Александр. Том 2

Правда, я пощадил их гордость и свои нервы и распорядился сделать казнь закрытой от общественности. Их повесили во дворе Петропавловской крепости, и никаких казусов с верёвками не произошло, как это, помнится, было с декабристами в той истории, которую я помню. Надеюсь, что в этой, ну пусть будет, вселенной декабристы просто не случатся. Не после того, как каждый из оставшихся в живых заговорщиков полностью расплатится за свою дурость.

Судя по докладам, предоставляемых мне ежедневно Макаровым, остальные заговорщики пока сидели тихо, как мыши под веником, и украдкой крестились, чтобы избежать подобной участи. Особенно всем понравилась конфискация имущества. И если некоторые особо горячие головы вполне могли этой самой головы лишиться во имя высоких идеалов, то вот оставить семью практически без средств к существованию способен был далеко не каждый. Хотя я не зверь и не приказывал выгрести всё подчистую. По одному дому и по паре деревушек семьям оставили, чтобы они банально с голоду не преставились. Ведь их не только имущества лишили, но и всех придворных званий, которые очень так неплохо оплачивались. А ещё семьи казнённых были отлучены от двора до отдельного распоряжения.

Как результат, – те же Муравьевы-Апостолы были вынуждены мальчиков из Парижа забрать, потому что денег для содержания их во французских пансионах попросту не было. И это я считал прекрасной профилактикой декабризма.

Вообще я морально готовил себя к тому, что в Москве ко мне пойдут паломники из этих опальных семей, чтобы я их чуть-чуть простил в честь собственной коронации. И сейчас моя голова была забита несколькими вещами: бюджетом и пустой казной, предстоящими нашествиями просителей всех мастей и прибытием Сашкиных друганов. И, как это ни странно, пересмотром придворных должностей. Потому что мне кажется, что это какая-то бездонная дыра, высасывающая из бюджета миллионы, которые вполне могут пойти на более необходимые вещи. На дороги, к примеру.

Хотя большого оглашения казни в газетах не было, так, пара сухих строк, люди Макарова разгоняли слухи по салонам до состояния шторма. Александр Семёнович оказался, как ни странно, совершенно беспринципным типом, не гнушающимся даже откровенными провокациями. И это при том, что более преданного короне человека можно было и не найти, даже если искать, приложив все усилия. Как в нём всё это уживалось, для меня оставалось загадкой. Благодаря его усилиям удалось выявить ещё парочку совершенно упоротых типов, но остальные проявили невиданную стойкость или хорошую обучаемость, тут смотря с какой стороны подходить.

– Что-то случилось, ваше величество? – из кареты вышел Васильев, а я вздрогнул, настолько внезапно прозвучал его голос. – Почему мы стоим?

– Потому что мне не могут подвести коня, – ответил я, глядя в ту сторону, куда убежал Бобров. – Не удивлюсь, если узнаю, что Марса по дороге потеряли, или что его умудрились свести цыгане.

– Ну что вы, ваше величество, разумеется, никто Марса по дороге не терял, – Васильев принялся прохаживаться вдоль кареты, разминая ноги. – И цыгане никогда не смогли бы даже приблизится к вашему скакуну. Да и не было по дороге замечено табора.

– Ага, – я усмехнулся. – Но согласитесь, Алексей Иванович, вы на мгновение задумались о подобной перспективе? На что Васильев только плечами пожал, мол, это же цыгане, с ними нельзя ничего предугадать.

Оглянувшись, я заметил, что двери многих карет распахнулись, и из них начали выходить люди, решившие воспользоваться этой внезапной обстановкой и немного размяться. Я их прекрасно понимаю, ехать куда-то в карете в такой прекрасный летний день было довольно тяжело.

Бобров, похоже, канул туда же, где исчез мой конь, поэтому я подозвал к себе гвардейца из охраны.

– Ваше величество, – он наклонил голову.

– Вот что, устроим-ка привал. Разомнёмся, перекусим, чем бог послал. В такую погоду грех не воспользоваться шансом слиться с природой. А за это время капитан Бобров успеет купить где-нибудь коня, похожего на моего Марса, и как следует его объездить, – добавил я в сердцах.

Гвардеец закусил губу, чтобы не хохотнуть, и с предельно серьёзным выражением, застывшим на лице, дал команду «привал». От стайки женщин тут же отделилась высокая фигурка, и ко мне подошла Лиза.

– С чем связана остановка? – спросила она, улыбаясь.

– Кроме того, что здесь совершенно очаровательный луг, а в карете появляется чувство, что тебя похоронили заживо? – спросил я, подхватывая её ручку, затянутую в перчатку и поднося её к губам.

– Саша, у тебя такие всё же странные сравнения, – она продолжала улыбаться.

