаивались, в лучшем случае, благосклонного кивка.

– Здравствуйте, Борис Николаевич.

Разнобой в приветствиях не был случайным: вице-президент не мог обращаться к президенту «на ты». «По определению». Но в ещё большей степени не мог этого сделать просто Руцкой: как и все властные хамы, Ельцин не терпел панибратства даже такого уровня. И ни один человек из его окружения не мог претендовать на чин «исключения из правил». По старой – тоже хамской – привычке Ельцину «тыкал» один лишь Горбачёв.

Но в последнее время и «Михал Сергеич» – «тот ещё» хам! – всё чаще понимал, что наступает момент, когда ему придётся либо самому перейти «на Вы» – либо не скрипеть зубами в ответ на ельцинское «ты».

На уважительное «Вы» работало и то обстоятельство, что Руцкой по природе не был хамом. До недавнего времени Александр Владимирович был военным лётчиком, полковником, воевал в Афганистане, попал в плен, много чего перенёс – зато на Родину, в отличие от многих товарищей по несчастью, вернулся в ранге героя и ореоле славы. Ранг героя тут же был оформлен надлежащим образом: Руцкому присвоили звание Героя Советского Союза.

К этому времени «перестройка» уже вовсю корёжила не только судьбу страны, но и судьбы людские. Настал черёд Руцкого – и служба как-то сразу перестала занимать Александра Владимировича. Даже учёба в Академии Генерального Штаба – предел мечтаний в прежние годы – уже не входила в планы героического полковника. Руцкой подался в политику.

Но, не имеющий никакого опыта «закулисья» и «подковёрья», он не сразу пробился в депутаты. Зато, когда пробился, сразу понял, что, первым делом, ему надо правильно сориентироваться в обстановке. Сориентироваться помогли депутаты либеральных взглядов. Имя Руцкого, как одной из «звёзд» «демплатформы в КПСС», было теперь на слуху у всех.

Подошедшие выборы президента РСФСР довершили «переформирование образа» отставного полковника: демократический кандидат Ельцин неожиданно предложил Руцкому идти с ним на выборы «в одной упряжке». В чине кандидата на пост вице-президента России, то есть. Не понял Александр Владимирович, что нужен он был Ельцину как… нет, не «как пятая нога»: как таран, которым можно было сокрушить «ворота» к сердцам избирателей. Ведь у главного противника Ельцина – бывшего Предсовмина СССР Рыжкова – «пристяжным» шёл другой герой недавней войны: генерал Громов. Эта конфигурация сразу же понизила шансы Ельцина на избрание до минимума. Нужен был эффективный противовес.

Таким противовесом и стал Руцкой. Естественно, товарищу «предложили откушать» совсем другую наживку: Ельцин пообещал Александру Владимировичу, что тот не превратится в декорацию, а будет реально контролировать весь блок силовых министерств. Избрание состоялось, но после июня прошло слишком мало времени для того, чтобы делать выводы…

– Садись, Александр Владимирович: разговор у нас с тобой будет долгим.

Лицо Руцкого моментально напряглось и посерело – да так выразительно, что даже пышные «буденовские» усы Александра Владимировича не смогли «расцветить» его. Но «лезть поперёд батьки» с вопросами он не стал – и молча занял предложенный стул.

Ельцин долго «гулял взглядом» по сторонам, в основном, за окном: никак не мог начать разговор. И лишь, когда Руцкой начал беспокойно ёрзать на стуле, президент «включил звук».

– Вот, какое, значит, дело, Александр Владимирович… Как тебе известно, со дня на день произойдёт выступление… путч этого… ГКЧП…

Ельцин покосил глазом в Руцкого, но тот лишь молча прибавил в бледности. Борис Николаевич ухмыльнулся.

– Не пугайся, Александр Владимирович: мы готовы к этому путчу…. в отличие от самих путчистов. Наши люди не позволят ГКЧП ничего серьёзного. А своими глупостями те лишь сыграют нам на руку…

Ельцин красиво – как только он один и умел – сдвинул брови.

– Меня сейчас занимает другой вопрос: Горбачёв…

На этот раз «вице» не смог «отделаться краской»: тут же удивлённо вскинул брови.

– Да-да, – краем глаза одобрив реакцию собеседника, покачал головой Борис Николаевич. – С этими дураками мы разберёмся, как сказал бы Лёлик из «Бриллиантовой руки», «без шума и пыли». Они даже полезны – в качестве дураков. А, вот – Горбачёв…

Злость полилась и из голоса, и из глаз Ельцина, но он даже не «прикрутил крантик».

– Этот тип будет выжидать: кто кого переборет – чтобы примкнуть к победителю. Да и на тот случай, если победим мы, он уже заготовил себе «запасной аэродром»… как говорят не только в авиации, но и в политике.

– Союзный договор?