Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника. Свой среди медведей

– Заметил? – уже недалеко от кордона, кивает себе под ноги, Игорь, – Воды стало больше!

– Ну! – на ходу киваю я, – Заметил… Прибывает!

А вот, по медвежьим делам – у меня, сегодня, совершенно пусто.

– Ну, что ж! – думаю я, шлёпая болотниками прямо по ручью, следом за Игорем, – Отрицательный результат – это тоже результат…

Филатовский кордон. Шестое апреля. Разыгравшееся ненастье, быстро проходит! Уже к утру устанавливается хорошая погода. Поднявшись рано утром, Игорь уходит осмотреть речку Филатовку, которая течёт по лесам параллельно ручью Балышева. Собственно, ручей Балышева – это её главный, левый приток.

По Филатовке – следы норки встречали многие! Но Игорь хочет убедиться в этом сам. Пока мы будем собирать пожитки, пока на печке сварится каша и пока мы, наконец, надумаем выходить в дорогу… Я думаю, что в его распоряжении имеется добрая тройка часов.

За суетой сборов, быстро пролетает время! К полудню стукает входная дверь, и в помещение кордона входит довольный Игорь.

– Ну, ты прямо как чувствовал! – оборачиваемся мы от стола, расставляя миски с дымящейся рисовой кашей, – Вовремя успел!

– Ну? Как там, у тебя?

Сняв с плеча ружьё, брат садится за стол.

– Хорошо!.. Норка везде, по Филатовке, живёт! – сообщает он, подхватывая со стола ложку, – Следы, часто встречаются!

– Так, мы ж тебе и говорим! – спокойно бросает на это, рассудительный Архангельский, – Что живёт!

– Ну… – улыбается ему, Игорь, – Вот и я, своими глазами, это увидел!

Не теряя времени, мы торопливо едим…

Андрей Архангельский подводит к высокому крыльцу кордона уже осёдланную лошадь, и мы помогаем ему навесить на её седло вьючные сумы.

Вскоре, наш маленький караван вытягивается по вездеходной дороге, на Медвежий перевал, в сторону Саратовской…

– Как здорово шагать налегке! – тихо радуюсь я, про себя, – Весь наш груз несут лошади! На нас – только ружья…

Три часа бодрого хода – и мы подходим к Саратовскому кордону. Бревенчатый домик с острой, высокой, крытой чёрным рубероидом крышей, всё-также стоит у дальнего края небольшой, белоснежной сейчас, лесной поляны. Увязавшиеся с нами с Филатовского кордона, лайки, заранее извещают лесника о приближении нашего каравана. Сейчас, на Саратовском кордоне обитает Сергей Олевохин.

– Что-то вы долго! – встречает он нас, на крыльце, – В девять сказали, что будете – и всё нет и нет!

Это, в утренний сеанс связи, Архангельский сообщил Сергею по рации, о нашем караване.

Первым делом – разгрузка лошадей и чай, с дороги.

– Серёг! Ты, следов медведей ещё не встречал? – начинаю я, подсаживаясь к заставленному кружками маленькому столу, у оконца.

– Ну, почему не встречал? – усмехается Олевохин, своей блуждающей ухмылкой, – Встречали!

– Когда, это было? – загораюсь я, – Какого числа?

– Так… Когда ж, это было? – задумывается Сергей, – Это было, когда ко мне Вовка Петровский приходил! Мы с ним проехались на Буране, в сторону Тятинки. И там – видели след. Медведь по снегу прошёл. Ещё – проваливался, сильно очень… Это было двадцать третьего марта! Это и был, первый в этом году, след!

– Ого! – вытягивается, у меня, лицо, – Почти две недели назад!

Я торопливо пишу в свой полевой дневничок, самую суть. Мне важны голые факты. А главное, в рассказе лесника – это дата и место…

– Игорь! – пристаёт лесник к моему брату, ему интересен новый человек, – Тебя, каким ветром, сюда занесло? Ты-то, кто, сам?

– В Южно-Сахалинске, у Воронова в лаборатории работаю, – отвечает тот, – Вот, в командировку приехал. Нужно выяснить, как тут, с норкой дела обстоят.

– Понятно… А что, здесь норка есть?! – озадачивается городской человек Олевохин, он абсолютно далёк от лесных дел.

– Должна быть! – пожимает плечами брат.

– Русская норка… – вздыхает Игорь, – Она же стремительно исчезает! Везде, по материку!

– Хм! – хмыкает в ответ, на всё скептический, Олевохин, – Чего так?

– Её всюду выдавливает сбегающая из звероферм, американская норка! Эта норка более крупная. И отлично приживается в нашей природе. Ситуация, сложилась – критическая! Все специалисты сходятся во мнении, и наш Геннадий Воронов, кстати – тоже, что единственная возможность спасения русского вида – это создание резервации нашего зверька на крупном острове, где нет “американки”. Для этого был выбран самый южный из крупных Курильских островов – Кунашир.

– А! Знаю! – вспоминает Сергей, – Где-то под Тятей выпускали!

– Ну… – кивает брат, – В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. Первую партию русских норок выпустили в низовьях речки Тятина, у подножий вулкана Тятя. Для охраны этого места, здесь и был организован заказник…

– Это ж сколько зверьков… Откуда столько норок набрали?

– Их вырастили в вольерах Новосибирского академгородка!

– Вот это, даа! – тянет Сергей, – Я и про заказник слышал.

– Хм! – вспыхивает Игорь, – Заказник! Всего год спустя!.. Представляешь? Год спустя была выиграна борьба за организацию на Кунашире заповедника! И “норочий” заказник был реорганизован в природный заповедник “Курильский”.

– Зачем?! – недоумевает Олевохин, – Так всё сложно!

– Да тут норка ни при чём! – тоже горячится Игорь, – Это ботаники! Для ботаников Сахалина и Владивостока, Кунашир – это настоящий ботанический сад, это “снежные субтропики”! И операции по спасению русской норки пришёл крантец! Выпуск на Кунашир следующих партий норки пришлось прекратить.

– Почему?

– Хм! Одним из главных условий природного заповедника, – разъясняет брат, – Является запрет на занесение в его природу новых видов растений и животных.

– Капец… – вздыхает лесник, – И что, теперь?

– Ну… – задумывается Игорь, – С момента выпуска зверьков первой партии уже прошло семь лет! К Воронову с Кунашира поступает самая противоречивая информация о судьбе норок. Ваш Теплов сообщает, что норки здесь обычны. Другие же охотники – что не видели ни одного следочка! Наши тянули-тянули резину – и вот! Наконец, направили меня. Проверить наличие норки непосредственно в местах выпуска…

Я уже не слушаю. За столом кордона можно засидеться надолго. Каких только дебатов здесь не бывает! У меня – своих дел, много…

Ночью подморозило. Звёзды, ярким бисером, полыхают на небе.

– Уппппппппп! Упппппппп! – поёт сычик в ватной тишине Саратовского кордона, за бугром, под которым стоит дровяной сарайчик с Бураном.

Его песенка умиляет меня своей тихой мелодичностью. Колыбельная…