Тойво – значит надежда. Красный шиш

– Какой гарнизон стоит в Пененге? Сколько человек? – громко сказал Оскари. – Ну, отвечать без раздумий!

– Шиши стоят. Пятнадцать человек, – откликнулся Тойнен.

– Кто командир?

– Вы командир!

– Нет, я имею ввиду: кто в Пененге командир?

– Поручик Ласси.

– Собаки, собаки!

Ну, пятнадцать человек, пусть даже и шишей, это вполне решаемая задача. Нейтрализовать выставленное охранение, и взять их тепленькими. Только нельзя допустить, чтобы этот Ласси отправил гонца за подкреплением. Поэтому сейчас нужно выдвигаться. Человек Кумпу пока не появился, но медлить нельзя. До Пененги двадцать пять километров, так что придется в Гонги-Наволок не заходить, а первую роту подтягивать непосредственно к ним на усиление. По месту можно сориентироваться: ждать их, или самостоятельно с финскими шишами разобраться. Но выходить надо без промедлений.

Тойво отдал распоряжение Оскари, тот передал его Каръялайнену, который избавился от него взводным командирам, ну, а те, в свою очередь, выдали его отделенным. В общем, допили горячий кофе, привели оружие в боевое состояние и поухмылялись друг другу: будет дело!

Только все также было непонятно, как же поступить с пленными? Ну, положим, двух из них можно заставить бежать вместе с ними, а что делать с раненным?

– Каръялайнен! – позвал Оскари. – Может, зарежешь его?

– Да вы что, пацаны! – возмутился тот. – Разве я мясник?

– Мясник, мясник, не придуривайся, – заметил Тойво.

Пошли к Колмасу. Лицо того осунулось, щеки ввалились, рука в тугой повязке за неимением гипса выглядела чужеродно.

– Не жилец, – вздохнул Кумпу.

– Собаки, собаки! – пробормотал раненный.

– Кого это он все время собаками зовет? – удивился Каръялайнен.

– Тебя! – ответил Тойво.

– Тогда уж – нас всех, – возразил Оскари. – Во множественном числе.

– Кто же его так покоцал, болезного? – вздохнул командир второй роты.

Красные шиши переглянулись: этого они как раз и не позаботились узнать.

– Давайте у Энсимайнена выведаем!

Едва они решили это сделать, как со стороны леса раздались крики в два голоса: «Братцы, помогите! Не дайте пропасть!» И тотчас же тишину зимнего леса прорезала скупая, захлебнувшаяся автоматная очередь. Тот, кто нарушил приказ о запрете стрельбы, осознал свою ошибку и заставил замолчать свое оружие, но было уже поздно.

Со всех сторон застрочили автоматы. И резко все стихло. Только крик остался: «Собаки! Собаки!» Кричал уже не раненный Колмас.

10. Задержка.

Тойво и Оскари выскочили наружу. И сразу же заскочили обратно.

– Что это было? – спросил Тойво, отмечая про себя, что у него разом пересохло в горле.

– Собаки! Собаки! – прохрипел третий финский шпион.

– Ну, это понятно, что собаки, – согласился Оскари. – Только в стае, как волки, величиной с быков и глаза красные. Неправильные какие-то собаки.

К ним в кодушку вбежал Каръялайнен и с ходу доложил:

– Бойцы расставлены по периметру. Потерь личного состава нет. Мы окружены какой-то сворой, и пули их не берут. Разведчик доложил, что еле унес ноги. И очередного финского шпиона с собой притащил чуть живого от страха.

В общем, картина вырисовывалась неожиданная.

Скорость звука 30 тысяч километров в секунду развить не может. Иначе это уже скорость света. Вот 80 километров в секунду – это пожалуйста. Но нет эха – нет распространения звука. В деревьях затеряется, даже долетев по льду ламбушки до другого берега. Двадцать пять километров к Пененге акустика стрельбы не потянет. Если белофиннов поблизости нет, никто и не почешется. Так что, теперь уже дело сделано – можно стрелять, хоть застрелиться.

Однако будет ли в этом толк? Как уже выведали бойцы, все их пули потратились впустую. Набежавшая свора непонятных тварей, отдаленно напоминающих псов с тупыми мордами, расположилась среди деревьев и в ус не дула. Тупость морды не потому, что лишена интеллекта, а потому что напоминает голову собаки-ротвейлера. Только великоваты они для собак. Черные, как абиссинцы, шерсть короткая, но шкура, наверно, толстая. В такой мороз только мохнатые быки плюют на погоду – остальные звери мерзнут и предпочитают сидеть где-то в тепле. Этим псам – хоть бы хны. Глаза красные, стало быть, световосприимчивость у них спектрально отличается от обычной звериной и человеческой. Задние лапы – мощные, передние лапы – очень мощные. Складывается впечатление, что бегают быстрее людей.

