Сквозь смех и слёзы…

Люся уже механически набрала «03» и попросила прислать «девятку», как учил Карл Ильич, объяснив, что у мужа «белая горячка».

Через пятнадцать минут жена с притихшим Васюковым вошли в приемный покой, где их встретил Сергей Витальевич и, подмигнув, заговорщически спросил:

– Ну, кого вы на этот раз у себя в подъезде встретили – жирафа, белого медведя или просто Чебурашку?

– Никаких Чебурашек не было, – обиделся Васюков. – Просто посидели, выпили немножко – я, Эрнест и Фердинанд…

– Простите, а Эрнест был с бородой, в свитере и трубку курит?

– Точно, а откуда Вы знаете?

– Да так, – уклончиво сказал доктор, – книжки почитываю иногда. А Фердинанд, часом, не эрцгерцог?

– А вот и не угадали, он просто королевских кровей.

– Пожилой такой мужчина, – уточнил доктор.

– Нет, это не мужчина, – произнес Васюков.

– Женщина? – удивленно вскинув брови, переспросил Сергей Витальевич.

– Пингвин, – радостно выдохнул Васюков ну тот самый, который раньше был в тапочках…

– Стало быть, симптомы вернулись, – горько констатировал врач. – Ну что, Папанин, на этот раз будем избавляться от пингвинов по-взрослому, раз и навсегда, – и, подняв трубку, произнёс: “ Зураба с Колей в приемный покой».

День Дурака

Есть дни, которые не забываются на протяжении всей жизни. Особенно те, в которых дата начала трудового пути, совпадает с датой его окончания. С разрывом в пятнадцать минут.

Сергей Васильевич Коржиков, розовощекий молодой человек, только что вновь испеченный врач-интерн прошел через облезлые, покрытые грязно-зеленой краской железные ворота, охраняемые сторожем Карпычем.

– Дохтур, так дохтур! Не боишься сам-то психом стать? – хитро щурясь произнес сторож в красноармейской пилотке.

Молодой эскулап застыл на месте.

– Да не робей, пехота! Я здесь уже почти тридцать лет. Сначала было тяжело, когда в буйном лежал. Недели две зеленых поросят из-под кровати выгонял.

Глаза доктора стали выразительно большими.

– Не я не псих. Я по алкогольной части. Был. А вот уже 29 лет ни-ни. Только томатный сок. Хочешь?

– Нет, спасибо! – поблагодарил гостеприимного сторожа доктор. – У меня от него изжога. Я пойду, у меня сегодня первый день.

– Ну давай-давай! – напутствовал его охранник, приятельски похлопав по плечу нового врача.

Территория больницы была огромной. Рассказывали, что дежурный врач здесь ездил между отделениями на машине.

Первым кого Коржиков встретил была сказочная сгорбленная старушка, не смотря на июнь месяц, в сером ватнике и теплом красном клетчатом платке.

– Ой милок! Дай бабушке двадцать копеечек на сметанку.

Сережа порылся в карманах.

– У меня только пятьдесят копеек.

– Вот спасибочки, сынок! – и старуха проворно схватила полтинник из Серёжиной руки и бодро двинулась дальше.

Еще через несколько минут он повстречал двух запыхавшихся здоровяков в грязных халатах.

Один бесцеремонно обратился к Серёже

– Слышь, мужик. Мы тут типа того, санитары. Ты тут маленькую бабку в тулупе не видел?

– Да, она к воротам пошла!

– Ах черт, не досмотрели. Давай к воротам!

Коржиков двинулся дальше, а они рванули по направлению к воротам и вдруг остановились.

– Эй! – окликнули они Сережу, – А ты двадцать копеек давал?

– Нет, у меня их не было, – начал Коржиков.

– Фу, вроде бы пронесло! – сказал

– Я полтинник дал!

– Е мое, опять этой старой грымзе клизму ставить!

– Почему? – удивился Коржиков, – Зачем после сметаны клизму?!

– Да какая там сметана! Она же мелочь натощак глотает, прошлый раз, когда ей желудок резали, вытащили два рубля тридцать семь копеек.

Потом была еще одна знаковая встреча…

Доктор Коржиков с интересом рассматривал четырехгранный ключ, выданный ему под роспись старшим медбратом областной психиатрической больницы Самуилом Лазаревичем Купферштейном.

– Будьте внимательны, доктор Коржиков, – наставлял его старичок. – Не вздумайте потерять или не дай бог, дать его кому- нибудь из больных. Уголовное дело! Расстрелять, не расстреляют, сейчас не тридцать седьмой год, но пятилетку на нарах припаяют легко. И будете петь вместе с уголовным коллективом: «А на нарах, а нарах, ну почти как на Канарах!» Помню чалился я в 1938 году в Дальлаге, был у нас такой случай…

Сережа от ужаса икнул и тихо произнес:

– Я, наверное, пойду. Меня заведующий ждет.

Доктор Коржиков остановился перед входом в отделение. Там на стене висело большое зеркало. Надо было прорепетировать свою первую беседу с заведующим. Например, так:

– Дорогой Степан Андреевич. Меня зовут Сергей Коржиков, я был старостой психиатрического кружка на пятом и шестом курсе. Теперь решил продолжить здесь свой путь в медицину.

Нет, не годится. Как-то коряво. Лучше так: