Социум

Социум
Алан Во

Рука ходила из стороны в сторону то размашисто, то коротко, и в какое-то мгновение сквозь множество линий я увидел… парусник, пробивающий себе дорогу сквозь океан. Вокруг него начиналась настоящая стихия. Перехватив карандаш после передышки и держа его почти параллельно холсту, небо над водой начало чернеть. Кое-где ещё оставались светлые пятна, но уже становилось понятно – шторма не избежать. Вдруг, грифель хрустнул и, оставив маленькую вдавленную чёрную точку, полетел вниз.

Социум

Алан Во

© Алан Во, 2021

ISBN 978-5-0055-6760-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет. Пожалуйста, обратитесь к врачу для получения помощи и борьбы с зависимостью.

Глава 1

Это не та рукопись, которую сжигают.

Это рукопись, за которую сжигают автора.

Я, молодой человек, скажем, даже юный, со своими юными и простыми мыслями о жизни, отправился в лес за ёлкой. Обычной ёлкой для празднования нового года. В чем мне повезло, в тот год снега было мало, можно даже сказать, его почти не было. Так, припорошило на несколько сантиметров и, в сравнении с прошлым годом, не надо было надевать лыжи и прокладывать трассу меж деревьев и кустов для себя любимого, чтобы после, с зелёной добычей, вернуться. С ёлкой, правда, это делать гораздо сложней, нежели просто наслаждаться лыжной прогулкой, но в этом и состояло везение данного похода. Тем не менее, тот поход переломил все моё мнение о насущном бытии, и жизнь была повёрнута совершенно в другое русло.

А дело было так: пройдя километр или два, а поиск ёлки это процесс творческий и необычайно занудный, особенно в одиночестве, так как найти то, что хочешь или хотя бы то, что нужно, а нужно, конечно, то, что ни в сказке сказать, ни пером описать. И это точно должно быть сказочно и по-новогоднему незабываемо, то что должно ввести всех окружающих в полный восторг, где при виде данного колющего растения все должны хоть на секунду вернуться в своё детство, потому что у каждого в детстве была именно такая.

В поисках неведомого, но вполне ожидаемого чуда, не существующего в реалии, но по образу и подобию прошлых лет, подбираемому в течение уже как двух часов, настроение начало меняться, и каждый следующий шаг внушал все настойчивей: как же надоело из года в год одно и то же приключение, и может все-таки пора перейти на искусственный вариант зелёного чуда, и не мучать организм ежегодными поисками несуществующего великолепия, рисуемого детскими красками своих воспоминаний?

И в тот момент, когда все в душе запротестовало, и мозг, казалось бы, направил тело в обратный путь с мыслью о том, что может не все то, что видел по пути, так уж и плохо? И скорее всего, были вполне симпатичные варианты стройных зелёных ёлочек, я встретился глазами с ней, на долю секунды, на миг, на мгновенье…

Уверенная в себе, с чётким осознанием своего существования, без эмоций и, в текущую секунду, без движенья. Волчица.

Но не та, кто защищает своё потомство, а та, кто воспитывает и тренирует. Два голодных серых пса, стоящих рядом, её детки, правда, в моем понимании, а точнее то, что я видел перед собой, это были три злобных существа, каждый с оскалившейся пастью, и каждый готов растерзать все, что попадётся ему на пути, а в данный момент, на пути стоял я.

Сердце билось с таким бешенным тактом и громкостью, что, казалось, по земле они должны ощущать каждый толчок и импульс моей крови. А судя по тому, что они не отступили при виде человека, их мысли и чувства были направлены на одно, раз отсутствие снега было препятствием для открытого следа и выбора направления в поиске, так не хватающей в этот период белковой составляющей, а проще говоря мяса, надо пользоваться любой возможностью, и без разницы что это будет – мышь, заяц, кабан или ещё что-то, с той лишь разницей, что это что-то передвигается на двух ногах, а не как всё созданное Творителем ради волка, – на четырёх.

