Хрущёвка

Продиктовав шофёру адрес, через полчаса он, как штык, стоял на пороге дома. Недовольная гримаса встретила Ливнёва у входной двери и пригласила в дом. «Что с тобой!? Ты не рад меня видеть!?». Профессор Круглов не стал сочинять басню о тщетности бытия и прямым текстом сослался на тяжёлый рабочий день. «Понимаю… У самого день не удался… Но думаю, что рюмка коньяка скрасит нам вечер», и не став ждать от хозяина приглашений, Ливнёв поспешил на кухню. За столом профессор Круглов, только и делал, что недовольно фыркал носом, точно лошадь гнедая и ковырялся вилкой в мясном салате. Ливнёв в свою очередь, не замечал напряжённой обстановки за столом, или нарочито делал вид, что всё у них в порядке. Вскоре Круглову наскучила беседа с доцентом кафедры теоретической физики, и он исподволь намекнул собеседнику, что пора и честь знать. Профессор Круглов зевнул во весь рот, хрустнул угловатой челюстью и добавил, что на работе полный завал. Однако сам Ливнёв намёка не понял и без устали твердил о хамстве в стенах университета. По меньшей мере, на двоих профессора опорожнили половину бутылки финской водки и на этом, слегка поддатые, они разошлись по домам.

С тех пор, профессор Круглов, если и назначал встречи, то исключительно на нейтральной территории. Например, в фешенебельном ресторане, чем тебе не место для дружеских посиделок за чашечкой крепкого чая. Опять же, Ливнёв в отличие от Круглова, слишком беден и худой кошелёк в кармане истёртого пальто, крупная помеха в беспечной жизни и посиделкам в дорогих ресторанах.

Годы жизни берут своё, но только не профессора Круглова, он скорее исключение из правил. Лишь благородная седина в висках пробилась, и хрупкие суставы непогоду за окном предвещали. Застенчивый в общении с прекрасными дамами, профессор Круглов оставался неизлечимым холостяком и думается мне, что до скончания дней своих он будет мужчиной в пассивном поиске. И на старость лет, когда седина вконец одолеет голову, профессор Круглов заработает железодефицитную анемию и удостоится чести носить на груди почётную медаль за заслуги перед отечеством. Но пока что он живёт исключительно ради науки. То ли ещё будет…

Глава 11

Футбольные страсти

Январь бесследно канул в липкие сугробы, и на смену трескучим морозами пришла февральская оттепель. Жестокая расправа в подвале, стала ключевым моментом в кровопролитной битве со зловредными мышами. Витасик непреклонно указал на выход и очистил имения от любителей погрызть чужую мебель… Они

грызне с мышами. Витасик указал пальцем на дверь и очистил имения от любителей погрызть чужую мебель… Они ушли с концами, забыв обратную дорогу. И немного скукой повеяло оттого, что серые мыши вдруг прекратили хозяйничать в квартирах. Не то чтобы Витасик преисполнен желанием приютить обездоленных мышей и дать им кров. Напротив, он только рад, что в доме некому больше всюду метить чужую территорию и цапаться с котами, да собаками. Между прочим, уличная кошечка Маруся хотела погреть лапки в подъезде, но потеряла зоркий глаз в схватке с хвостатыми грызунами. Мыши жаждали власти над человеком, над вершиной пищевой цепи, а вместо этого, получили нагоняй от Витасика.

И ни скажи, что он прямо таки не горевал по мышам и места себе найти не мог. Витасик просто напросто отчаянно умирал со скуки. На днях он очень хотел намылить верёвку и просунуть голову в тугую петлю. Но прикинув в уме, высоту потолка и величину табурета, он решит оставить затею. Скука для Витасик дело весьма обыденное. И он не понаслышке знает, одно чудное средство от лютой тоски и уныния – это работа. Шастать по чужим квартирам и наводить там порядок – отличное занятие для души. И если день уж совсем наскучил, а жить невмоготу, то стоит проведать второй подъезд, в особенности четвёртый этаж, где обитают заядлые болельщики футбольных команд. Двери их квартир злобно смотрят друг на друга сутки напролёт и наводят ужас. И акты рукоприкладства за парковочные места возле подъезда для них, пары футбольных фанатов, дело житейское или практически-эмпирическое. И лишь жены годами соблюдают полный нейтралитет и не суют нос в чужие дела. Они либо обходятся кратким приветствием, либо вместе идут выбрасывать мусор. И на вопрос: «За кого ты сегодня будешь болеть?», жёны гордо отвечали, что всем сердцем болеют за красавца-судью.

