Алька. Вольные хлеба

В декабре директор «Талисмана-Маркета» позвонила мне:

– Алек Владимирович, будешь на Чонгарском – зайди.

– А я здесь, щас буду.

Через пару минут она сказала:

– Всё, нет у нас больше сил с вами бороться, сдаёмся.

– Давно бы так, и во сколько обойдётся нам ваша сдача?

– Это тебе надо встречаться с нашим боссом.

– Ого, а вам ещё и босса кормить приходится, и кто у вас босс?

– А бывший начальник нашего Торга, они с десяток таких магазинов, как этот, отжали, записали на себя и родню. Ты когда можешь с ним переговорить?

– Да хоть завтра.

Директриса созвонилась со своим хозяином, и мы договорились встретиться на следующий день, в четверг, в четыре вечера в «Талисмане».

По вторникам и четвергам мы играли в теннис, поэтому приехали на встречу в спортивных костюмах, познакомились: Сергей Иванович, Алек Владимирович, Михаил, сели за стол. Сергей Иванович истолковал наше появление в спортивных костюмах правильно, поэтому решил сразу взять быка – в смысле быков – за рога:

– Так, какую группировку представляете?

– Сергей Иванович, мы как бы представляем группировку теннисистов-любителей, в смысле любителей большого тенниса. Так что встречайте не по одёжке – просто у нас в шесть игра в спорткомплексе МВТУ на Госпитальной набережной, поэтому мы так и выглядим, чтобы не терять время на переодевание перед игрой. Давайте приступим.

Иванович неубедительно сделал вид, что поверил.

– Просто хотел познакомиться, узнать, кто интересуется нашим магазином. Не могли бы немного рассказать о себе?

– Сергей Иванович, мы же не жениться собираемся на вашем магазине. Как-то странно звучит просьба о себе рассказать. Ну, хорошо, пару слов скажу: бизнесом заниматься начал в 91 году, признаться, это первый раз, когда партнёр по сделке меня просит о себе рассказать, но, с другой стороны, это и не большой секрет. Михаил – мой сын, мы с ним бауманцы, окончили МВТУ имени Баумана, он инженер, я кандидат наук. Когда наши инженерные знания стране стали не нужны, бизнесом занялись. Доля наша в этом бизнесе – семьдесят шесть процентов. У нас есть ещё третий партнёр, точно не знаю, но вроде бы он тоже инженер. Вас что конкретно, интересует?

– Этого вполне достаточно, так, просто интересно, с кем будем иметь дело, мне же что-то своим партнёрам нужно рассказать. Вы как наш магазин оцениваете, во сколько?

– Цену называет продавец, назовите. Мы будем думать.

– Я сам это сделать не могу, надо посоветоваться с партнёрами. Давайте так: я расскажу партнёрам, мы посоветуемся, определимся с ценой, и наши девочки сообщат вам, когда мы снова встречаемся.

Через неделю в том же кабинете мы с Андреем Михайловичем обсуждали покупку.

– Мы обсудили с коллегами, наша цена – двести тысяч.

Я только собрался открыть рот, когда Долгополов выпалил:

– Сто восемьдесят!

Я чуть не выругался, это было не его дело. Ему с долей в двадцать четыре процента надо было сидеть и с умным видом наблюдать, как взрослые дяди торгуются. Выскочив, он, по сути, обломал весь торг. Отказываться и начинать сначала не имело смысла. Почуяв слабое звено, они будут продолжать долбить в эту точку, а если не додолбят, то могут от огорчения продать помещение на сторону. А упускать магазин было нельзя – объединив помещения, наверняка можно добиться увеличения продаж.

Иванович тут же сказал:

– Мы согласны.

Продолжили дальше:

– А какова задолженность перед поставщиками?

– Не превышает товарного остатка.

– Я тоже так бы сказал, только как это проверить?

– Пожалуйста, мы предоставим вам всю документацию.

– Это мало поможет, кто и как определит, что она вся? Давайте включим в договор купли-продажи пункт о том, что возникшая разница между товарным остатком и долгом сминусуется из или приплюсуется к стоимости продаваемого объекта.

