Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника. Свой среди медведей

Саратовский кордон. Мы с Игорем поднимаемся очень рано. Кругом – ещё сумерки, граница между ночью и утром.

– Какая-то птица, пела всю ночь! – рассказывает мне Игорь, – В моём углу – такие щели! Всю улицу слышно! Уппппппппп!

– Ага! – улыбаюсь я, – Это мохноногий сыч. Дыхан мне его показывал, одной летней ночью.

К первым лучам солнца, мы с братом уже уходим с кордона. В нашей спешке есть прямой резон: к обеду солнце растопит наст! Чем мы, раньше начнём работать – тем больше успеем сделать.

Для начала, мы решаем пройти по левой стороне, вверх по речке, подрезая речную долину Саратовской со стороны Тятиной.

– Визь! Визь! Визь! Визь!

– Звик! Звик! Звик!

Прочная корка льдистого, шершавого наста лишь коротко взвизгивает под каблуками наших болотников. Над головой – бездонная ширь синего, безоблачного неба.

– Да-ааа! Как по асфальту! – радуюсь я, – Даже осторожничать не надо.

– Ну! – тоже радуется, Игорь, – Такой наст и машину выдержит!

Мы торопливо шагаем вдоль кромки хвойников. Так – мы не пропустим ни один след, прошедших через речную долину, медведей. Попутно, нас интересует и всякая другая живность – лисица, соболь…

Однако пройти, сегодня, нам удаётся не больше километра.

– Всё завалено снегом! – говорит Игорь, – Пока – нам здесь делать нечего!

– Ну!.. – соглашаюсь я, – Кругом – ещё стоит настоящая зима!

Интересно, но сама речка ото льда – полностью свободна! Это важно для Игоря, с его “норочьими делами”. Мы сворачиваем к речке и не спеша, внимательно осматривая каждую мелочь, шагаем по её берегам обратно, к устью…

Саратовский кордон. Ночь. Мы выходим из кордона. Игорь – покурить и послушать, я – просто послушать. Мы надолго замираем на высоком крыльце, прислушиваясь к настороженной тишине ночного леса.

– Тихо всё, – приглушённо говорит брат, – Аж в ушах звенит.

– Ну… – киваю я, – Филины не ухают! Странно это…

Саратовский кордон. Восьмое апреля. Утро. Мы начинаем свою работу с устья Саратовской…

За пару километров речки, Игорь находит пять перескоков норок!

– Ура! – радуется он, – Вот! На Саратовке есть норка!

– Здорово! – радуюсь я, за него, – О том, что здесь есть норка, из наших, “заповедниковских” – ещё никто не говорил!

Я, за Игоря, так рад…

А, ещё – мы видели уток! На сегодняшнем отрезке речки, мы подняли двенадцать больших крохалей!

Выше по речке – нам, пока, делать нечего. Там сплошь идут метровые стенки снега, вертикально обрывающиеся прямо в воду. По водичке, вдоль этого снежного берега – никак не пройти!

Мы отходим от речки. Здесь всё покрывает сплошная снежная целина. Мы шагаем по насту… Подворачиваем ближе к правому борту речной долины…

Обращённые на юг и восток, крутые и высокие склоны сопок, что стоят с западной стороны долины Саратовской, всегда раньше других открываются проталинами. Чем и привлекают к себе медведей со всей округи. По насту, мы виляем по просторным полянам речной долины, между массивами хвойников. Всё выше и выше по речной долине…

И выкручиваем к подножьям далёкой, безлесной сопки. Она стоит в развилке речки и её третьего, правого притока “Угловой”. Показавшееся на востоке, низкое солнце, косыми лучами освещает кроны пихт и елей, сверкающий искрами, льдистый наст…

На обширных полянах, нам часто встречаются следы мышкующих лисиц. Сейчас, очень легко узнавать давность следа! Вот! Эта лисица пробежала совсем недавно – её лапки всего лишь крошили щётку льдинок на поверхности наста. А, вот эта лисичка – она мышковала вчера, ближе к полудню. Её лапки оставили, в уже размягчённом насте, чёткие и глубокие отпечатки. А вот этот след – был оставлен к вечеру! Здесь лисица прошла, сантиметров на восемь проваливаясь в кисель набрякшего водой, за день, наста. И сейчас, после ночи, отпечатки её лапок – это стаканчики из толстого и прозрачного льда…

Цепочка лисьих следов, перед чёрными носками моих болотников, прерывается узкой, глубокой лункой. Тут вчера после полудня, лисица, стремительно орудуя передними лапами, выкопала из-под толщи размягчённого наста, полёвку! Почему я говорю не “пыталась выкопать”, а “выкопала”? Потому, что рядом с лункой лежат, в камень замёрзшие за ночь, желудок и кишки мышки. Это обычное подтверждение удачной, лисьей охоты. Так, эти рыжие бестии, делают всегда.

Время от времени, я вижу, как в стороне, Игорь поднимает палочками с наста очередной экскремент лисицы. Он осторожно заворачивает его в полоску кальки, привязывает бирку и вкладывает в матерчатый мешочек. Такие маленькие мешочки используют геологи СахКНИИ, при сборе образцов минералов или почв…

– Это тоже важное дело! – понимаю я, – Брат разберёт эти экскременты у себя в лаборатории и напишет научную статью о весеннем питании наших, Кунаширских лисиц. Какие из кормов – рыба, птицы, грызуны или насекомые, составляют основу их рациона.

Вокруг необыкновенно красиво. Меняя объективы, я часто фотографирую. То – веточки ольхи, мерцающие в лучах солнца льдистой щёткой изморози; то – голубые переливы снежных сугробов, искрящихся под лучами низкого, восходящего солнца; то – зелёные плети лишайников, седыми бородами свисающие с ветвей мощного тиса… Ну, и конечно – пейзажи. Пейзажи, пейзажи, пейзажи! Свежая, нетронутая природа сейчас, ранней весной, радует душу, как никогда…

– Визь! Визь! Визь! Визь!

– Звик! Звик! Звик!

По голому, покрытому настом склону, мы напрямую поднимаемся на вершину сопки. Как, это – легко, сейчас! И как трудно это, будет сделать летом…

С вершины открывается шикарный обзор, в сторону долины речки Саратовская и вулкана Тятя. Мы успокаиваем дыхание после затяжного подъёма. Стоим и словно красочную картину, рассматриваем лежащую под нашими ногами, панораму.

– Да-ааа!

– Красиво!..

– Сашка! – отрывает меня от лирики, Игорь, – Берлога!

Брат стоит под вершиной сопки, всего метра на два ниже её уровня. Здесь – крутой и уже чистый от снега, бамбуковый склон. Вернее сказать – по этому крутому склону, снег, лавиной соскользнул по бамбуку. И оголился вход…

Я подхожу к Игорю. И приседаю на корточки, перед провалом медвежьей норы.

– Хм! Смотри! Медведь начал копать – и упёрся в скальник!

– Ну. Каменные плитки валом лежат.

– Он понял, что нору берлоги он сделать не может. В глубь сопки копать не стал, а повернул по слою почвы и сразу сделал спальную камеру.

– Ну… Смотри – какая!

Мы оба засовываем в лаз головы.

– Смотри! Потолком служит – всего лишь дернина бамбука!

– Ну!.. Толстая, сантиметров десять!

– Как из проволоки! Она – фиг прорвётся! Крепкая!