Сквозь смех и слёзы…

Разговор честно говоря не получился…

– Надо бы накладные закрыть, Георгий Ильич! Бойцы волнуются…

– Ты что пацан, решил мне, старому коммунисту угрожать? – орал на Веню председатель, – получишь по двести рэ на рыло и с тебя хватит. Видали мы и похитрожопее! И попробуй только стройку прекратить, ты у меня на зону отсюда поедешь!

– Жаль, а я ведь хотел по-хорошему, – спокойно произнес Веня.

Выслушав гневный монолог, командир в задумчивости вышел. Его окружили бойцы, ожидавшие возле правления колхоза.

– Ну, что он сказал?

– Ничего подписывать не будет!

– Я так и знал, что ни хрена не будет! – сказал мастер и ссутулившись пошел в сторону лагеря.

Кто-то по-детски всхлипнул, кто-то запричитал: «Ну мы же пахали, пацаны, честно пахали, как же так?»

Веня поднял голову и сурово произнес:

– У меня есть план! Соберите всю наличку, которая есть у бойцов.

Завтра, пашем так же, как и обычно. Отвечаю, свое бабло мы получим

И вот настал последний день почти двух месяцев каторжных работ.

Труднее всего было достать ящик коньяка «Казахстан», для этого все бойцы скинулись по двадцатке.

И вот последний день.

Свежие помидоры, зеленый лук, розовое домашнее сало, подкопчённая с чесноком колбаса, черный хлеб, соленые огурцы, кислая капуста.

Застолье было в самом разгаре..

– Душновато, что-то тут у нас. Пойду, проветрюсь, – произнес председатель, вытирая вспотевшую лысину.

Дверь не открывалась.

– Что за черт?

– Сергей Петрович, – обратился он к главному бухгалтеру, – вы хоть окно-то откройте! Задохнемся ей-богу!

Сергей Петрович безуспешно попытался, а потом попятился назад, невнятно бормоча и заикаясь

– Там, там, там… В-вэ-все ше-ше-шесть окон заколочены горбылем!

Сотрудники как по команде бросились к окнам. На улице, вокруг дома стояли бойцы на суровых лицах была решимость, каждый держал в руках горящий факел

Все начали суетиться, кто-то пытался позвонить. Но линию была мертвой.

Веня налил полстакана коньяка и подняв его вверх произнёс:

– Тост! За здоровье присутствующих, – и опрокинул стакан, потом смачно захрустел огурцом.

– Что это? – с суеверным ужасом произнес председатель.

– Казнь, – буднично произнес Веня, – аутодафе, называется.

– Это как?

– Сожгут как Джордано Бруно…

Он обвел тоскливым онемевшее управление колхоза и подвёл итог:

– Три Жанны Д'Арк и шесть Джордано Бруно, со мной семь.

– За что?

– За все… За жадность, обман, использование служебного положения. – Кремация за гос. счет. Да не убивайтесь, Вы так! Вы же здесь не один. Я же тоже не птица Феникс, не воскресну! В огне брода нет… Ну, еще по одной?

– Неужели никакого спасения нет?

– Ну, почему же нет. У каждого спасения своя цена.

– Сколько?! – с выкаченными глазами заорал главный бухгалтер

– С учетом морального ущерба и потери веры в светлое завтра, по две с половиной тонны на брата.

– Тонны чего?

– Как Вас председателем выбрали?! – с укоризной произнес командир стройотряда, – Это по две с половиной тысячи каждому бойцу, ну и мне для солидности пять.

– Грабеж!!! Я буду жаловаться в милицию… Вас всех посадят за умышленное убийство!

– Ну, мне лично это не грозит, я же вместе с вами сгорю!

Тут Зинаида Григорьевна, старший агроном, дородная женщина с огромными стеклянными бусами на могучей шее, вдруг рухнула на колени перед председателем

– Георгий Ильич, я тебя как коммунист коммуниста прошу, подпиши ты им эти сраные бумажки! Не оставь малых детей сиротами! Васятка-то, младшенький – твой!

Председатель окаменел, потом как подрубленные снопы, все сотрудники попадали на колени.

Один Веня сохранял ледяное спокойствие.

Председатель на негнущихся ногах подошел к Вене

– Где подписать? – произнес он глухим голосом

Подписанные бумаги были просунуты под дверь, и комиссар с мастером побежали получать деньги.