Ключ к убийству

– Я иногда не помню, что я делал, – объяснил молодой человек.

– Как удобно, – съязвил Басель, разочарованно откидываясь на стуле.

– Нет, что вы! – возразил молодой человек. – Это совсем неудобно! Мне потом окружающие рассказывают. Я сам ничего не помню.

– И часто это бывает? – полюбопытствовал с усмешкой Франсуа.

– Нет, – ответил Анжело, постепенно приобретая прежний цвет лица, – слава богу, не часто. Иногда на выступлении. Когда я выхожу на сцену, то словно превращаюсь в другого человека. Последний раз это случилось на концерте в Лондоне. Я впал в какое-то странное состояние. Я не помнил, как оказался в гримерке. Никто, кстати, ничего не заметил. Все сказали, в тот вечер я был в ударе. Правда, разбил гитару, – сбивчиво бросился объяснять молодой человек. Было видно, он очень старается помочь и рассказать все, как было.

– Какую гитару? Как разбили? – спросил вконец ошалевший Франсуа, поняв, что чистосердечного признания сегодня не будет.

– Ну, обычную гитару. Я выхватил ее из рук Нино и разбил о сцену. Так говорят. Я не помню, – с охотой объяснял певец.

– Нино Тьери? Гитариста? – уточнил Франсуа машинально.

– Да, – благодушно кивнул молодой человек и охотно пояснил: – Того самого.

– То есть вы хотите сказать, что в обычной жизни такое случилось в первый раз вчера у Ксавье в квартире? А до этого только на сцене? – уточнил Франсуа, и Бертолини весело кивнул.

Франсуа задумчиво постукивал карандашом о блокнот. Что-то не срасталось.

– В квартире Седу был кто-то еще, кроме вас? – спросил он задумчиво. – Вы сказали, Ксавье закрыл дверь кабинета на ключ, – медленно повторил, просматривая свои записи.

– Что? – не понял Анжело, все так же улыбаясь. Улыбка вообще почти не сходила с его лица.

– Вы сказали, что, когда вы зашли в кабинет, Седу закрыл дверь на ключ. Зачем? В квартире еще кто-то был, кроме вас двоих?

Молодой человек надолго задумался.

– Нет, я так не думаю, – ответил он наконец. – Когда мы пришли, в квартире было темно. Не похоже, чтобы там находился кто-то еще.

– Вы не заметили ничего подозрительного на улице перед подъездом? Никто не заходил следом за вами? – продолжал Франсуа.

– Нет.

Франсуа помолчал, снова изучая записи в блокноте.

– Седу не показался вам озабоченным или чем-то расстроенным в тот вечер? – задал он следующий вопрос.

– Нет, – опять повторил Бертолини, – совсем нет. Ксавье очень хороший. И добрый.

Франсуа вздохнул, достал из папки черно-белую фотографию и протянул ее молодому человеку.

– Вы узнаете этот предмет? – спросил он, наблюдая за реакцией подозреваемого. Тот внимательно рассмотрел снимок и затем растерянно положил его на стол.

– Это похоже на то, что было у Ксавье в коллекции. Он собирал такие штуки, прямо тащился от них. Говорил, от них веет силой и смертью. Его это завораживало. А что?

– А то, что это орудие убийства, – ехидно подал голос Басель. – Этой, как вы говорите, штукой убили Седу. Ему нанесли около тридцати ударов по лицу, затылку, шее и плечам. Это сделали вы?

Молодой человек побледнел и с ужасом замотал головой.

– Это вы убили Ксавье Седу? – повысил тон Басель.

Молодой человек подпрыгнул на месте и побледнел еще больше, хотя, казалось, больше уже некуда. Улыбка в конце концов сошла с его лица, а сильно подведенные глаза расширились от ужаса.

– Я… Я. Я… – начал он, заикаясь от страха. – Я не знаю! Я не знаю… – С этими словами он уронил лицо на руки, скрещенные на столе, и принялся неразборчиво бормотать что-то, отчаянно мотая головой из стороны в сторону.

– Что значит, ты не знаешь?! – взревел Басель, в мгновение ока возвращая стул в вертикальное положение, и ударил кулаком по столу так, что фотографии разлетелись во все стороны. – Ты или нет?!

– Я не помню, – раздалось приглушенное рыдание из-под скрещенных рук. – Я… не… помню!