Мозг, та, невидимая часть моего тела, которая должна работать, должна искать варианты, но увы, как говорят учёные мира сего, он использует лишь малую часть своих возможностей.

– Стоп, – сказал я сам себе, – спокойно. Я подпрыгнул с криком и одновременным взмахом рук.

Волки вздрогнули и даже, как мне показалось или хотелось, чтобы показалось, сделали шаг назад. Волки, но не волчица. Ни один её серый волос не отреагировал на нервное, предагоничное состояние будущей жертвы. Она уже чётко прописала свой выверенный победоносный бросок, и в данный момент, от мига победы её отделяло лишь одно – добыча не стала бежать, тем самым усложнив свою казнь.

Лишь теперь, может это и был тот момент, когда в последнюю минуту, вся жизнь, должна была промелькнуть перед глазами, я осознал, насколько отстал человек. Отстал в своём мире развития, в мире иллюзий властелина земли. Отстал от той малой планки, с которой мы рождаемся, с которой начинается наш первый крик, и которая в нас отмирает с каждой минутой развития. И планка эта – выживание. С утробы матери наши инстинкты были правильными, наш плач был всегда вовремя, заплакал-поел, поел, значит, выжил, выжил, значит счастлив. Как же мы это упускаем, неужели инстинкты в наше время это лишняя трата времени, а если это спасёт твою жизнь?

Вспомнил, в кармане ручная цепная пила, это хоть что-то. Конечно, старый добрый топор был бы куда лучше, но, увы, прогресс туризма даёт о себе знать, и его место заняла небольшая заострённая цепочка с ручками, занимающая небольшое место в кармане, тем самым освобождая руки туриста для небольших вылазок налегке. Я чётко помню расположение всех вещей в карманах: справа в куртке сигареты, с той же стороны в брюках – мелочь, в заднем кармане брюк – мелкие купюры. Карман слева в куртке для перчаток, но те на руках, значит свободен. Нагрудный для телефона, но даже если он не занят, острое и режущее, я в него точно не положу, значит, цепь в том, который был для перчаток, но оказался свободен, слева в куртке.

Я начал расстёгивать молнию левого кармана, волчица оскалилась и сделала шаг вперёд. Её рык явно что-то означал – два молодых волка пошли в стороны от неё, тем самым окружая меня малым, но кольцом. Я резко дёрнул язык замка молнии. Этот звук не был ярким и громким, но в сложившейся ситуации он прозвучал как выстрел, а в перепонках моих противников это был гонг начала схватки.

Я видел, как волчица рванула с места, толчок её лап поднял не только пыль снега, но и малый примёрзший слой земли. Я видел, как, почти одновременно, но на мгновение позже рванули её молодые отпрыски. Я видел её бег, точнее прыжки, как приземляется сначала передняя левая лапа, доли секунды спустя-правая задняя и, сливаясь, правая передняя и левая задняя лапы. Как напрягаются мышцы ног и мышцы всего тела в преддверии следующего прыжка. Менее чётко, но в том же такте, совершали прыжки, оттачивая своё мастерство, пара молодых волков.

Я видел и позже, не раз прокручивал, насколько мог, эту картину в своих воспоминаниях, я все это видел. Это невозможно, но именно каждый миг, каждое мгновенье, каждую мелочь и каждую деталь я видел. Вот чего я хотел, но чего не ожидал от своего мозга. То есть решение и выход из данной ситуации было не в изобретении метода борьбы или варианте спасенья, а в использовании своих сил, своих возможностей, где стали проявляться качества и способности, о которых я не подозревал. Я видел столько в движении своих противников, сколько в обыденной ситуации увидеть почти невозможно. Мы смотрим кино на большом экране и замечаем на большом экране, что происходит и справа и слева и по центру экрана, но только в кино важно уловить смысл, не потерять нить сюжета и просто совместить все моменты увиденного. Но когда речь идёт о том, что каждое пропущенное движенье это роковая ошибка и, возможно, последнее что ты видел, все меняется, все переходит в другое русло. Поэтому сейчас мой мозг обрабатывал каждый шорох, каждую ветку дерева или куста, который мог понадобиться или мог помешать. Пни, камни, стволы, все вокруг. Мозг вычислял толщину, вес, изгиб рельефа, все, что может повлиять на исход. Тот рывок повторялся в моей памяти вновь и вновь, толчок лап, взлетающий снег, земля и, несмотря на уже большой отрыв от места старта, я видел, как приземлялась земля, вырванная лапами зверя.

