Окно на тихую улицу

И Димочка ей отвечал:

– Это привычки. У женщины должна быть какая-то одна неизменная слабость. Изюминка! Вот как у меня, например. Я очень люблю пиво и рыбу. Пиво с рыбой. Или рыбу с пивом – все равно. Лишь бы рыба была хорошая, с икрой желательно, и пиво холодное!

Тут Димочка покосился на друга Сережу и повысил голос:

– Я вообще не понимаю, как можно быть равнодушным к пиву и рыбе! Если человек не любит пива, значит у него не хватает какой-то хромосомы!

Сережа, не любивший пива, но любивший своего друга, не в силах был что-либо ответить. Он захлебывался смехом. Сотрясались его черная бармалеевская борода и кругленький живот, который он любовно поддерживал ладонями.

* * *

Эмма тем временем вышла на кухню покурить. В разгар общего веселья ей неожиданно стало тревожно.

Она смотрела на проспект с четвертого этажа и пыталась объяснить себе причину этой тревоги. Шампанское мешало сосредоточиться. Приятное ощущение в теле сопротивлялось нахлынувшему дискомфорту души. Она не могла справиться с этим состоянием, и поэтому ей захотелось побыть одной.

Однако не прошло и минуты, как за спиной послышался вкрадчивый голос:

– Я не помешаю?

Оглянувшись, она увидела Рому. В течение вечера она и не обратила на него никакого внимания. Теперь увидела. Это был высокий брюнет с усами, в очках с тяжелой роговой оправой. Молодой врач, помощник ее брата. Единственный мужчина в компании, выглядевший торжественно и представительно – строгий черный костюм, белоснежная рубашка и галстук.

Рома, перед тем как отправиться за Эммой, успел заметить в ней все достоинства, о которых говорил ее брат, – и тонкую кость, и узкую щиколотку, и длинные пальцы. И, когда она уходила, он объял глазами всю ее фигуру, затянутую в вечернее платье. И фигура эта властно потянула за собой. Он подчинился призыву, последовал за ней, чтобы тут же сообщить ей о том, что в ней гораздо больше достоинств, чем может иметь обыкновенная женщина. Однако, увидев глаза этой женщины, он вдруг почувствовал пошлость приготовленных фраз.

– Нет-нет, не помешаете, – рассеянно ответила она, глядя в окно.

Рома закурил и стал рядом.

– Я в восторге от вашего брата, – сказал он. – Знаете, есть люди просто юмористы, весельчаки. Они смеются так же, как казах поет песню. Палец покажи – и будет над чем посмеяться. Но есть люди тонкие и умные, их всегда интересно слушать… Потому что их шутки вовсе не шутки. Я за эти пятнадцать минут узнал о женщинах столько!..

Она посмотрела на него, и он, будто захлебнувшись своей фразой, вдруг понял, что за эти пятнадцать минут он ничего не узнал о женщинах.

– Люди с годами обычно набираются мудрости, – сказала Эмма. – Моему братцу это не грозит.

– Ваш брат не обычный… Знаете, как его ценят на работе! А как он относится к больным! Я бы очень хотел быть таким же хирургом… Знаете, как все у нас его любят! А вы совсем не похожи на своего брата…

– Хотите сказать, что меня не любят?

– Ну что вы!.. Простите меня… Вы не так меня поняли. Вы очень красивая, вас не могут не любить. Но вы с ним совсем не похожи. Может, потому что вы женщина. Простите, наверно, я опять что-то сморозил…

Рома виновато поежился.

Эмма усмехнулась про себя, поняв наконец, что она мучительно нравится этому молодому человеку. И, окинув его уже несколько иным взглядом, она почему-то тут же представила его на работе, в быту, рядом с мамочкой, подальше от сомнительных мест и ненужных людей. И в ней не затеплилось ничего такого, что уже горело в нем. По-прежнему было пусто и уныло в душе.

– У вас очень интересный брат… – продолжал мямлить Рома.

Ему хотелось говорить только о ней, а язык трусливо упирался в ее брата.

Женщина в мужчине сразу замечает эту трусливость. Он понимал, что выглядит нелепо, но говорить ему было не о чем. Повисла пауза, и Эмма тактично пришла на помощь:

– Вы женаты?

– Нет! Нет! – поспешил ответить он, не замечая легкого сожаления в ее лице.

– Странно, вы мне показались женатым.

– Да?.. Почему?..

– Просто вам это к лицу.

– Но почему?

– Не знаю, – пожала она плечами.

– Понимаете, для меня женитьба – вопрос очень серьезный. Я не скажу, что мало знаю женщин… Но я не находил тех качеств… Столько качеств, чтобы они могли быть в одной женщине…

– Зачем в одной? Мой брат, который вам так нравится, отлично находит все эти качества у разных женщин.

– Стало быть, мы с ним разные люди… Для меня это неприемлемо.

– Тогда почему так восхищаетесь им?

– Как вам сказать… М-м-м…

– Скажите, Роман, а как вы определяете человеческие качества? Наверное, умом?

– Ну… Я думаю… А как же иначе!

– А мы вот нет. Мы, женщины, определяем их сердцем. Это я вам по секрету говорю. От того нас и считают глупыми. От того, наверно, мы и несчастны.

– Позвольте с вами не согласиться!..

– Если бы вы согласились, вы бы солгали.

– И все же я не согласен…

– Простите, Роман, а вы хоть понимаете, о чем мы говорим?

– Ну а как же!.. Мы говорим о женщинах, о их качествах…

– Но разве мы назвали хоть одну женщину или хотя бы одно ее качество?

– Но мы же говорили в целом!

– В целом – это ни о чем. Так что мы с вами, Роман, стоим вот уж сколько времени и говорим ни о чем. Наверно, потому что нам не о чем говорить? Как вы считаете?

Рома, до предела взволнованный, не курил, а пожирал свою сигарету. В конце концов он наступил на свою робость и сделался отчаянным, как лев.

– Такого быть не может! – воскликнул он. – Двоим всегда найдется о чем поговорить…