Забытые орхидеи Монмартра

– Ну и что ты там видишь? -почти прикладывая к глазу

– Зелёное небо

– Ну и что дальше, оно и голубое неплохо смотрится

– А то, что когда я уеду и буду скучать по тебе, то буду смотреть на зелёное небо и вспоминать тебя и ты тоже делай как я

– А, что это даст- с недоверием

– Глупый ты не понимаешь ничего, если мы заскучаем одновременно и будем вместе смотреть на небо, ты здесь, а я даже на краю света, то превратимся в синих птиц и полетим друг другу на встречу. И больше никогда не расстанемся

– Хорошо- сказал Максим, пряча осколок в карман- пусть будет по твоему, синяя птица.

Потом целый год с нетерпением он ждал её, смотря время от времени на небо, через осколок стекла, так прошло несколько лет.

Но как-то она приехала, с коротко подстриженными русыми волосами, с уже почти сформировавшейся грудью, от неё пахло дорогими духами и он тогда в первый раз заметил, что у неё большой, выразительный рот. Она не была уже той бойкой, весёлой девчонкой, что бегала по холмам и оврагам вместе с ним. Днём они вместе лежали в поле на траве и смотрели в небо, как плывут над головой кучевые облака, он чувствовал как край её ситцевой юбки лежит на голой коленке из под шорт. Вечером вместе сидели у опушке леса на поваленном бревне с облезлой местами корой и смотрели закат, ночью искали созвездия Большой Медведицы и Водолея. Потом поцеловались и она разрешила ему потрогать свою небольшую грудь. На следующий день он пришёл к ней домой и они уединились на чердаке в маленькой комнатушке. Пока внизу шумели гости у родителей, она тем временем успела стянуть на кухне бутылку Cahors, шоколад и яблоко, дальше все произошло случайно, толи от выпитого вина, толи пришло время любви, а может и то и другое вместе. Потом были клятвы верности, слёзы и расставание. Звали её Агата.

Порой бывает так, что жизнь нам дарит человека без которого, ты даже себя представить не можешь. Нет это не только любовь, это ещё, что-то другое, похожее на болезненную привязанность. Каждый жест, слово, движение это – мазок краски на полотне, в котором ты пытаешься изобразить на свой лад то, что в реальности может имеет обсолютно противоположенные очертания. Что это, самообман, иллюзия, бредовая фантазия слабового человека. Нет это нечто большее, чем палитра чувств, где каждая мысль, переживания, ощущения- есть не, что иное как частичка твоей души. Некоторые называют это любовью, другие-индивидуализированный половой инстинкт.

Макс сидел на диване в мастерской, со стаканом виски на донышке, глубоко затягиваясь только, что свёрнутой самокруткой и с тревогой думал о заказе который надо было закончить в срок, заплатить за просроченную аренду помещения, за воду, газ, холодильник был полупустой уже третий день. Ему давалось всего лишь три дня на портрет корсара в пиратском костюме с тростью в руке, на фоне пиратского корабля в море. Заказчик обсолютно не торговался, лишь только передал фотографию человека который должен был быть изображён. Картина ему никак не давалась. Сказывалась усталость от напряжения и неудач преследующие его в эти последни дни. Всё началось со звонка, хозяина мастерской который надменным тоном довольно таки недвусмысленно намекал, что выставит его на улицу, если он не заплатит за квартплату в ближайшие дни. Макс нагрубил ему в ответ, на что тот не попрощавшись бросил трубку. Можно было бы конечно попросить взаймы у Агаты, но он дал себе слово, никогда не опустится до этого, в тот день когда он не сможет обеспечить сам себя, просто сядет на поезд и возвратиться домой.

Пылающий жаром огненный пепел свалился с конца косяка ему прямо на брюки и прожигая насквозь ткань дошёл до ноги. Он вскочил как ужаленный, стал стряхивать пепел с брюк. В этот самый неподходящий момент зазвонил телефон.

– Макс ты пошёл на рандеву- спрашивали в трубке

– Почему ты не пришла Агата, я ждал тебя в баре?

– Макс ты не ответил на мой вопрос

– Пошёл

– Ну и? Рисуешь?

– Нет, пробовал писать, ничего не получается

– Сиди дома, вечером загляну- после непродолжительного молчания-послушай Макс, а что если попробовать с музыкой?

– Это как Агата?