– Что же такого странного в том, что я нахожу этот луг очаровательным? Мне никак не могут подвести коня. Я начинаю опасаться, что Марса продали проходящим мимо цыганам, – я говорил, не отпуская её руки, Лиза же тихонько засмеялась. – Но я считаю, что остановились мы довольно удачно, не находишь? Живописное многотравье, пчёлки жужжат, вон там, вдалеке, коровы пасутся. По-моему, это всё-таки коровы, – приложив руку ко лбу, я прищурился и принялся всматриваться в тёмную массу на горизонте.

– Ваше величество, позвольте мне к вам обратиться, – раздавшийся неподалёку голос заставил нас обернуться. – Да пропустите, дуболомы, – прошипел представительный вельможа, пытавшийся прорваться ко мне через гвардейцев, которые не стояли плотной стеной, но тем не менее вполне ненавязчиво опекали нас с Елизаветой, не пропуская никого без особого распоряжения. – Ваше величество, прикажите уже вашим церберам пропустить меня.

– Что вам угодно, Дмитрий Львович? – я сделал знак, и тот самый гвардеец, который объявил привал, отступил, давая дорогу Нарышкину.

– Как гофмейстер двора вашего величества я должен распорядиться всё организовать для пикника, – поклонившись, ответил Нарышкин. – И мне нужно уточнить, мы остановились здесь, чтобы организовать пикник на этом пасторальном лугу?

– Для полноты картины здесь не хватает прелестных пастушек с миленькими специально для нас вычищенными овечками, – я криво усмехнулся. – Без пастушек на пикник я не согласен.

– Так мне отдавать распоряжения? – Нарышкин посмотрел на меня недоумённо.

– В этом нет необходимости, Дмитрий Львович, – покачав головой, я добавил. – В мои планы не входит устраивать полноценный пикник. Всего лишь небольшой отдых, – последнее я проговорил с нажимом. Им дай волю, и мы весь день здесь проведём, а потом будем судорожно искать, где же остановиться на ночь. А для нашего табора это довольно проблематично, и каждая остановка планируется заранее, а вперёд выезжают люди, которые всё готовят к приёму гостей. —Уж вам-то, Дмитрий Львович, как никому другому должно быть известно, насколько важно сегодня доехать до Твери.

– Конечно – конечно, ваше величество, – он снова поклонился. – Я всё понимаю.

И тут к нему подошла весьма миловидная особа. Она так откровенно смотрела на меня, что Лиза невольно нахмурилась.

– Ваше величество, это так чудесно, что вы позволили нам насладиться небольшой прогулкой в таком живописном месте, – проворковала женщина, положив при этом руку на сгиб локтя Нарышкина.

– Вы же помните мою очаровательную супругу, ваше величество? – спросил Нарышкин, расчётливо глядя на меня. – Помнится, Мария Антоновна была представлена вам на Масленицу в Михайловском замке.

– Да-да, что-то такое припоминаю, – рассеянно проговорив, я пытался вспомнить, что писал об этой Нарышкиной Сашка. Ничего на ум не приходило. Все его последние записи были о заговоре и чудовищных метаниях наследника. О женщинах он упоминал вскользь, не заостряя на них внимания. – Такую очаровательную даму, как Мария Антоновна, сложно не запомнить.

Я благосклонно улыбнулся красавице и повернулся к жене, давая понять, что спонтанная аудиенция окончена. Нарышкина чуть заметно нахмурилась. Не понял, у них что, что-то с Александром было? Да даже если и было, по-моему, прекрасный повод дать понять, что всё кончено. Если, конечно, она не идиотка и намёки понимает. А как я уже удостоверился на практике, безголовые курицы крайне редко становились фаворитками, так что она должна понять.

Появившийся Бобров мрачно сообщил, что Марс умудрился потерять подкову, и что мне сейчас подготовят другого коня. Быстро оценив обстановку, он весьма деликатно, надо сказать, оттеснил супругов Нарышкиных, которые всё ещё стояли перед нами и явно не знали, что делать. Я же посмотрел на то тёмное пятно, что привлекло моё внимание до того момента, как Нарышкины решили меня побеспокоить. Теперь совершенно точно было видно, что это именно коровы. Стадо было большое, и пастух едва справлялся с ним, потому что отдельные животные постоянно пытались свернуть налево.

Придворные разбрелись по лугу, похоже, действительно наслаждаясь остановкой. Кто-то вылезал из близлежащих кустов, что немаловажно. В какой-то момент в голове промелькнула мысль, что они мало отличаются от стада, пасущегося неподалёку. А Бобров выступает в роли пастуха, вовремя сгоняя в кучу отбившихся особей.