Тощего прибалтийца звали Удо Каплан, а толстого сибиряка окликали просто Валерой. Удивительное совпадение получается, но если Удо болел за Химки-М, то щетинистый сибиряк души не чаял в любимом клубе, Химик-Арсенал. Выходит, что в названии у обеих команд фигурирует слово химия. Жёны их мало, чем отличались, не иначе как, дамы бальзаковского возраста, матери троих детей, пышногрудые и относительно упитанные. Дамы приятные на лицо, и усердные в хозяйстве, подчас сварливы, но в меру. Как говорится, на мозг мужьям не капают. Мужей своих любят и рога им не наставляют. Как и любые нормальные семьи, без ссор их жизнь не обходится. Подчас в квартире от злости гремит чугунная сковорода, и о стену бьются цветные тарелки. Семьи, что называется, среднего достатка. Звёзд с неба не хватают, но и впроголодь не живут.

Видимо, судьба, таким образом, распорядилась, что худой прибалтиец и толстый сибиряк, уместились в одном подъезде, будучи при этом болельщиками двух враждующих футбольных команд. Уму разуму непостижимо, но что имеем, того не отнять.

Удо Каплан законопослушный гражданин и налоги платит точно в срок. Однако, в страну он прибыл нелегальным путём. В огромном контейнере, Удо тайком пересёк морскую границу и сошёл на пристани. Советский чемоданчик, на крышке которого гвоздём было нацарапано – пионер Удо Каплан и десять евро в правом кармане, это всё, что он имел на тот момент в далёком, девяносто каком-то там году.

И теперича он имеет в собственном распоряжении целую галантерею на окраине города, в спальном районе. Удо знал цену деньгам, прежде чем открыть галантерею, он продувал трубы, развозил на мопеде пиццу, воровал сумки у вокзала, торговал хлебом в супермаркете и клеил обои. И кому, как ни ему доподлинно известно, что такое ручной труд и кровью нажитые деньги.

С женой он познакомился не абы где, а на пороге института, правда, он там не учился, и образования, как такового не имел. Окончил восемь классов, а большего ему и не надо. На кой, спрашивается, голову лишней информацией захламлять и учить, заведомо ненужные предметы. Считать он умеет, пишет коряво, но без ошибок, правда, через час по чайной ложечки. Удо совершенно не знал химии, понятия не имел о законах термодинамики, но сам по себе он человек работящий, с радостью берётся за любое дело и всей душой презирает ленивых граждан.

А касательно жены, то в те годы он торговал выпечкой у института и платил охраннику небольшую мзду. Иногда деньги товаром отдавал, ежели дела шли из рук вон плохо. В один из солнечных дней, он по заведённому порядку, нагрузил тележку сладкими пирогами, да булочками и встал неподалёку от института. Близко к дверям Удо подходить боялся, выгнать могут. И никому не секрет, что студенты народ крайне голодный, за булочку с маком удавятся и ближнему в харю дадут… Не постесняются! Удо Каплан просёк эту фишку. Он поднял с прилавка заспанные глаза и обратил всё своё внимание на полупустой тротуар. Синие каблуки отбивали чечётку по щербатому асфальту, волосы её развивались на ветру, и тонкий сарафан просвечивал кружевное бельё. Она торопилась на учёбу, в спешке наводила марафет, то и дело, вынимая из клетчатой сумки элементы дешёвой косметики. Ночная смена в баре «Союз», с лихвой вымотала симпатичную студентку, и крепкий сон ей точно не помешает.

Удо находил в ней женщину своей мечты, самостоятельная и пылкая, она готова пойти ради семьи на многое. Но возлюбил он её исключительно за добрый нрав, и хрупкую красоту. Она словно одуванчик, подхваченный порывом ветра, неслась по весенним улочкам, и спешила на пары в институт. Удо ловко преградил ей дорогу, выронил пару булочек и то ли от волнения, то ли по собственной глупости, он громко заявил: «Шавермы не желаете?». Она само собой, пропустила слова бледноликого торговца мимо ушей и юрко обогнула тележку, прихватив булочку с сахарной пудрой. Удо возражать не стал, он проводил красавицу взглядом до самых дверей и напоследок сказал: «Ну, ничего, день долгий… Свидимся».