– Сиди дома не выходи, скоро подъеду- бросая трубку

Ханс Циммер – «Пираты Карибского моря», палитра, краски, кисть, холст первый мазок, за ним второй начинают появляться первые контуры человека в камзоле пирата, лицо нос, немного больше краски на волевой подбородок, ага глаза, опять её взгляд.

– Я вижу ты стараешься – бодрый голос Агаты-тихо подошедшей к нему, до этого молчаливо сидевшая за столом и работая на компьютере. О, да она умеет вселять надежду, всегда была такая, редкий дар заставить человека поверить в себя.

– Камзол вышел неплохо, угу пойдёт- рассматривая нижнюю часть портрета- лицо бледное вот только глаза не его. Откуда ты взял этот разрез и ресницы длинные, ты отошёл от фотографии которую дали. Ну и как ты запросил ту сумму что я тебе посоветовала? – снимая себя кружевные трусы голубого цвета типа стринги.

– Да, конечно- поднимая юбку обратной стороной кисти в красной краске

– Осторожно не выпачкай меня- растёгивая блузку на груди- я сегодня останусь у тебя, ты не против- кокетство крутя зрачками

– Когда нибудь мне видно придётся привыкнуть к этому.

– Не болтай глупости, знай, я только твоя и больше ничья

Она осторожно подымается с дивана, наверное думает что сплю. Нет я давно проснулся, имитирую сон, как она оргазм, мне нравится, как она уходит от меня, странно но мне всё приятно в ней даже уход, это целый ритуал. Она всегда одевается сидя, сначала нижнее бельё, застёгивает застёжку на белых сандалиях с коротктким каблуком. Потом смотрит на меня, минуты две, три. Лёгкий скрип половицы, шаги, щас она стоит перед зеркалом и разглядывает себя со всех сторон, взгляд её задерживается на грудях. Иногда мне кажется, что она прекрасно знает, что я не сплю, это последний штрих нашей любви, позволить себя созерцать, крохотная пауза, электрический скрип надетой блузки, ещё одна небольшая пауза, она щас последний раз окинет меня своим непонятным взглядом, иди и догадайся о чём она думает на прощании, лёгкий хлопок двери, затем пустота вокруг и внутри меня.

После неё, звуки за окном-машины, визг тормозов, чей-то крик. Если открыть входную дверь – у соседей поют, стреляет преступник в американском сериале, бубнит зарвавшийся политик по телевизору, где-то танцуют над головой, вроде я не один в этом многоэтажном доме и в тоже время каждый раз как она уходит от меня- это моя душа уходит вместе с ней, уступая место одиночеству. Счастье ты моё кратковременное и несчасть моё бессрочное, ты прекрасна как день и темна как ночь когда тебя нет рядом со мной, я знаю у тебя есть муж и дети, а у меня есть только ты, да я с моими холстами.

После того как Агата последний раз была в нашей деревне прошло целых два года, двадцать четыре месяца телефонных звонков, писем и грусти. За это время я успел закончить школу, уйти из дома, старик на пенсии стал просто невыносим, превратиться в голодного художника. Продажа моих пейзажей и натюрмортов не приносила доход, разве, чтобы не сдохнуть с голоду. Я жил только одной мечтой- уехать в Париж, чтобы быть рядом с Агатой. Монмартр тянул меня как муху на дерьмо. Нет конечно, я не был весёлым юношей балагуром, счастливый сынок богатых родителей, я знал прекрасно, что такое сон на голодный желудок и носить обноски старшего брата. Нелегко смотреть на мир глазами художника, через призму красок и очертаний, особенно когда ты сыт через день. Наконец этот день наступил. Я еду к Агате.

Париж меня встретил октябрьским хмурым утром, когда поезд въезжал на вокзал Gare de Lyon, я был немного взволнован и раздражён от долгих лет расставания, как мне казалось тогда и длинной дороги проделанной уставшим провинциалом, чтобы быть спокойным и хладнокровным на пути к новым испытаниям. Я вышел тогда на перрон с потёртым чемоданом в руке, купленным в последний день на барахолке и плащём через руку. В глубине вокзала появилась до боли знакомая тоненькая фигура Агаты, которая шла прямо на меня улыбаясь во весь свой чуственный рот, те же коротко постриженые волосы, серые глаза с искринкой. Через минуту она с искренностью старого друга, любовницы, была прижата к груди и этот долгожданный вкус её губ, как всегда отдающий шоколадом, она без него жить не может. Всё такая же, суетливая, вечно спешащая, деловая до невозможности, успела даже схватить чемодан из моих рук и несёт, не обращая внимание на все мои уговоры отдать его назад.