Забытые орхидеи Монмартра

Забытые орхидеи Монмартра
Alain Akoб

Париж как он есть, не каждому суждено ужиться в этом городе. Особенно когда ты молод, влюблён и неизвестный художник. Любовь, как и искусство, подвержена испытаниям судьбы…

Забытые орхидеи Монмартра

Alain Akoб

© Alain Akoб, 2020

ISBN 978-5-0051-1101-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

К полудню жара стала просто невыносимой. Даже истоптанный, изъезженный годами асфальт, от солнечных лучей размяк в некоторых местах настолько, что в нём отчётливо виднелись следы от женских каблучков. У художника Макс Неста вспотела голова под кепкой, он снял с кармана вышитый платок с загадочными инициалами А. Б. вытер пот со лба и подумал:

– Интересно, а можно ли определить возраст обладательницы каблучков, по следам? Наверное всё таки нет, а вот вес, можно узнать, определив, по глубине вмятин. Глубоко вздохнув он подумал-какая всё таки чушь лезит в голову, а всё от жары наверное – ища глазами термометр, оказавшийся почти рядом, над витриной аптеки через улицу. Большие цифры на электронном табло уверенно показывали тридцать восемь градусов в тени. Зачем я вообще ввязался в это дело. Но тут же вспомнив, что уже второй месяц он сидит без денег, ещё раз глубоко вздохнул и лениво поплёлся в сторону бара надеясь хоть там найти там немного прохлады.

В парижском бистро действительно было свежо, не спрашивая разрешения, он сел в самом углу зала кивнув головой бармену, на что тот кисло улыбнулся продолжая с остервенением полировать вафельным полотенцем тарелку из под салата.

Макс снова вздохнул, вспоминая про деньги, посмотрел на часы с кукушкой висевшие на стене бара, кондиционер который неприятно дул прямо на голову, сделал знак рукой молодой девушке официанту очевидно стажёрки, чтобы она подошла

– Чашечку кофе и больше ничего, ах да и немного холодной воды- с улыбкой попросил он. В животе предательски заурчало, да сложно верить в удачу, когда вторую неделю впроголодь – подумал он, хотя лузером, себя никогда не считал.

Не соображая, он отключённо помешивал ложечкой кофе, так как сахар давно не употреблял, не заметил как в зал вошла небольшого роста обаятельная женщина, одна из тех представительниц прекрасного которая не может пройти незамеченной даже на улице, выделяясь своей красотой, среди толпы прохожих. Сидевшие в зале обернулись и стали бесцеремонно разглядывать её, бармен наконец бросил шлифовать отполированную до блеска тарелку, подошёл сам к ней, поздоровался и пригласил её сесть у окна, очевидно они были знакомы. Отходя от неё он спросил

– Как всегда? – на, что она молча кивнула своей хорошенькой головой.

Заметив, что в зале, что-то происходит, художник наконец оторвал свой взгляд от чашки с кофе с унылым видом африканского марабу как и все уставился на неё.

Что его поразило в ней, это её миндалевидные глаза голубовато-зелёного цвета. Они были настолько выразительные, что остальные черты лица, не лишённые изящества, лишь дополняли гармонию овального лица.

Очевидно давно привыкшая к восторженным взглядам мужчин, не обращая внимания на завистливые взоры женщин, она с нескрываемой меланхолией смотрела куда-то на улицу, думая о чём то своём.

Макс Неста, внезапно как-то взбодрился, перевоплатившись из сонного марабу снова в художника и начал теперь уже с любопытством, как все, рассматривать её. Жаль я не портретист, а то бы написал бы её в профиль, нет лучше в анфас, чтобы глаза лучше изобразить, глаза самая важная деталь на лице у женщин. Она даже совсем не дурна собой- скользя глазами от подбородка вниз по шее к грудям, многообещающей формы безжалостно затянутыми узким платьем в декольте. Она была бы неплохой натурщицей у меня в мастерской, может подойти спросить? Судя по сумочке и потому как она одета, перспектива работать моделью у малоизвестного художника как я, ей вряд-ли подойдёт, со вздохом. Интересно, что она так пристально разглядывает в окне, наверное ждёт кого-то, ну конечно такой золотой самородок не будет в пыли валятся. Кстати, не всё, что блестит то золото, у этого сокровища, как и у всех хорошеньких женщин, наверное скверный характер капризной кокетки, ревнивый муж и дача рядом с Монако. Однако пора, не опоздать бы, а деньги мне нужны сейчас как никогда, будь они трижды прокляты! Агата тоже не пришла, что за скверный характер, назначить свидание и не придти. Наверное какие-то срочные дела, даже не предупредила, могла бы и позвонить.