В принципе, какие звери бегают медленнее? Разве что белки и мыши-полевки. Да и то лишь потому, что лапы короткие. Но они для человека безобидны. Чего нельзя сказать про этих псов. Что им, вообще, надо?

В кодушку привели Нельяса, счастливого донельзя.

– Я уже думал, что каюк мне пришел, – сказал он. – Кончилась моя шпионская жизнь, не успев начаться. Спасибо товарищу красному разведчику – вытащил меня вместе с лыжами.

Вышедши с рассветом из Пененги, группа финских лазутчиков должна была разделиться: двое пойдут на Суккозеро, двое – на Паданы. Те, что на Паданы, имели целью маршрута Медвежьегорск. Другим было велено добираться к Петрозаводску.

Но уж так сложились звезды, что где-то в километре от этих рыбацких хижин один из них обнаружил, что за ними кто-то следит. Этот кто-то был большой и злобный, хорошо передвигался по глубокому снегу и имел непонятные намерения: не нападал, но был близок к этому, словно ждал чего-то. Белофинны встревожились не на шутку. Но так как неведомый зверь был один, то решили его все-таки как-нибудь заструнить.

Лазутчики разделились и устроили засаду. Лучше бы, конечно, этого было не делать. Колмас и Нельяс вознамерились, несмотря на установку о соблюдении тишины, резко выскочить из укрытия и расстрелять тварь из своих револьверов. В это же самое время их товарищи изображали, что все они совместно бегут в панике, не разбирая дороги.

Пистолетные пули не возымели на злобного зверя никакого эффекта. Люди не промазали, но только легкие облачка морозного воздуха поднялись в тех местах, куда угодили своими выстрелами белофинны. Несколько секунд удивления, как с одной, так и с другой стороны перетекли в миг разочарования. Тварь справилась с этим чувством быстрее – как ударила Колмаса своей лапой, тот улетел, махая руками и ногами, упал в сугроб и затаился.

Нельясу, оставшемуся один на один с ощерившимся животным, ничего другого не оставалось, как мчаться на лыжах прочь во все лопатки. Через пару минут то существо утробно застонало и поспешило следом за человеком. Видимо, предположило, что раненный теперь никуда не денется, им можно пренебречь на некоторое время. Если бы не пологие спуски и, временами, глубокие сугробы, то быть Нельясу пойманным, но катиться с гор тварь не умела, поэтому в эти моменты прилично отставала.

Колмас же, едва только пришел в чувство, встал на свои две ноги и побежал, что было сил, по лыжне, которую проложили его удравшие товарищи. Инвентарь его оказался безжалостно сломан, а полушубок изорван в клочья. Рука висела, как плеть, но крови не было. Как позднее выяснится, это и спасло белофинна: дикие твари из дикого леса просто дуреют при запахе крови.

Ну, а дальше оказалось просто: в один момент Нельяс осознал, что бежать ему уже, собственно говоря, некуда – уперся в скалу, возвышающуюся над ним на десяток метров. Тварь поняла это и перестала суетиться: с аллюра перешла на галоп, с галопа – на иноходь, с иноходи – на шаг. Она еще раз застонала, причем, на этот раз как-то торжественно, и, не спеша, начала приближаться.

К своему ужасу Нельяс отметил, что откуда-то из глубин леса прилетел ответный стон, усиленный несколькими глотками. И в то же самое мгновение прямо сверху ему на плечо опустился конец веревки. Человеческий голос произнес «Держись!», и он уцепился за спасительный конец, будто от этого зависела вся его жизнь. Да так, собственно говоря, и было.

Разведчик – это был Лейно – уперся ногами в камень, обернув свою веревку через ствол сосны и потянул, что было мочи. Хорошо, что белофинн по жизни не злоупотреблял бутербродами и не занимался тяжелой атлетикой – тащить его можно было вполне.

– Смотри, лыжи не потеряй! – даже сказал Лейно, приспособившись к вытягиванию.

– Не потеряю! – ответил Нельяс, подтянув лыжи к самой груди. – Дорогой товарищ, брат и спаситель, а нельзя ли побыстрее? А то сейчас эта мерзость в прыжке мне ноги по самую шею откусит!

Вот, собственно говоря, так они и спаслись, зато привели за собой целую свору жутких злобных существ, невосприимчивых к свинцу.

– И вот что еще странно, – сказал Нельяс. – От этих тварей несет холодом. Когда они поблизости – начинаешь просто коченеть.