– Ну что это за договор без фиксированной стоимости продаваемого товара? Давайте как-то договоримся, что мы, в конце концов, лоток рыночный вам предлагаем? Это серьёзный объект, я думаю, найдём мы в конце концов общий язык.

– А документы на приватизацию?

– После того как проведём взаиморасчёты.

– Тогда давайте так. Всей суммы у нас сейчас нет. Подписываем договор, предусматривающий полугодовую рассрочку, при подписании выплачиваем сто тысяч, затем по двадцать тысяч в месяц. Договор остаётся у нас – это наша страховка. Документы на приватизацию передаёте нам после окончания всех взаиморасчётов – это ваша страховка.

– Согласен.

Выкупить магазин – это только начало пути, надо было отремонтировать торговый зал, закупить оборудование и прочее.

Собственных денег на выкуп и на развитие у меня не хватало, и мы обратились в своё отделение Сбербанка за кредитом, там тогда собралась команда малышей только что из вуза. Молодые, продвинутые, инициативные, толковые, они предложили нам на выбор два варианта: рублёвый кредит под 24 % годовых Сбербанка или кредит EBRD[14 - ЕБРР – Европейский банк реконструкции и развития.] под 10 %.

Что тут было думать? По сути, тот же рублёвый кредит, только номинированный в долларах, как нам объяснила Сбербанковская малышня, а процент в два с половиной раза меньше. Взяли мы пятьдесят тысяч долларов.

Кто из нас мог тогда, в январе 1998 года, предполагать, что возвращать в рублях нам придётся больше не на десять процентов, а в четыре раза?! Возьми мы тогда абсолютно невыгодный рублёвый кредит, то по факту не почувствовали бы этого дефолта вообще. Но увы, сослагательное наклонение обозначает ирреальное действие как возможное при определённых условиях. А на момент оформления кредита нам-то как раз казалось, что реальным для нас является валютный кредит.

Но это было потом, а пока мы заплатили обусловленные сто тысяч долларов за магазин, переместили торговый запас в «Рассвет», прекратив расчёты со всеми поставщиками, объяснив, что расплатимся после окончания ремонта. Особо ретивым потихонечку платили, остальные смирились.

Ремонтом занимался Алексей, нашёл небольшую фирму. Сделали ремонт такого же уровня и того же дизайна, как в «Рассвете», закупили, смонтировали оборудование. Объединили оба торговых зала, прорубив дверной проём в капитальной стене, проведя соответствующие мероприятия для укрепления стены в месте проёма.

Открыли мы второй зал в марте 1998 года.

Изначально в «Талисмане» был прилавок плачевного вида, торгующий сырым мясом. Мы решили поставить это дело на правильную ногу. После ремонта торгового зала привели в порядок склиз для приёма говяжьих туш, отремонтировали помещение мясного цеха, оснастили его нормальным инструментом и оборудованием.

Организовали производство полуфабрикатов. Руководить всем этим хозяйством я пригласил старого своего знакомого по работе в МВТУ Жору Матвеева. Наладили изготовление котлет, купат в натуральной оболочке, шашлыка и прочего.

Было очевидно, что для такого количества продукции, которую мы предположительно будем реализовывать, потребуется много холода. Купили и установили двенадцати кубовую холодильную камеру в подвале «Талисмана».

Работа пошла, выручка, которая уже застыла в определённой точке, начала плавно подниматься. За нами оставался небольшой должок перед продавцами магазина, чтобы погасить его, продал машину. Пришло время получить документы на приватизацию, но публика, продавшая нам магазин, решила подоить нас ещё.

Появился какой-то старый поставщик – женщина с документами, согласно которым мы должны были ей заплатить примерно столько же, сколько уже заплатили всем остальным. Одновременно возникла откуда-то дама, предъявившая бумаги, подтверждающие, что «Талисман-Маркет» брал у ней взаймы несообразно большую сумму на развитие. Стало понятно, что эти все бумажонки наши партнёры по сделке подготовили заранее, чтобы доить нас и доить, и сколько таких бумажек у них ещё, предсказать невозможно.