Моё сердце сменило темп, я вдруг понял, что чист от всех мыслей и забот. Только я и три стремящихся разорвать меня хищника. Я не знал, что произойдёт сейчас, что произойдёт через секунду, я просто отдался своему подсознанию, тому, что заложено в нас природой, я вверил себя инстинктам.

Всё, до меня три метра. Лапы волчицы отрываются от земли. Прыжок. Я видел, она не стремится схватить зубами, она хочет сбить. Передние лапы направлены на мою грудь, голова чуть в сторону, видимо, чтобы после толчка впиться зубами снизу, тем самым подбросив мое тело вверх, чтобы совсем обескуражить жертву. Я замечал в пять, десять раз больше, чем мог бы заметить обычно. Я изначально видел все мелочи, замечал ворсинки и волоски, мышцы и их действия, но в том-то и дело, своё тело, свои мышцы и себя, я, конечно, исправить не мог. Я не мог молниеносно подпрыгнуть или сделать что-либо невероятное. Только простота движений могла меня спасти. Мозг отреагировал, шаг в сторону. Всё, что мне требовалось, это просто сделать шаг в сторону. Я сделал шаг влево, после шаг вперёд. Волчица пролетела справа от меня, клацнув около уха зубами, но мимо. Казалось бы, первый шаг и первая маленькая победа, но нет, мозг постоянно отслеживал любое мимолётное движение, ведь справа и слева я был целью ещё для двоих. После шага в сторону, уклоняясь от первого зверя, я уже видел прыжок второго… третьего.

Только наклон, никаких лишних движений, и в наклоне шаг вперёд, не напрягаясь, без лишних движений, влево, наклон, вперёд, небольшой разворот, чтобы ни одно движенье противника не было пропущено.

Всё так, с одной лишь поправкой, мы можем быть быстрее, чем нам кажется. Только не каждому это дано или не каждому это известно. Наша цивилизация и наш прогресс в науке и во всём остальном сыграли злую шутку с нашим физическим и психологическим состоянием, что конечно отразилось на нас. Еда в магазине, одежда там же, нам не надо добывать, не надо защищаться, надо только жить. Но сможет ли выжить зверь, который в сущности своей хищник? Где добыча, азарт, охота? Мы теряем свой дар зверя, в хождении между прилавками супермаркета и, конечно, загоняем себя в рамки животного, которого если не готовят на убой, то, по крайней мере, готовят впрячь в упряжь.

Волки, приземляясь после первой атаки, как мне казалось, немного опешили. Ощущалось, что их мозг заранее проработал победоносную картину, как падает жертва после первого прыжка. А два последующих, идут контрольным выстрелом, разрывающим плоть, плавно переходящим к насыщению, несмотря на попытки сопротивления еще живой добычи.

Пауза, возникла пауза. Пауза, которой не было, но пауза, в которой было мгновение для того, чтобы все были в моём поле зрения. Теперь пошла другая битва. Если бы на нас смотрели со стороны, показалось бы, что кинолог играет со своими воспитанниками – прыжки, рычанье, клацанье зубов, и снова, и снова, и снова.

