По лагерям

– Дел то полно! Народ работу предлагает, отказываться глупо. Правильно говорят: «Делать – не переделать». Как бывает? То выслужиться надо, то чего передать не задаром, с торговцами дела завести. А те резвые на обман, жадные, заразы, ничего в убыток не продадут, за товар дают меньше положенного.

– Ага…

– Иногда вздумается, дела по кругу маршируют. В центре я стою, кидаюсь на каждое, даже самое пустое. А иногда решу в голове, вот незадача, будто половину хлопот уже переделывал по нескольку раз!

Я замялся, задумался. Рудокоп слушал с интересом, открыв рот.

– Бывает, конечно, сам в приключения рвешься, по собственному убеждению, дух авантюризма зовет. Тогда впрок надо запасаться! Провизию пересчитать, оружие проверить, разориться на несколько магических эликсиров, свитков с заклинаниями купить – они в пути точно не помеха. Я не сильно грамотный, но свитки читать умею.

– А я тожа… – только успевал добавлять старатель.

Разговорил меня, чертяга!

– Да в целом я способный. За короткое время, что расскажут и покажут, лихо выучу без лишних слов. Мне только дай. Видать, оттого многие на контакт идут, дела делают. Даже подлые зазнайки не откажутся от связей со мной. И говорить умею. Уболтаю любого проныру, если так решится. Лишь бы повод был. Недавно выторговал сбавку на редкий свиток, который затем сполна отбил цену. Пошантажировал парня, припер к стенке, тому и деваться некуда. Повод не великий, мстить не станет. Меру надо знать.

Чувствуя, как меня понесло, я замолк, наговорившись вдоволь.

– Мдаа… грамотный видать, – только и добавил старатель.

– Пойду я, Блэйк.

– Покедова-покедова, случится – у костра встретимся, покурим.

– А как же!

К вечеру подтягивались рудокопы, сменялись стражники. Лагерь полнился уставшими голубчиками, охали-вздыхали, громко смеялись, готовили пищу, выпивали. Как без этого?

Примкнув к собравшимся у костра, не хотелось уходить. Решил в Дикий Лес идти завтра, с янтарем в зените. А пока время шло медленно, позволяя насладиться завершением дня. Сколько раз ходил по лагерям и весям, все не уставал наслаждаться вечерними посиделками. Так сердцу легко и свободно делается, когда вечером собираются вместе.

Диалоги разные ведутся, ты слушаешь:

– Какие новости в шахте?

– Маши киркой, да не верещи. Сколько сможешь тайком унести, столько и заработал!

Со стороны раздается:

– А то!

– А тебе-то куда тырить!.. ты стражу боишься. Не быть тебе в страже!

Или про охоту:

– Каждый раз туда ходим, как выходные намечаются. Неописуемое место. Дичи – полный прилесок, и возле пруда шлындает!

– А в лес?

– А что туда? Одних постреляем, в другой раз за новыми приходим. В лесу даже не проверяли. Чего на стрелы тратиться?

– Ага, все не вернешь, а покупать – разоришься.

Вот уже настала ночь, вокруг уютливо-темно. Через прозрачный купол взору предстало мерцание ярких, точно лучащихся камешков на небе, звезд.

Свечение расходилось над Лагерем, и там – за бревенчатым тыном: над густым лесом, холмом, поросшим сочной травой, Лагерем у Болота и над каждым уголком мира.

Но света того была горсть, посыпанная с неба. А здесь, в компании голубчиков, помогали костры. Освещались задумчивые, но в целом довольные лица; красная броня Shadows отдавала темным рубином, доспехи стражников грозно, под вспышки пламени, зажигались холодным металлом, а скромные одежды старателей редко показывались – и то слава.

Голубчики вели тихие разговоры, добрая половина Лагеря спала. Я слушал.

Вдалеке послышалась гитара – поздновато, не как вчера. Кто-то закурил болотную траву, воздух смешался с едким дурманом. Я чуточку пошелестел инвентарь и тоже собрался на боковую.

Потихоньку расходились, костер затухал. По краям угольки курились дымком, когда-то яркое пламя давало слабый мерцающий свет. Старатель поддавал последнюю хворостинку.

Я отправился в хижину, где слушал гитарные переборы. Это рудокоп Ник играл. Хороший малый, отлично работал пальцами, знал свое дело. Не надоедал, всегда играл по теме. Утром бодренький мотив, в обед спокойное. К вечеру заводил программу – от увеселительных резвых аккордов до неспешных, чуть слышных переборов.

Я закрыл глаза, и вот уже вставал с постели в новом дне. Встаю я бодро, не чета лежебокам-зевальщикам.

Отправлялся поздним утром, хотя казалось, что вечерело. Светило куда-то подевалось. День случился пасмурным, небо затянуло хмурыми облаками, которые сливаясь, покрывали небосвод холодной серой массой.

В том утре-вечере я побрел неторопливо навстречу приключениям.

Иногда подпрыгивал, встречая мелкое препятствие, резкий пологий склон. Ведь если бежишь и прыгаешь одновременно, все равно двигаешься вперед.

Отойдя от Лагеря на приличное расстояние, оглянулся.

Куда подевался просторный двор с будничными раскатистыми голосинами жильцов, вечными спорами, душевными посиделками у костра? Пропали милые сердцу хижины, нехитро обставленные внутри. Пропал Олли, с вечно дымящимся котлом позади.

Все превратилось в миниатюрную территорию, плотно обнесенную бревенчатым тыном. С замком и башнями посредине, словно картинка из сказочного сна; оно – лагерем не назовешь – стало крохотным, плывучим и хрупким в пространстве, скрытым от дальних глаз волокном нашего мира.

Издалека не понять, что происходит за бревнами. Какие в каменной глубине замка идут распри и дела, кто ходит-бродит в нем, что носят на телах, какими голосами вторят друг другу вежливые небылицы и чистую правду, и все ли факелы просмолены на ночь?

Теперь ничего не видать. Лишь сказочный образ, какой посмотришь в грезах.

Поразительно, как меняется представление об объекте, только потеряешь из виду.

Вот поживешь вдали от дома, привыкнешь хорошенько, так и забудешь дом, где жил. И не вспомнить, чем занимался, кем был, о чем думал.

Не вспомнить будет, кто ты был.

Пройдя лес вдоль реки, вышел к опушке, где бродили разномастные звери, собирались в стаи. Недалеко находился проход в Дикий Лес, его отсюда было не видать. Подойдешь к горе, на которую не взобраться, проход появится.

На подступах к проходу, ведущему в Лес, ждала неприятность – стая из пяти голодных ящуров. Я пытался осторожно обойти опасных хищников, но заметили. Уносил ноги, уводя стаю за собой.

Ящуры передвигались лихо. Пришлось искать укрытие – соревноваться с ними в скорости я не собирался.

Нужно было такое место, куда бы те не смогли взобраться.

Сразу привлек внимание одинокий, на склоне горы, камень. Он был огромен, примерно в три человеческих роста и диаметром с башенку, такую, что у нас в Лагере на северных воротах из бревен соорудили.