Он повидался с ней в перерыве между парами. Двери института с грохотом отворились, и толпы студентов наводнили безлюдную площадь. Все до одного голодные, как волки, они в считанные минуты опустошили тележку с выпечкой и двинули обратно на учёбу, жевать гранит науки. Городская толчея у тележки вскоре рассосалась, как мятный леденец во рту младенца и орава голубей хватилась клевать семечки на пустом тротуаре. Затаив дыхание, Удо слюнявым пальцем отсчитал мелкие купюры и утрамбовал выручку в потайной отсек тележки.

–Прошу прощения за утренний инцидент с булочкой…– нежный голосок трепетно раздался у одинокого прилавка.– Я верну Вам всё до последней копейки. Только не держите на меня зла.

Удо хотел произвести впечатление на даму сердца, но понятия не имел, каким Макаром ему охомутать столь чудную девицу. Он нелепо улыбнулся во весь рот и словно мексиканский мачо, опустил волосатую руку на пустой прилавок. «Сходите со мной в ресторан…», робко вымолвил Удо и замер в ожидании. Он брал быка за рога и не переминался с ноги на ногу, как малолетний школьник на дискотеке.

И стоит добавить, что внешность Удо, это некий собирательный образ именитого актёра в голливудской драме. Ровная осанка, строгие черты лица и мощные скулы, вкупе делали из него первого красавца на деревне. Как сказала одна полновесная одесситка: «Он гарный, шо б меня!». Безусловно, Удо красив собой и прямо-таки рождён сиять на телеэкранах всей страны. Зачастую он собирал на себе взгляды красивых женщин и пленил одинокие сердца робким взглядом исподлобья. Счастливчик, скажете Вы, и как бы там ни было, но от избытка внимание, ему становилось порой не по себе.

И после ужина в ресторане, отгремела пышная свадьба, брачная ночь, медовый месяц в Париже, роддом, дети и наконец-то галантерея «Удо Каплана». Слабость Удо, немногим отличалась от пороков замужних мужчин, азартные игры, в частности покер, хмельное пиво «Балтика», красивые женщины и самое главное, это футбол. Именно последнее вызывает у него бурю положительных эмоций, когда с банкой пива в руках, он сидит напротив телевизора и кроет судью трёхэтажным матом. Жена в эти минуты, обычно сбегает из дому, и на полтора часа, именно столько по времени занимает футбольный матч, она становится незамужней женщиной.

Футбольную команду Химки-М он выбрал методом научного тыка, и с тех самых пор не изменят заданным традициям. На стадион, Удо попал, благодаря мимолётному знакомству с одним из футболистов. Он, как истинный прибалтиец, решил поддержать земляка и вручил ему один билет на матч команды Химки-М. Поначалу Удо хотел перепродать билеты втридорога и на полученные деньги сводить девушку в приличный ресторан. Удо не особо-то доверял отечественному спорту. Однако в тот летний день желающих купить билет, на матч команды третьего дивизиона не нашлось, и от безвыходности, Удо всё же посетил футбольный матч. Стадион заметно редел от свободных мест, однако, здешний колорит, в лице преданных болельщиков отгоняли безмолвную тишину кричалкой: «Знаем мы наверняка, что нет сильнее Химика!».

Матч выдался предельно жарким, Химик-М, то и дело, что отставал от прыткого соперника на один мяч. Но в последние десять минут, когда накал страстей достиг предела, крайний защитник со свистом пробороздил всю кромку поля и сделал точный прострел в ноги нападающему. «Гооооол!», взревел стадион и Удо, точно ошпаренный, вскочил с кресел. К рождению сына он относился с меньшим восторгом, нежели к забитому мячу родной команды. Не подумайте… Удо любил сыновей куда сильнее футбола, или команды Химик-М, но дети не забивали победные голы в ворота принципиального соперника. И думается мне, что обыкновенная отрыжка, или обгаженные памперсы не есть повод кричать на весь дом: «Гооооол!!!».