И тут я почувствовал, что мне тоже желательно слиться с природой в самом примитивном смысле этого слова. Многозначительно посмотрев на Елизавету, я отпустил её руку и направился к ближайшим кустам, а в это время один из гвардейцев уже подводил ко мне коня.

– Юра, ещё десять минут и будем трогаться, – сказал я подбежавшему ко мне Боброву, прежде чем скрыться за густыми ветвями.

Выбравшись из кустиков, я сразу же наткнулся на того гвардейца, что держал под уздцы приготовленного мне коня. Время, которое я дал Боброву, ещё не истекло, поэтому я решил немного проехаться верхом, привыкая к незнакомому коню и давая ему привыкнуть ко мне.

Пустив коня шагом, выехал на поле, заметив, что многие дамы бродят по нему, периодически срывая цветы и подставляя разгорячённые лица лёгкому тёплому ветерку.

Бобров скомандовал выдвижение, и женщины поспешили к своим каретам. Мимо меня проехал Горголи. Я посмотрел на его серое от усталости лицо. С тех пор, как я нагрузил его чудовищной по своему объёму работой, он слегка похудел и осунулся. Вот наглядный пример того, как заговорщики отрабатывают свой промах. Но глаза горели энтузиазмом, особенно когда начало что-то получаться, и он видел результат своей работы.

Ничего, прорвёмся. Даже среди тех трёх сотен заговорщиков есть по-настоящему талантливые люди. Нужно только их энергию направить в нужное русло. Вон как, например, энергию Павла Васильевича Голенищева-Кутузова. Он же прямиком с коронации направится на восток. Ему поручено основать и возглавить первое русское поселение на Аляске. Судя по сжатым в тонкую линию губам, справится. Хотел славы и повышения? Пожалуйста, получи и распишись. Твоё имя, Павел Васильевич, останется в веках, если нигде не накосячишь.

Вдалеке раздался гром, а за нашими спинами небо стало очень быстро затягиваться тучами. Вот только этого мне не хватало! Нахмурившись, я невольно ускорился, пустив коня крупной рысью. Пока мы едем быстрее приближающейся грозы. Надо попробовать от неё оторваться и приехать в Тверь до того, как она нас настигнет.

Глава 2

Мы успели приехать в Тверь до того, как начался ливень. По сути, наш поезд сумел обогнать стихию, ехать впереди неё. Лошади чувствовали приближающуюся непогоду и бежали гораздо резвее обычного. Возницам даже подгонять их не приходилось. Мой Марс всё время пытался перейти в галоп, и я с трудом его сдерживал. Но лошадей понять можно. Куда лучше встречать дождь в тёплой сухой конюшне, похрустывая овсом, чем куда-то нестись под потоками воды, падающей с неба.

В Тверь въезжали вместе с тучами, ветер срывал с головы шляпу, приходилось придерживать её руками. В связи с непогодой губернатор Тверской губернии не слишком старался организовать торжественную встречу с выстроившимися вдоль тротуаров людьми. Ни нам, ни им было слегка не до этого. Нам хотелось побыстрее оказаться во дворце, а народу разбежаться по домам. В такую погоду вполне нормальное желание.

Сам же губернатор Мертенс с особо важными чиновниками и предводителем Тверского дворянства ждал, тревожно поглядывая на небо, в котором были уже видны пока ещё редкие молнии. Когда мы въехали в город, губернатор каким-то невероятным образом узнал меня и направил коня в мою сторону. У него на пути сразу же появились гвардейцы охраны. Вроде бы ехал император себе один, шляпу на голове одной рукой удерживая, и тут откуда-то с боков двое вооружённых офицеров появились.

От неожиданности Мертенс осадил коня, и тот даже попятился назад. Видимо, не такого приёма ожидал Тверской губернатор.

– Бобров, пропусти уже Василия Фёдоровича, – крикнул я, стараясь перекричать вой ветра. Бобров неохотно отъехал в сторону. – Ну что же вы, Василий Фёдорович, подъезжайте. Будете дорогу нам в императорский дворец показывать.

– Что же вы верхом, ваше величество? – губернатор приблизился, и теперь мы ехали бок о бок.

– Не люблю кареты, Василий Фёдорович, в них сильно трясёт, – совершенно честно ответил я ему. – Но если завтра мы не сможем продолжить наш путь, то, пожалуй, я воспользуюсь каретой, и мы посетим некоторые заведения. Надо иногда совмещать приятное с полезным.

– А какие именно заведения хочет посетить ваше величество? – Мертенс вытер платком лоб.

– Я пока не знаю, утром сообщу, – ответил я, сильнее наклоняя голову. Тем не менее успел заметить, как Мертенс снова начинает вытирать лоб. – Что с вами, Василий Фёдорович?

– Да что-то душно, ваше величество, – пробормотал губернатор так, что я его едва услышал.