Алька. Кандидатский минимум

– Николай Иванович, а кем у нас Алек трудиться будет?

– Старшим инженером, шестёрку закончил в этом году, вечернее отделение. Кондратенко рекомендовал.

– Ну, если Кондрат рекомендовал, то конечно. Вечерник, значит, опыт производственный имеет, такие люди нам нужны. А что ты всё читаешь сидишь?

– Да не знаю, чем заняться, жду, когда руководитель мой придёт, скажет, что делать.

Виталий расхохотался.

– Это тебе долго ждать придётся, а мы тут все сидим в неведении, что тут за читатель образовался. Николай Иванович, так у кого парень-то работать будет?

Николай Иванович посмотрел на меня с удивлением.

– А я разве тебе не сказал?

– Нет.

– Совсем закрутился. Значит, так, у нас тут три научных направления: вальцовка в штампах, научный руководитель этой темы – Зафир Юсипов – он сейчас в Алжире, но ты можешь поговорить с Юрой Хациевым, он по этой теме заканчивает диссертацию, всё тебе расскажет в деталях; электрогидравлическая штамповка, руководитель – Легчилин Аркадий Иванович, вот за этим столом сидит, поговори с ним; пористо-сетчатые материалы, вообще-то руководитель темы я, но непосредственно, если соберёшься работать по этой теме, будешь работать с Кременским Ильёй, вон за тем столом сидит. Ты переговори с каждым, прими решение, чем тебе интересно будет заниматься, скажешь мне – и вперёд.

Включился свет.

Я поговорил с Юрой Хациевым – тема мне не покатила, вальцовка в штампе – это объёмное деформирование, а я не видел смысла менять специализацию.

Легчилин повёл меня вниз, открыл клетку, в которой находилось устройство для ЭГШ[1 - Электро-гидравлическая штамповка.], разработанное и изготовленное им и его сотрудниками и аспирантами. Всё это впечатляло, но было понятно, что надо изучать всё, что касается взрыва или электроразряда в жидкости, заниматься электрикой, непосредственно установкой, и этому не будет конца. Я решил, что мне не стоит туда соваться – a long way. К тому же я не очень дружил с дисциплиной под названием «электротехника», знания мои были оценены скромненькой троечкой – не приведи господь, это ж лестричество, как шарахнет током – и чего? А у меня маленький сын, будет стоять в кроватке, тянуть ручонки, плакать и просить:

– Папа, хлеба.

А от папы – кучка пепла. Нет, как сказал классик: «Такой хоккей нам не нужен».

А вот разговор с Ильёй Кременским вселил в мою душу тихую радость – мне стало ясно, чем я буду заниматься в ближайшие годы. Сказать по совести, из чисто житейских соображений мне изрядно хотелось стать кандидатом побыстрее – начать кормить свою семью так, как это полагается делать мужику. Что ж поделать, жизнь есть жизнь, и, глядя на листы пористо-сетчатого материала и на отштампованные из них детальки, я понял – вот этим я и займусь. Ибо темна вода в облацех – слеплю по-быстрому какую не то работёнку, защищусь, стану приносить домой какие-то вменяемые денежки, а там, глядишь, займусь и серьёзно наукой, если почувствую, что у меня получается.

Приняв решение работать в группе пористо-сетчатых материалов, я сообщил об этом Ляпунову, Николай Иванович, изобразив на усталом лице радость от услышанного – дело было ближе к концу рабочего дня, сказал:

– Ну и отлично, но этой темой у нас занимается несколько кафедр, и есть общий руководитель всей темы – Юрий Иванович Синяков, надо тебя ему показать. Ты не беспокойся, на сто процентов он будет за, но всё же согласовать твою кандидатуру будет правильно. Сейчас попробую вызвонить его – вдруг на месте.

Николай Иванович снял трубку телефона, накрутил на диске четырёхзначный номер, поговорил с кем-то и поднялся с места.

– Пошли, повезло, его поймать непросто.

Мы бодрым галопом двинули по двору в сторону кафедры, где в коридоре встретились с одиноко расхаживающим темноволосым мужчиной среднего роста лет пятидесяти. Николай Иванович представил меня нашему главному руководителю и растворился в редеющей толпе заканчивающих работу и обучение сотрудников и студентов.

Юрий Иванович взял меня под руку, двинулся неожиданно быстро по коридору, задавая мне вопросы:

– Когда закончили институт? Какую кафедру? Есть ли опыт работы? Где работали? Чем занимались? Что можете рассказать о себе?

Темп его перемещения и скорость, с какой, он задавал не позволяли мне рассказать о себе что-то конкретное, поскольку каждый следующий вопрос он формулировал, не дожидаясь моего ответа на предыдущий. Поэтому я отвечал примерно так:

– В этом году. АМ6. Шесть лет. НИИТавтопром. Конструктор. Три авторских свидетельства.

Услышав про изобретения, Юрий Иванович остановился.

– Номера помните?

Тут я, мягко говоря, опешил. Был в полной растерянности, мне в голову не могло прийти, что кто-то может по номеру идентифицировать изобретение и составить о нём мнение, вот просто так, на память, стоя в коридоре. Юрий Иванович глянул на моё замешательство и великодушно сказал:

– Неважно. Передай Николаю Иванычу, что я согласен с твоей кандидатурой, – и, не прощаясь, таким же быстрым шагом ретировался.

На следующий день я сказал Илье:

– Ну что, будем работать вместе?