Остаток матча команды бегали на грани фола, или же офсайда. В последнюю минуту основного времени, центральный полузащитник команды Химки-М, решил попытать счастья и с центра поля зарядил в сторону ворот. Однако старый по футбольным меркам вратарь на опыте отбил кручёный мяч и локтём слегка задел стальную штангу. Седовласый судья указал рукой на трибуны и назначил угловой в пользу Химик-М.

Крайний нападающий, поправил шевелюру, затянул шнурки на бутсах и подал заветный угловой. Мяч неспешно полетел в штрафную площадь и оголтелые трибуны замерли в предвкушении гола. Долговязый защитник подпрыгнул что есть мочи и бритой головой вколотил мяч в ворота соперника. Стадион гудел, точно паровоз на железных путях, дружно кричал в один рупор, и поздравлял команду с очередной победой. «Хоть ты лопни! Хоть ты тресни! Химик-М на первом месте!», ревела пьяная толпа. Удо был на седьмом небе от счастья и на девятом от восторга. В тот день он понял, что тяготеет к футболу, не важно, местный ли это чемпионат, или футбол международный. Иногда Удо посещает стадион в кругу семьи, вот только, жена не питает искреннюю любовь к футболу. Она дама спокойная и миролюбивая, а криков ей и дома сполна хватает.

И если бы Удо знал заранее, то он бы ни за что на свете, не купил квартиру в доме, где проживает болельщик футбольной команды Химик-Арсенал. И куда хуже узнать, что этот самый болельщик, твой сосед и ближайшие годы Вы с ним будете делить один мусоропровод, лестничную клетку и парковочное место во дворе. Сибиряк Валера, в отличие от Удо Каплана, пользуется благами города с малых лет. На свет он появился за полярным кругом, в далёком городе Мончегорск, близ живописных озёр и снежной метели.

Долгая зима, и относительно холодное лето, сподвигло родителей маленького Валеры на мысль, что неплохо бы всей семьёй переселится на Юг. Они, как молодая семья по приезде в город, тотчас оформили кредит под большой процент и не став мелочиться, купили трёхкомнатную квартиру на окраине города. Дом на Севере они продали за приличную цену и поэтому денег на первое время им хватало. Шли годы, Валера рос и значительно обходил сверстников в физическом развитии. Правда, в умственном плане, он малость отставал и в школе учился из рук вон плохо. Однако в спорте наш Валера преуспел, и тренера спортивных секций часто подбивали учителей завысить атлету средний бал. «Да, не артачьтесь Вы, сдаст он Вам химию на пятёрку. Зуб даю… Золотой…», упрашивал слегка поддатый тренер классного руководителя.

И вместо того, чтобы писать вступительные экзамены в институт, молодой Валера рвал и метал на региональных чемпионатах. Три золота, два серебра и четыре бронзы, это лучший результат за всю историю соревнований. А экзамены вместо Валеры писал отличник, победитель школьных олимпиад и умница Вахтанг Абидзе. Благо учителя не заметили особой разницы и русская фамилия Валеры у далеко не русского парня, их очевидно не смутила. Вахтанг сдал экзамены на пять баллов, и Валера без весомого труда завалил первую же сессию. Институт он посещал редко, а пары ещё реже, как итог отчисление. И беда не приходит одна, на летних сборах в Костроме, Валера порвал крестообразные связки. Ходят слухи, что эта травма дело рук озлобленных конкурентов. Ведь он был главным претендентом на вызов в сборную, куда попадают исключительно сливки отечественного спорта.

Два года реабилитации и он вернулся в большой спорт, правда, набрать былую форму, ему так и не удалось. Валера подавал огромные надежды и вполне мог стать первоклассным атлетом, но, в конце концов, за неимением денег и успехов в спорте, он подался в разнорабочие. Год с лишним он пахал до потери пульса, сперва грузчиком в торговом центре, но и там Валера надолго не задержался. Он невольно разбил дорогой холодильник, и пока суд, да дело, Валера втихую настрочил – по собственному желанию. Виновник трагедии не отыскали, поскольку тот рубил мясо на базаре, получая при этом сущие гроши.

