Работорговцы

– Думаю, у меня есть подходящий кандидат, если вам не важно, что это женщина.

– Меня это нисколько не смущает.

– В таком случае я пришлю ее завтра. Но не судите по внешности. Доверьтесь мне.

На закате следующего дня к воротам подъехал небольшой экипаж, из которого вышла элегантная дама с утонченными манерами, ухоженными руками и легким иностранным акцентом, который она изящно подчеркивала.

–Добрый день! – сказала она. – Меня зовут Доминик Мартель, меня направил мистер Хафнер.

Её пригласили сесть в самое удобное кресло на веранде, подали чай в самой изысканной посуде. После нескольких легких, ничего не значащих фраз, в которых она отметила исключительно красоту этого места, вновь прибывшая вежливо заметила:

– Насколько я понимаю, вас могут заинтересовать мои услуги.

– Надеемся на это, – призналась Селеста. – Есть ли у вас опыт управления сахарными плантациями?

– Никакого.

– А в управлении ромовыми заводами?

– Тоже нет.

– В таком случае, какой у вас опыт?

– На протяжении двенадцати лет я с невероятным успехом и, позвольте сказать это со всей скромностью, управляла знаменитым борделем мадам Доминик.

– Борделем? – удивился Мигель Эредиа. – Тем самым, мадам Доминик?

– Именно! Лучшим в Порт-Ройале. Тем, что располагался прямо напротив таверны «Тысяча якобинцев». Помните?

– Видел, проходя мимо… – сухо ответил он, не желая вдаваться в подробности. – Но, насколько мне известно, это действительно был лучший бордель на острове.

– Жаль, что я не видела вас среди своих клиентов, – уточнила она. – Тогда вы могли бы убедиться, что в моем заведении всё работало идеально. К сожалению, я уехала в отпуск в Марсель, а вернувшись, обнаружила, что от всего, что я создавала годами, осталась лишь вывеска.

– Очень сожалею. А вы не думали восстановить его?

Элегантная мадам Доминик бросила на него косой взгляд с тонкой иронией.

– Всему своё время, – вздохнула она. – К тому же там, где я находила деньги для строительства этого дворца, теперь не достать даже на лачугу. Да и я уже не в том возрасте, чтобы справляться с взбалмошными девицами. Но уверяю вас, я вполне готова честно и эффективно управлять таким местом, как это.

– Прежде всего, – заметила Селеста, – нужно ясно понимать, что наше главное условие при выборе управляющего – это требование уважительного и достойного отношения к рабам.

– Фердинанд меня уже предупредил.

– Мы считаем наших рабов свободными людьми, но, полагаю, вы знаете, какие трудности встречает свободный чернокожий на Ямайке.

– Лучше, чем кто-либо! У меня была темнокожая воспитанница, способная заработать свободу за неделю, но всё было бесполезно. Как только она начинала жить самостоятельно, её тут же арестовывали, и мне приходилось бежать платить залог, пока это не сделал какой-нибудь ублюдок вроде Кляйна или другой дикарь, который бы просто убил её. Тяжело быть чернокожим в наше время! – заключила она с уверенностью. – Очень, очень тяжело!

– Как мы можем быть полностью уверены, что вы будете обращаться с нашими так, как мы того желаем? – спросила слишком практичная Селеста.

– Дорогая… – начала бывшая хозяйка борделя, едва улыбнувшись. – Жизнь научила меня, что мало чему можно доверять. Даже земле под ногами: стоит только на мгновение ослабить бдительность, и она начинает трястись. Но вы можете быть уверены, что если дадите мне возможность провести остаток дней в этом раю без экономических проблем и необходимости ежедневно иметь дело с проститутками и пьяницами, я не буду настолько глупа, чтобы пинать ваших рабов.

– Звучит логично.

– Так и есть. – Элегантная дама резко раскрыла свой веер, несколько раз им взмахнула, внимательно посмотрела на своих собеседников, и, слегка изменив тон, добавила: – Если вам это пригодится, я скажу, что я одна из немногих, кто знает, как обращаться со Стэнли Кляйном.

– Вы хорошо его знаете? – заинтересовался с некоторой долей любопытства Мигель Эредиа.