Было ясно: он меня не знает, не очень понимает, откуда этот прыщ нарисовался на ровном теле спаянного коллектива, и я ожидал чего-нибудь нейтрального, вроде «Давай попробуем», но Илья вполне радушно ответил:

– Хотелось бы.

Это в некотором роде был для меня аванс, так и началась моя работа в МВТУ им. Баумана.

В сущности, практически сразу после моего выхода на работу в секцию ОД[2 - Секция обработки давлением.] кафедры МТ 13 мне стало понятно, что опыт и навыки, полученные за годы работы конструктором, мало пригодятся на моей новой работе. Надо сказать, что слова Николая Ивановича – нашего заведующего секцией, сказанные мне при нашей первой встрече, о том, что в работе в секции больше пригодятся мои слесарные навыки, оказались провидческими – половину своего времени ближайшие полгода я занимался простейшими слесарными и близкими к ним работами. Но тогда я не заморачивался этими мыслями, мне было интересно попробовать себя в новом деле, и я начал всё практически с чистого листа. Конечно, я размышлял, принимая решение о переходе, сомневался в правильности такого поступка. Но, но приняв решение, не колебался и впоследствии ни разу не сомневался в его правильности.

Из желания немного прихвастнуть я подготовился к нашему первому разговору с Ильёй, для чего приволок журнал «Технология автомобилестроения» со своей единственной статьёй о транспортёрах, которые я клепал в НИИТавтопроме, и три авторских свидетельства, Илья взял, полистал, уважительно покивал, что-то спросил и вернул мне мои бумаги. Я понял, что совершил глупость. Зачем я всё это приволок, какую цель преследовал? Если похвастаться, то особенно нечем, три изобретения в соавторстве, и что? Статейка – вот уж невидаль, и как всё это поможет в той работе, которой мне только предстоит заниматься? Да никак. Да и никому не интересно, чем я занимался и как успевал на прежней работе, важно, как я буду работать по тем заданиям, которые мне предстоит выполнять.

Микроклимат в коллективах, имея в виду свою прежнюю работу и нынешнюю, был различен. В НИИТавтопроме ощущался некий флёр сплочённости, какой бывает в коллективах, выполняющих общую работу. Не скажу, что мы мчались на работу с горящими глазами, но что-то возникало в воздухе, особенно когда выходили по субботам на сверхурочку – гнали работу по КАМАЗу. На кафедре такого ощущения не было – у каждого профессора или зачастую доцента своя тема, своя небольшая группа, свои проблемы и победы.

Первое дело, которое мне поручил Илья, – просверлить в паре алюминиевых дисков уйму круглых дырочек, они были заготовками для штамповки-вытяжки – упрощенными моделями пористого тела. По изменению формы отверстий можно было примерно судить, какие изменения произойдут в отштампованной заготовке из пористо-сетчатого материала.

Работа была простецкая, но нудная. Своего сверлильного станка у нас в секции не было, работал я на шестёрке – на кафедре, которую заканчивал. Пока сверлил, пообщался со всеми своими прежними преподавателями. Каждый, кто знал меня, подошёл, поздоровался, поинтересовался, как я очутился здесь, и, узнав, что я теперь работаю на дружественной кафедре, одобрил мой приход в МВТУ, и, поглядев, чем я занимаюсь, похлопал меня по плечу, заявив:

– Да, все мы с этого, или примерно с этого, начинали. Да и сейчас постоянно приходится, так что не парься.

А я и не парился, воспринимал это вполне как вполне естественное занятие, ясно представлял, что лицу, причастному к научно-технической деятельности, своими руками придётся поработать изрядно. Я понимал, что это прошлый удел всех нынешних профессоров и доцентов, что всем им пришлось в своё время попыхтеть за станками или слесарными тисками.

После этого я занялся резкой металлической сетки и мытьём её в бензине – то ещё занятие.

Где-то числа пятнадцатого декабря Илья сообщил мне, что у них в группе ПСМ существует такая традиция – отмечать вместе все основные праздники: Новый год, Первомай и прочие, и если мне это интересно, то я могу присоединиться ко всем. Такса за участие в торжестве – взнос в размере десятки с пары. Есть ещё такой порядок – пара, принимающая гостей у себя, дома готовит основное блюдо, кому-то поручают закупку горячительных напитков, кто-то готовит и привозит с собой салат. Но поскольку главный координатор праздничных застолий – Саша Тележников – болен, то львиная доля хлопот приходится на плечи их семьи, а моё дело – если мне это нам интересно – внести чирик.

Я согласился сразу – ещё бы, такая возможность увидеть сразу всех членов группы, а главное – пообщаться в неформальной обстановке. Червонец обещал принести завтра. На следующий день я отдал Илье десятку, получил адрес его квартиры где-то на Ленинском проспекте и в ближайшую субботу часа в четыре дня мы тряслись с Милкой в автобусе, следовавшем от станции метро к дому Ильи. Протиснувшись в середину автобуса, мы наткнулись на Юрия Ивановича Синякова. Я бодро поздоровался:

– Здрасте, Юрий Иваныч. Это моя жена.

Милка скромно протянула ладошку «лодочкой».

– Люда.

Юрий Иванович приосанился.

– Юра.

Ехали мы молча, я не решался простецки заговорить с большим учёным, а Людок вообще не очень разговорчива с людьми малознакомыми, а уж с незнакомыми и вовсе. Кроме того, я рассказал ей, что едем на посиделки в компанию научных работников, а Юрия Иванович – это вообще большой учёный – светило в научном мире, и она слегка робела.