Да, после первого прыжка волки, может, и были в замешательстве, но это, явно, не отбило их желание, которое из-за злобы и запаха моего выступившего пота, даже возросло. Их зубы должны были входить в мою плоть каждое мгновенье, но нет, наверное, я слишком хотел жить, даже не осознавая величие этой мысли. Именно это и защищало моё тело, уводя в сторону от укусов руки, ноги, поворачивая и изворачивая тело в неведомых кульбитах, но в то же время, простейших движениях. Мышцы работали напрямую от подсознанья, не было промежуточного звена, не было той временной задержки на раздумье и на оценку действий. Может и не зря бытует мнение, что первая мысль – она самая верная, и сейчас тело работало, повинуясь только данной первой и единственно верной мысли.

Поворот, наклон, шаг вперёд, назад, в сторону, присесть, встать, опять в сторону, и всё это отчётливо видя и осознавая: вот волк набрасывается зубами на ближайшую к нему часть тела, раскрывая пасть и убирая назад язык, одновременно пытаясь дотянуться когтями чуть дальше, зацепить чуть больше. Я, видя направление и нацеленность данного зверя, действую согласно командам своего серого вещества и, отслеживая другую пару зубов и когтей, как бы играючи, но отнюдь без признаков веселья убираю и отвожу в безопасную зону руки, ноги, голову, всё, что поддаётся движению, и так ежесекундно. Если и были у кого-то паузы, то только не у моего тела и мозга.

Когда-то, полгода отходив на занятия боксом и поняв, что это не моё, ведь как оказалось, бой на ринге – это только поверхность айсберга. Три минуты одного раунда так быстро пролетали, глядя на бой со стороны, долго длились, когда на ринге ты сам, но ещё более нескончаемо, эти три минуты тянулись на тренировке. Три минуты боя с грушей, которая не даёт сдачи, что казалось огромным плюсом, но она не даёт пауз, она на тебе не повиснет, не отбежит в сторону. А тренер, играя заботливого папашу, говорит: к бою не готов, к сопернику не допущен, тренировка с грушей. И опять перед тобой она – без нервов, без переживаний, без чувств. Как кошка даёт поиграть котёнку уже задушенную мышь, так, для игры, для воспитания или сама выступает в роли дичи, лёжа и изредка взмахивая хвостом, на который её отпрыск нападает. Кому из котят не интересно, не известно, сможет ли тот себя прокормить. А кто заинтересовался и играет с мышью днями напролёт, явно будет королём двора. Так и тренер изначально пытается добиться от своего воспитанника игры с дохлой мышью, тем самым выявив, на что этот котёнок в будущем может претендовать. Так, большая часть начинающих в данном виде спорта, и отсеивается, а может и во всех видах спорта.

И я когда-то сдался, думая, что эти три минуты с грушей – время измотать ученика, мало чего дающих для реального боя. Но нет, три минуты активных движений – это не просто выработка характера, это, как оказалось сейчас, шанс на твоё выживание. И это ещё при условии полного отсутствия сопротивления с твоей стороны. То есть три минуты уклонения от перчаток противника, с одной поправкой – вместо перчаток, зубы и когти, противника три.

Да, характер всё-таки остался. Три минуты я выдерживал, не поник, не сдался, готов к продолжению боя. Но были и другие важные моменты тренировок, которые хочется пропустить мимо ушей, но которые оказываются важной составляющей знаний. А именно: тренер постоянно твердил – удар идёт от ноги, вся мощь, вся сила должны войти в удар, и сейчас этот урок мозг великолепно подтверждал, направив знания в сторону защиты своей жизни. Я замечал, как идёт напряжение ног волка, как мышцы, играя и перекатываясь по телу, дают старт для следующего броска, тем самым выдавая время, силу и изначальное направление следующей атаки. Я успевал заметить в каждом противнике это начало, тем самым предугадывая, чем должно завершиться нападение.