Повезло, что любящая жена всё это время под боком находилась, она-то его в обиду не даст, иначе сопьётся муженёк до белой горячки. С женой он познакомился в институте и правду говорят, что молодые девицу на хулиганов бросаются. Валера не был законченным хулиганом, но и примерным учеником его назвать трудно. Однако расположение симпатичной студентки он добился в считанные дни. Букет красных роз и поход в ресторан, вмиг растопили сердце молодой красавицы. Свадьбу они отметили в кругу семьи, без дальних родственников из Барнаула и вечернего салюта. Медовый месяц справили на берегу Чёрного моря, в местном санатории, среди пожилых пенсионерок и страстной любви. Морская кипень трепетно омывала пятки молодожёнам и необозримый горизонт событий таил в себе, как хорошие, так и плохие дни. «Я люблю тебя», Валера вывернул душу наизнанку и приобнял жену за осиную талию. Это был первый и последний раз, когда Валера, будучи трезвым, объяснялся в любви. В его жилах текла кровь подлинного сибиряка и не мудрено, что он на дух не переносил сантименты. Жену Валера любил все сердцем, в противном случае он бы не стал оплодотворять матку далёкого по духу человека. Любовь, должна идти от сердца к человеку, а не от похоти и разврата, иначе это вовсе не любовь, а плотские утехи. Валера далеко не романтик, но подчас он являет миру всю подноготную своей души.

Год спустя, удача повернулась к нему лицом и директор одной из спортивных секций по лёгкой атлетике, предложил ему занять должность помощника тренера. «Хватит, в конце концов, штаны на лавке протирать. Ты далеко не тупой, как кажешься на первый взгляд. И думаю, работа с детьми, пойдёт на пользу всем нам. Поступишь в педучилище, отмотаешь пару лет за партой, принесёшь мне диплом о среднем-профессиональном образовании и глядишь, через пару лет, я тебе должность главного тренера выбью. А пока будешь помощником тренера, это явно лучше, чем на базаре потом обливаться…», ездил по ушам директор.

Выбирать ему особо не приходилось, либо на базаре топором орудовать до глубокой седины, или прививать детям навыки чемпиона. Валера променял мясницкий топор на стерильный зал и спортивные маты. Быть наставником, дело благородное и сулит нехилую выгоду, в виде солидных денежных выплат. И самое главное, что теперь не надо надрывать бедную спину в прохладном помещении и жить от зарплаты до зарплаты. Утром Валера собрал полный перечень документов, надел чёрный костюм, рассупонил верхнюю пуговицу и подал заявку на поступление в педучилище. В приёмной комиссии царила духота, одинокий фикус тянул блеклые листья к открытой форточке, и тощая секретарша усердно долбила крючковатыми пальцами по клавиатуре.

–Оооо… Какие люди! Сколько лет! Сколько зим!– глава приёмной комиссии отодвинул в сторону кипу недописанных бумаг, им оказался рослый легкоатлет Георгий Шашечкин. На пару с Валерой, он метил в большой спорт, но с малых лет Георгий страдал врождённым пороком лени. К семнадцати годам, он прозябал на задворках большого спорта. И пока сверстники умывались седьмым потом на сборах в Америке, Георгий Шашечкин ждал звонка от именитого тренера. В детстве Георгия нарекали чемпионом, в юные годы он заслужил репутацию большого ленивца, а в более зрелом возрасте Шашечкина обзывали просто – жирным нытиком. Сперва он с треском провалил сборы в Чебоксарах, затем Георгий отставал от сверстников в Казани и вывихнул ключицу под Рязанью. К двадцати годам он повесил кеды на ржавый гвоздь, затянул потуже клетчатый галстук и устроился в местное педучилище. Вины он своей не признавал и ссылался на мнимые травмы. «Если бы не ключица, то я бы всех там порвал! Они бы мне ноги целовали… Да, я стометровку за 10, 25 пробегал! Только пятки и сверкали…», он хвастался бармену и между тем пил водку. Валерию несказанно повезло, что главой приёмной комиссии был Георгий Шашечкин. Они вкратце, обменялись новостями. Оказалось, что Георгий недавно стал отцом и взял в кредит чёрную иномарку. Он попросил секретаршу оставить их наедине, а сам втихую сообразил на двоих бутылку грузинского коньяка и горький шоколад. «Короче, давай сюда документы и считай, шо ты на заочном отделении», добавил Георгий и плеснул в рюмку крепкого пойла.