– Слишком хорошо! – выразительно ответила она. – Это властный, амбициозный и грубый человек, который кажется способным проглотить весь мир. Но есть одна вещь, которую он редко может «проглотить», ведь вся его энергия исчезает ниже пояса. – Она слегка покачала головой, словно бы отвращаясь от этой мысли, и продолжила: – И это делает его ещё опаснее, потому что он знает, что на самом деле не более чем жирный и закомплексованный гигант, которому однажды одна из моих девиц сказала: «Если бы твой член был таким же большим, как нос, ты бы перестал ненавидеть мир». – Она цокнула языком. – Он ударил её, но позже напился и пришёл плакать у меня на коленях, пытаясь объяснить, что значит «быть хозяином тысяч рабов, но не обладать даже десятой частью их фантастических мужских достоинств». Признаюсь, на миг мне стало его жаль, но в остальном он свинья.

– Сможете держать его подальше от наших людей?

Мадам Доминик уверенно кивнула.

– Смогу, если ваши люди будут сотрудничать.

Три дня спустя Мигель Эредиа приказал почти полусотне работников плантации собраться в тени густых саманов перед боковой верандой дома. Обведя их взглядом, стараясь вспомнить имена каждого, он объяснил максимально ясно текущую ситуацию и принятые решения.

– Если вы будете благоразумны, – заключил он, – то будете жить здесь, работать без изнурения и получать справедливую плату, которую нужно тратить без лишнего шума. Если что-то понадобится, сообщите мадам Доминик, и она закажет это из Кингстона. – Он пригрозил им пальцем. – Но если кто-то будет шататься по округе, тратя заработок на ром и хвастаясь своей свободой, он поставит под удар остальных и будет продан в рабство.

– Значит ли это, что мы свободны, но нас всё равно могут продать? – спросил коренастый мужчина, чьё лицо было изрезано множеством мелких шрамов, указывающих, к какой забытой племенной группе он принадлежал в своей родной Африке.

–Это означает, что свобода – это то, что вы должны завоевывать день за днём. И у неё всего два врага: вы сами и ром.

Такая очевидная аллюзия была вовсе не случайной, ведь пристрастие к пьянству, позволяющее хоть на несколько часов забыть о тяжёлых условиях, в которых рабы вынуждены были жить, становилось самой серьёзной проблемой для большинства рабов на ямайских винокурнях. Всем было хорошо известно, что алкоголь и благоразумие – это непримиримые враги.

Условия работы чернокожих на плантации Белых Лошадей были далеко не столь невыносимыми, как нечеловеческая эксплуатация, которой подвергались рабы на большинстве других участков острова. Однако это не мешало тому, что среди некоторых из них укоренился страшный порок пьянства.

Было известно, что из десяти человек, покидавших Африку на работорговых кораблях, двое никогда не достигали Нового Света из-за ужасных условий пути, ещё один умирал вскоре после прибытия, став жертвой болезней, а двое совершали самоубийство, как только убеждались, что домой им уже не вернуться.

Неудивительно, что из миллионов африканцев, перевезённых в Америку за три века работорговли, более половины умирали, прежде чем их труд мог быть использован.

И всё же это был самый прибыльный бизнес в истории.

Поэтому не стало неожиданностью, что спустя несколько дней, когда Селеста покидала офисы Фердинанда Хафнера в Кингстоне, её путь преградил огромный толстяк в сопровождении четырёх угрожающе выглядящих телохранителей.

–Не уделите мне несколько минут? – его тон был скорее повелительным, чем просьбой. – Нам нужно поговорить.

–Поговорить? – удивилась девушка, не пытаясь скрыть своё раздражение. – О чём?

–О вашей плантации, – последовал быстрый ответ. – Я слышал, что вы покидаете остров, и хотел бы её купить.

–Тот факт, что я собираюсь в путешествие, не означает, что я навсегда покидаю остров, – заметила Селеста, стараясь сохранять спокойствие. – И уж конечно, я не намерена продавать ни мой дом, ни моих рабов, ни мою плантацию.

–Однако… – в угрожающем тоне произнёс великан, чья огромная приплюснутая носогубная складка придавала ему странное сходство с уткой с широкой мордой и выпученными глазами. – Вам стоило бы избавиться от рабов, чтобы избежать проблем.

–Каких именно проблем?

–Тех, что доставляют эти проклятые чёрные, пусть их дьявол поберёт, – уточнил громила тем же тоном. – До меня дошли слухи, что вы не умеете с ними обращаться.