Франсуа движением руки остановил Баселя. Напарник недоуменно покосился на него, беззвучно спрашивая: «Ты чего? Мужика надо колоть». Они всегда так работали. Франсуа вежливый и понимающий, Басель грубый и жестокий. Они могли дожать его прямо сейчас, Франсуа это понимал, но что-то его останавливало. В комнате повисла тишина. Басель обиженно замолчал и засопел. Франсуа ждал и бездумно чертил в блокноте, пока молодой человек плакал, уронив голову на скрещенные руки.

– Ксавье был мне как отец, – донеслось до Франсуа сквозь приглушенные рыдания. – У меня никого не было, кроме него. Я не мог! Я не хотел! Я не знаю! Я не помню!

Оба детектива молчали. Тишину нарушали только тихие жалобные всхлипывания и бормотания несчастного. Его горе было искренним, безграничным и абсолютно детским.

– Вам принести воды? – спросил наконец Франсуа мягко и повернулся к Баселю, кивком головы показывая на дверь: – Принеси стакан воды.

Басель, наблюдавший всю эту сцену с немым изумлением, со свистом втянул воздух и возмущенно уставился на Франсуа. Однако поняв, что напарник не шутит, с грохотом отодвинул злосчастный стул и направился к выходу.

Молодой человек продолжал тихо всхлипывать в паре метров от Франсуа. «Детский сад какой-то», – подумал Франсуа, рассеянно прислушиваясь к обрывкам фраз.

– Mio dio, abbi pieta…?[2 - Боже, смилуйся… (Ит.)]

Франсуа надавил подушечкой большого пальца на остро заточенный грифель карандаша и, бросив быстрый взгляд на дверь, произнес абсолютно невозможное, не глядя на человека за столом напротив:

– Ti senti male??[3 - Вам плохо? (Ит.)]

Молодой человек вскинул на Франсуа заплаканные глаза. Его нос распух, косметика совершенно размазалась по лицу, и теперь он был похож на огромную костлявую панду.

– Parla italiano??[4 - Вы говорите по-итальянски? (Ит.)] – просиял он.

– Solo un po’… – поморщился Франсуа и зачем-то добавил: – La nonna era italiana?[5 - Совсем немного… Бабушка была итальянкой. (Ит.)].

Стукнула дверь, и Басель появился, неся в медвежьих лапах крохотный пластиковый стаканчик с водой из кулера, но молодой человек лишь помотал головой и продолжил утирать слезы кулаками, как шестилетний ребенок. Франсуа хмыкнул и, порывшись в карманах, протянул ему носовой платок. Тот благодарно улыбнулся и вытер слезы, оставляя на белоснежной ткани черные разводы туши. Потом протянул платок обратно, но Франсуа поспешно замотал головой: «оставь себе».

Басель наблюдал сцену с открытым ртом. Франсуа подождал, пока Анжело окончательно успокоится, и продолжил.

– Когда вы пришли в себя? Что вы можете вспомнить о самом убийстве? – спросил он мягко, стараясь не вызвать у подозреваемого новый приступ истерики. Молодой человек надолго задумался и затем сказал тихо:

– Кровь… Я помню кровь. Ксавье лежал на спине, и все вокруг было в крови. Я позвал его, но он не отзывался. Мне стало его жалко. Он лежал такой одинокий. Мне захотелось устроить его поудобнее. Я сел рядом и положил его голову к себе на колени. – И без того высокий голос молодого человека дрожал. – Мне было очень страшно. Я сидел там и ждал, когда кто-нибудь придет. А потом стали звонить в дверь. Я понимал, что нужно пойти и открыть, но боялся отпустить Ксавье и оставить его одного. А потом дверь сломали… ну, а дальше вы наверняка знаете.

Франсуа вздохнул и вынул из папки еще одну черно-белую фотографию. Он подтолкнул ее в сторону Бертолини, и она, скользнув по гладкой металлической поверхности стола, уткнулась в его локоть.

– Вам известно, что это такое?

Молодой человек взял фотографию в руки и послушно посмотрел на нее. В этот момент Франсуа показалось, что земля уходит у него из-под ног. Воздух вокруг головы подозреваемого сгустился и задрожал. Франсуа смотрел на него и не мог оторвать глаз, но его сознание творило в эти минуты что-то такое, отчего душа ушла в пятки. Вместо симпатичного, но заплаканного лица Франсуа вдруг узрел череп с темными впавшими глазницами, дыркой вместо носа и тусклыми огоньками на месте зрачков. Голова мгновенно закружилась, и холодный пот заструился по спине. Он качнулся в сторону и, чтобы не свалиться на бетонный пол, уцепился обеими руками за края столешницы, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Но непокорный стол все же выскользнул из его мокрых дрожащих пальцев, и Франсуа полетел на пол, теряясь в душной, тошнотворной темноте.