Прошли те самые три минуты первого раунда, начался второй. Хищникам, похоже, начало это надоедать. Если бы они играли, может быть, это их раззадорило, но сейчас ими двигал голод, эти постоянно уходящие в никуда броски добавили агрессии, и от этого их движения стали ещё более предсказуемыми. Промах за промахом, от злости зубы клацали всё громче и громче, и если в первые минуты эти звуки для меня были почти не слышны, то сейчас слух начал улавливать своё дыхание, вновь начало учащаться сердцебиение.

Это было плохим знаком, я начал уставать, несмотря на все мои победы, а точнее, на отсутствие в текущий момент победителя. Все должны были понимать: трое против одного – это преимущество, и возможно, скоро сменится тактика, и бой перейдёт в режим выжидания. Волчица, будто прочитав мои мысли, после очередного прыжка остановилась, взяла паузу на отдых. При смене друг друга, мне они пауз не дадут, и будет пир. Опять, в мысленном обращении к самому себе, я задавал вопрос на поиск решения данной задачи. Противника пока два. В освободившуюся нишу обработки информации добавлена задача на поиск вариантов борьбы за жизнь. Есть, вспомнил, с чего начал! Левый карман куртки уже расстёгнут. Нужна секунда для левой руки. Заранее продумав чёткость движения, я уже не просто уворачивался, я готовился. Старался освободить левую руку от движений, убрать или прижать, чтобы она не была дразнящей частью тела. После очередного броска ещё один волк взял паузу и, высунув язык, дышал, не отводя от меня взгляда. Боковым зрением я уловил напряжение мышц волчицы. Больше шансов не будет. Я сунул руку в карман, схватил цепь, одновременно с этим, с места рванула волчица.

Всё-таки рука в кармане не осталась незамеченной. Молодой волк успел схватить чуть выше кисти, но после стольких промахов и клацанья зубов впустую, видимо, уже машинально раскрыл пасть в ожидании очередной неудачи, тем самым освободив захваченную цель, так долго желанную, но упущенную.

Главное не стоять на месте, стоять, значит проиграть. Шаг вперёд, назад, вправо, снова вперёд. Менять позицию, менять место, но не суетиться, не тратить силы.

Волчица задела, но не повредила. Третий соперник не стал долго отдыхать, видимо, заметив малые, но успехи своих соплеменников. Прыжок. Нет, я всё видел, но я уже знал свои дальнейшие действия.

Пару лет назад, читая одну из газетёнок жёлтой прессы, попалась интересная статья – интервью телохранителя одной известной персоны, и он, на вопрос, как же победить противника зимой, когда на тебе много одежды и ты неповоротлив, но в то же время непробиваем, ответил: просто надо бить по ногам. Не надо целиться в голову, или искать печень, только по ногам. Вот и сейчас мозг мгновенно вывел информацию и расписание ударов, исходя из положения тела, наличия преимуществ и количества противников.

Цепь в левой руке, во время шага вперёд и разворота, переброс цепи в мою привычную правую. Уход от прыжка разворачиваясь, но в то же время, нанося удар по низу. По горизонтали, по ногам приземляющемуся волку. Не обращая внимания на взвизгивания, как будто ничего и не происходило, шаг в сторону в уходе от второго. Шаг назад мгновенно, без пауз в уходе от третьего, но цепляя ноги противника своим оружием, шаг вперёд, будто наступал, но уверенно проводя по низу вдоль земли цепью, и в то же время, готовясь сделать шаг назад. Развернувшись сделать шаг в обратном направлении, чтобы держать под контролем всех троих.