Придя домой, после рандеву, Макс Неста воодушевлённо, прямо с порога, снял один ботинок, поддев его за каблук, с силой швыранул его в дальний угол, чуть не попав в ведро с водой и тряпкой. Подбежал как ненормальный к мольберту, принялся устанавливать холст на подрамнике, буквально через каких-то пару минут, когда всё было готово, так и оставаясь в одном ботинке и с дырявым носком из которого предательски торчал большой палец, в одних трусах он стал, напряжённо размазывать краску с палитры на полотно подржавевшим мастихином. По прошествии некоторого времени пролетевших в сосредоточенной работе, он остановился, посмотрел на результат своих трудов и с яростью швырнул холст в угол, на этот раз всё таки задев ведро, из которого вылелась мутная вода, распространяя запах прелой тряпки по мастерской и в изнеможении плюхнулся на диван, проклиная всё на свете.

Немного успокоившись, он устало подошёл к валявшемуся в воде полотну, отёр рукавом расплывшуюся от влаги краску и стал пристально вглядываться в цветную размазню в которой расплывчато появилось, что-то напоминающее глаза.

О, проклятие! -вскрикнул он в ужасе, спотыкаясь о ботинок, табуретку, чуть не перевернув стол по дороге бросился на кухню-схватил нож со стола рядом с обрезками вчерашней колбасы и искромсал полотно вдоль и поперёк. Весь день пошёл насмарку, ничего кроме как её глаз он теперь не мог писать, они везде эти глаза-в уме, на полотне, в глазах…

Нащупав в кармане пиджака последнии оставшиеся монеты, мотнув головой как бы отгоняя дурные мысли Макс вышел на улицу и пошёл в сторону бара где увидел её. Нет, нет он не был настолько наивен, чтобы надеятся встретить её снова, но какая то невидимая сила тянула его туда, где он видел эти глаза. Бар был полупустой, хозяин заведения по прежнему тёр какую-то тарелку под часами. На том месте где он был прошлый раз сидел тучный мужчина, пил кофе с булочкой время от времени оглядывая зал своими выпученными глазами на выкате.

Макс хотел уже устоится перед первым попавшимся столиком, как неожиданно передумал. Он прошёл через весь зал и сел на тоже самое место где вчера сидела незнакомка, ему даже стало как-то приятно от этого, словно тепло её тело ещё оставалось на стуле, попросил чашечку кофе, окинул взглядом посетителей, посмотрел на улицу через витрину бара и застыл от неожиданности. В зеркальном отображении стекла на него смотрел тучный господин с выпучиными глазами, что сидит на его вчерашнем месте.

Значит, она смотрела на меня, как и я на неё! Кто она такая? Может я встречал её где-то раньше? Она знает меня? – вопросы роем назойливых мух вмиг закружились в потяжелевшей голове, ненаходя ответа они роем вылетали из ушей прерываемые шумом посетителей в зале.

– Вам принести, что нибудь выпить? Вам плохо? Может холодной воды подать? – верещал голос официанта

– Нет, нет спасибо, уже прошло- вспоминая, что второй день как он не ел ничего

– Чем могу быть полезен-протирая тряпкой соседний столик

– Немного горячего шоколада и круассан, будьте добры- подумав- а скажите любезный, вчера здесь сидела молодая девушка, где-то между десяти и одиннадцати часов утра, она здесь часто бывает?

– Неужели вы думаете, что возможно запомнить каждого кто заходит сюда, даже если вы официант – пожимая плечами- вот вас я первый раз вижу у нас.

– Да, да конечно, извините. Кстати я вчера был у вас- с ноткой сарказма

– Значит не заметил-с сожалением пожимая плечами.

– Вы не расстраивайтесь, вчера здесь работала девушка.

И всё таки, всё это странно, смотря на официанта который, теперь уже что-то говорил шефу вполголоса, а тот смотрел на него покачивая головой в знак согласия.

Макс был пятым ребёнком в многодетной семье железнодорожника. Отец, Бернар Нест неделями не бывал дома, мать еле справлялась по дому – стирать, кормить, поить следить за детьми, поэтому его детство прошло в полной свободе. Горы, реки, лес, ручьи и овраги порой были его домом и единственной забавой. Он проводил почти всё своё свободное время, на природе. Рос смуглым деревенским крепышом, с карими глазами, этакий бурдюк с красным как кровь вином, готовый в любой момент взорваться на самые отчаянные мальчишеские проказы.

