Война по распорядку. Красным по белому. Альтернативная сага

Если в трагедии ТОЙ Испании можно найти великий ужас, но и великое прекрасное тоже: я имею в виду посвящённые тем событиям произведения искусства, то в нашей реальности всё прошло, можно сказать, буднично. Та реальность ужас кровавых боёв и варварских бомбардировок после того, как подверглась более глобальному ужасу, именуемому Второй мировой войной, в дальнейшем как бы просто имела в виду. Зато живописное полотно «Герника» великого Пикассо, роман «По ком плачет колокол» Хемингуэя, да и «Гренада, Гренада, Гренада моя!» Михаила Светлова, навеки вошли в золотой фонд мирового и советского искусства.

В ЭТОЙ Испании не без помощи мирового сообщества и нашего – моего, Васича и Ерша – скромного вклада бастионы демократии устояли. Правые без военной поддержки Италии и Германии на выступление так и не решились, а левые хотя и сделали попытку, но проиграли партию ещё в дебюте. Вот для них, левых, локальная трагедия место имела. Не дождавшись сигнала с крейсера о пленении короля, руководитель мятежа, опять-таки не без подсказки агентов Львова, поторопились дать отбой и большую часть документов и списки заговорщиков успели уничтожить. Но по разным причинам часть мятежников всё же выступила. Их довольно быстро обезвредили, десятки человек были арестованы. Гражданские лица были осуждены на различные сроки заключения. Но военнослужащих военные трибуналы почти повсеместно приговорили к смертной казни. Тогда в ситуацию вмешался лично Альфонсо XIII. Король внёс на рассмотрение парламента законопроект о моратории на смертную казнь по политическим делам, не связанным с уголовными преступлениями. Парламент быстро, хоть и с небольшим перевесом голосов, этот проект одобрил. Большинству приговорённых военнослужащих смертную казнь заменили на длительные сроки заключения. Поговаривают: о таком шаге короля попросил лично барон Остенфальк, но я не уверен, что это не просто слухи.

А вот и Машаня с мороженым!

– Такую очередину отстояла, – тараторила сидящая рядом со мной на скамейке дочь. – Сама чуть не растаяла, как Снегурочка. Но чего не сделаешь ради отца родного, раз уж ты у меня такой сладкоежка!

19—АПРЕЛЬ—38

Судьбы сплетенье…

Петроград

Если в прихожей Руфь ещё испытывала лёгкое волнение, то, войдя в комнату, тут же от него избавилась. Накрытый стол был, по её мнению, явным признаком капитуляции. Потому в предложенное полукресло Руфь опустилась с видом победительницы. Ольга Абрамова села по другую строну стола.

– Чай, или предпочитаете чего покрепче? – спросила хозяйка дома.

– Прежде чем что-то отведать с этого стола, я хотела бы получить ответ на вопрос, который я поставила перед вами во время нашей прошлой встречи.

Произнося эту фразу, Руфь нравилась самой себе. Поза надменная, даже чуть вызывающая. Слова слетают с ярко накрашенных губ, как острые стрелы. И хотя противник, как ей думается, уже повержен, не стоит его щадить раньше времени. Вот станем родственниками, тогда…

– Нет.

Ответ Абрамовой настолько не вплетался в мысли Руфь, что она поначалу восприняла его как оговорку.

– Вы сказали «нет», – уточнила она, – я не ослышалась?

– Вы не ослышались, – подтвердила Ольга. – Наш ответ на ваше предложение: нет, свадьбы не будет!

– Но как же так, – пролепетала Руфь, – я ведь вам сказала, что Юлечка беременна. Или, – на её лице мелькнула догадка, – Глеб отрицает, что является отцом будущего ребёнка?

– Нет, – голос Ольги звучал мягко, доброжелательно. – Мой сын не отрицает, что между ним и вашей дочерью произошло… соитие, простите, не смогла подобрать другого слова.

– К чёрту ваши извинения! – воскликнула Руфь. – Если он ничего не отрицает, как прикажете понимать его отказ жениться?!

– Это не его отказ, – поправила Ольга, – это наш общий отказ, отказ всей нашей семьи.

– К чёрту вашу семью! – Руфь распалялась всё больше и больше. – Чем вам не подходит моя дочь?! А… кажется понимаю. Она вам не подходит, потому что она еврейка, я угадала?!

– Какая глупость… – поморщилась Ольга.

– Глупость?! – вскричала Руфь. – Хороша глупость, из-за которой у моей девочки растёт живот!

– Вот что! – голос Абрамовой настолько враз окреп, что заморозил на устах Руфь готовые слететь с них слова. – Хватит истерить. Помолчите немного и послушайте меня! Я поговорила с Глебом. Он хорошо отзывается о Юле, он даже не отрицает того, что она ему немного нравится, но он её не любит. Понимаете? Н е л ю б и т!

Щёки Руфь вспыхнули, как два аленьких цветочка.

– То есть вы хотите сказать, что ваш сын обрюхатил мою дочь без любви? Проще говоря, изнасиловал мою девочку?!

– Но-но, – нахмурилась Абрамова. – Не стоит бросаться словами. На той злосчастной вечеринке было довольно много народу. Я провела негласное расследование, и выяснила: есть немало свидетелей того, что Юля уединилась с Глебом по доброй воле.

– Вот именно! – воскликнула Руфь. – Девочка доверилась ему, а он воспользовался её наивностью, теперь же отказывается жениться – это бесчестно!

– А расплачиваться всю жизнь за юношескую глупость – это, значит, благородно? – фыркнула Ольга. – Если уж на то пошло, бесчестно подкладывать наивную девушку под наивного юношу ради того, чтобы устроить дочери выгодный брак!

Лицо Руфь пошло пятнами.

– Да… да как вы можете только предположить такое?!

– А что я должна предположить? – пожала плечами Ольга. – Что еврейская мать не упредила малолетнюю дочь обо всех последствиях соития с мужчиной? Согласитесь, глупо! Остаётся предположить только то, что я озвучила.

Руфь закусила губу. Самое обидное, мать Глеба ошиблась лишь в деталях. Когда дочь поведала ей о том, что влюблена в молодого курсанта, Руфь тут же навела о нём справки. О лучшей партии для Юлии можно было и не мечтать! Мальчик оказался из семьи высокопоставленных военных. Отец – начальник Генерального штаба! Мать – и та имеет звание генерала. Нетрудно представить, думала Руфь, с какой скоростью молодой офицер начнёт продвигаться по служебной лестнице и каких высот в итоге достигнет! И она полностью одобрила выбор Юлии. Однако время шло, а подушка дочери лишь набухала слезами. Глеб Абрамов охотно встречался с Юлией, но женихаться не спешил, если вообще имел это в виду. Ещё немного, новоиспечённый лётчик расправит крылья и… поминай жениха, как звали! И вот в преддверии новогодней ночи, которую молодые люди наметили провести в одной компании, Руфь решилась предложить Юлии крайнею меру.

Девушка плакала, ей было страшно. Мать ласково гладила её по голове.

– Мама, я боюсь. А если Глеб и после этого не сделает мне предложение? Он ведь меня не любит…

– Глупенькая, – улыбалась Руфь, – ты не права, он тебя любит, просто мужчины более скрытны, чем мы, женщины.