Яростный прыжок молодого волка, полет цепи, причём может даже случайно пришёлся по морде, визг, мой шаг дальше, разворот и цепь летит уже по ногам следующего нападающего. Цепь не останавливалась, в то же время ни одного лишнего взмаха не было. Я не снимался в фильме, где за красоту движений могут доплатить, я выживал, пусть не каждый удар был силен и хлёсток, но уверен, что каждый был чувствительным. Каждое касание по телу волка, в большей части по ногам, не защищённым жировыми слоями, а значит по мышцам. Удар, рык, снова удар, визг, шаг, снова, снова, снова… Волчица остановилась. По её лапам текла кровь, впрочем, боязни в её виде и какого-либо страха в глазах не было. Её ноги и тело судорожно тряслись, не сколько от усталости, сколько от злости, от бессилья понять, как действовать дальше. Челюсти тряслись, быстро сжимаясь тихо клацая зубами. Моментом позже остановились и молодые отпрыски, которые в последние минуты также сбавили темп, потеряв надежду на быструю победу. Теперь они просто огрызались с места, не нападая и явно боясь прыгнуть, получив снова по конечностям.

Так прошло секунд тридцать, может минута-две. Каждый стоял на своём месте без движений. Каждый оценивал своего противника, свой следующий ход, но никто не сделал ни единого движения. Она в этой сцене была главной, все зависит только от неё. На нее никто не смотрел, но все ждали ее решение. Волчица также понимала, вожак стаи она, а противник, какой бы силой он не обладал, может быть либо повержен, либо по ее воле помилован. Она наклонила голову к своим ногам, лизнув несколько раз кровоточащие раны, сделала несколько шагов вдоль виртуального круга нашего боя. Вернулась на место с которого сошла и еще пару раз лизнув раны направилась в сторону леса, откуда я ее первый раз и увидел. Молодые волки не стали испытывать судьбу и рванули за ней. Я еще несколько минут стоял не сходя с места, тихо. Я не знал, что можно ожидать от волка, было желание просто сесть в снег, а вдруг вернутся, нет, все-таки сначала выйти на дорогу.

Через десять минут я сидел на обочине не веря во все происходящее, но с чувством, что что-то во мне сильно изменилось.

Глава 2

Прошло несколько дней. Не то что бы были какие то переживания, но каждый вечер я прокручивал в воспоминаниях эту встречу вновь и вновь. Мне не давала покоя та мысль, которую я успел уловить во время боя. Я видел слишком много, и ни одна деталь не была лишней. Мое подсознание работало напрямую с нервными окончаниями моего тела, отдавая лишь верные команды. Исчезла та нить, отвечающая за выбор между тем или иным решением. Может тайна великих учителей боевых искусств основана вовсе не на знаниях владения своим телом и оружием, а на искусстве познания своего разума. И в основе боя, лежит воспитание духа, но не в том виде, в котором мы привыкли его воспринимать, а в глубоком познании самого себя. А умение слиться с природой, по учению Конфуция, это не умение насладиться пением птиц сидя в красивой позе, а как раз-таки, настроить свой разум воспринять каждый шорох. Почувствовать изменение ветра, заметить прыжок кузнечика у себя за спиной, увидеть крылья бабочки внутри цветка, тем самым осознать силу свою в простоте движений. В заложенных самой природой чудесах умения подчинить свое тело, копируя увиденное ничего не придумывая. Может и появлялись разнообразные стили восточных единоборств, но только был тот, кто изначально понимал, что делает его тело, а были последователи, пусть и превосходящие в силе и в умении скопировать движения учителя, но не понимающие, как же им одолеть своего наставника. Стиль за стилем появлялись, исчезали, объединялись и совершенствовались. Стиль богомола, обезьяны, аиста и даже дракона, где каждый пытался доказать силу своего умения и лишь единицы, познав себя, никому ничего не доказывали, тем самым находя признание и занимая нишу мудрецов и великих учителей.

Все могло быть так, могло быть по-другому, но все что видел и чувствовал я – осталось, не важно, верил кто моему рассказу или нет. Я верил, я знал, картина боя не была нарисована после, ничего не было придумано или приукрашено. Только раз за разом я воспроизводил все в своем сознании заново, в поисках каких-либо ответов на незаданные себе вопросы.