Однажды во время одной из таких прогулок, на опушке леса около ручья он случайно наткнулся на художника, который рисовал ручей заросший камышом и лежащую на траве обнажённую девушку, за которой подглядывал молодой мушкетёр из-за кустов сирени.

– Нравиться- необорачиваясь спросил художник?

– Да, очень.

– А, что тебе нравится?

– Речка как настоящая

– Да-протянул художник-а девушка тебе не нравится?

– Нет-уверено сказал Макс- мушкетёр красивее, особенно шляпа на славу удалась – с видом знатока

– Сара, где ты там? Выходи, ты не нравишься молодому человеку – неожиданно закричал художник в направлении кустов цветущей бузины

– Кому это я не нравлюсь здесь! – из раздвинувшихся веток вышла обсолютно обнажённая молодая женщина, очевидно натурщица только вышедшая из воды. Её длинные, волосы разбросанные по плечам трепыхались от лёгкого ветерка, на белом роскошном теле с застывшими капельками воды красиво выделялись округлые груди со стекающим ручейками влаги между ними вплоть до лобка на котором еле виднелся светлый пушок курчавых волос. Его робкий взгляд непроизвольно скользнул к соцветию её ног, заметив она продолжила.

– Так кому я тут не нравлюсь-сердито повторила она-тебе что ли? – с ухмылкой. Макс, застыл в оцепенении, его даже затошнило немного, от волнения. Натурщица сделала шаг вперёд, взяла его за руку и положила кисть его руки себе на грудь высунув при этом кончик розового язычка.

– А так нравится-страстно спросила она переходя на полушёпот. Он отдёрнул руку словно прикоснулся к чему то горячему. Первый раз перед ним стояла обнажёная женщина и он не мог отвести с неё глаз настолько это было красиво и в тоже время им овладел непонятный страх, смущение, беспокойство, паника от незнания, что делать, что сказать, он повернулся, отдёрнул свою руку и бросился наутёк ничего не соображая, настолько это всё было для него неожиданным. Ему вдогонку нёсся свист и смех, а он бежал сломя голову на перегонки со своим стыдом.

Дома забившись на чердак, среди пыльных книг и журналов, ему стало вдруг стыдно, потом смешно от руки шёл еле заметный аромат духов, напоминающих фиалку. Он не мыл три дня свою правую руку, даже засыпал держа её как можно ближе к носу. Именно с тех пор в своих ночных грёзах, он стал мечтать о профессии художника, чтобы быть окружённым красотой, женской красотой.

Потом запах прошёл и он стал постепенно забывать про это забавное приключение, но что-то изменилось в нём с тех пор, он стал по другому смотреть на женщин.

Каждое лето в деревню прилежала семья богатых парижан, у которых была большая дача недалеко от них, через дорогу напротив, за которой его мать находила время присматривать, в течение года. За небольшую мзду, она, стригла газон, обрезала ветки деревьев, поливала цветы. Люди они были приветливые, никогда социально не дистанцировались с деревенскими, но и особой близости не проявляли. У них была молодая дочь, со смазливым лицом и довольно таки раскрепощёнными манерами. С первого же раза как она увидела Максима, ещё в детстве, подошла к нему первой, протянула руку с половинкой шоколадки и сказала – на, бери, ешь, теперь мы будем друзьями и ты должен делиться со мной всем, что у тебя есть, ты мой друг.

Родители были совсем не против общения их дочери с деревенскими детьми, лишь бы их не беспокоили разными шалостями лишний раз, оставили в покое. Так между ними и завязалась настоящая дружба, они бегали вместе по холмам поросшими сочной травой для выпаса скота, спускались в овраги где текла горная речка, смотреть как из воды выпрыгивает форель в погоне за мальками, кормили любопытных коров цветами с руки, ловили бабочек, быстрых ящериц пожиравших жужжащих мух с окна. Как-то они спустились вниз по ущелью, к самой речке, которая пересыхала летом, превращаясь в болотце поросшее камышом и осокой, местами растекаясь посередине небольшим еле заметным ручейком. Рядом с небольшой насыпью гальки и песка где рабочие когда-то пытались строить плотину, очевидно ещё до войны, они нашли небольшую пещеру с заброшенными инструментами и разбитыми бутылками. Пару гильз от патронов, память от макизаров, полусгнившую ветошь, ботинок с оторванной подошвой. Она подняла зелёный осколок бутылочного стекла, стёртый от времени и посмотрела на небо через него. Макс с любопытством за ней наблюдал.

– Возьми другой осколок и сделай как я