Ближе к осени Валера устроился помощником тренера на полставки. И через три года, он, став опытным специалистом, схватил в руки дешёвый свисток, обрамил бычью шею секундомером и наконец-то взобрался на тренерский помост. Футбол Валера любил с малых лет и, будучи в пятом классе, он стоял перед трудным выбором – купить чёрные бутсы, или беговые кеды. Выбор пал на простенькие кеды, однако любовь к футболу с годами лишь упрочнилась. Каждые выходные Валера падал на мягкий диван, брал в мясистые руки чёрный пульт и до финального свистка забывал обо всех проблемах, вплоть до любимой жены и детей. Будет намного лучше, если не трогать Валеру в дни, когда он смотрит футбол, иначе рискуете попасть под горячую руку. А рука-то у него, будь здоров тяжёлая, как саданёт, и нету глаза. Который год жена делит с ним одну кровать и воспитывает детей, она-то прекрасно знает, что в дни матча, отвлекать мужа – противопоказано конвенцией ООН. По обыкновению она хватает с тумбы сумочку, вынимает из далёкой заначки пару цветных купюр и на время берт девичью фамилию.

Будучи вполне себе зрелым юношей, Валера обратил внимание на то, что у большинства друзей во дворе и за её пределами, есть объект поклонения, в лице футбольной команды. На первых порах, он отдавал своё предпочтение столичным клубам, либо грандам мирового футбола. Однако все, кто обитал в пределах района, будь то важный предприниматель, или работник текстильной фабрики, болел за команду Химик-Арсенал. И если на глаза хулиганам попадётся фанат чужой команды, то от побоев бедолагу спасёт лишь красный шарф местной команды. Где-то в недрах души, всякий житель на районе с трепетом и уважением болел за Химик-Арсенал. И не столь важно, любишь ты мяч, или молниеносную шайбу, в любом случае здесь неподалёку расположен хоккейный стадион, где за эмблему на груди бьётся местная команда Химик-Арсенал. Все болели, вот и я болел, как-то раз, ответил Валера и размашистым ударом отправил оппонента в глубокий нокаут.

Долгие годы Валера имел честь жить по соседству с ветераном труда… Одинокой бабушкой, которая по выходным пекла овсяные печенья. Ни каким боком к футболу она не относилась и вот не раз! Бабка съехала к внучке, и на её место прикатил тощий прибалтиец. Сперва всё шло по заведённому порядку, Валера с присущей ему важностью проглотил язык, а вечно хмурый Удо Каплан обходился парой слов на лестничной клетке. Пока речь не зашла о футбол… Однажды утром по пути на работу, Валера заприметил на вороте чёрного пальто Удо Каплана странную нашивку, в виде эмблему ненавистной ему команды Химки-М.

–Что это за дерьмо у тебя на шее!?– надменным тоном вопрошал Валерий.

–Я думал, что дерьмо, это твоя новая машина.– в грубой форме ответил Удо и вздёрнув нос, как знамя личной победы он двинул по своим делам. Однако у Валеры прояснилась на лице неописуемое желание, схватить гниду за ворот чёрного пальто, мясистым кулаком поправить тварине носовую перегородку, да спустить эту шваль прямиком по бетонной лестнице. Он сжал кулаки, насупил густые брови, прикусил язык и вдруг соседский мальчишка потянул Валеру за рукава спортивной куртки.

–Слушай, дядя Валера, не мог бы ты подвинуться!? Я в школу опаздываю…

Ослабив хватку, Валера тяжёло вздохнул и заполз в родную конуру. Удо Каплан сел в машину, двигатель тотчас же взревел и он отчалил на работу. С тех пор они враждовали на постоянной основе, как на лестничной клетке, так и сидя перед телевизорами. Между соседями завязался нешуточный конфликт, и пару раз дело едва не доходило до рукоприкладства. Само собой разумеется, что Удо не устоит перед кулаком Валеры, но поджечь соседу дверь… Такая мысль посещала его не раз. Однажды в детстве, родителям Удо подожгли дверь за неуплату долгов, и он знал этот метод, как самый действенный из возможных. Вечером следующего дня родители Удо набрали долгов на приличную сумму и вернули коллекторам их кровавые деньги. К счастью, дальше мыслей дело не зашло и дверь Валеры, как и прежде, нагнетает сибирское уныние.

Они соревновались между собой, словно чернокожие спринтеры на дальнюю дистанцию. Как-то раз Удо купил плазменный телевизор и не забыл похвастаться перед соседями. В ответ сибиряк Валера купил домашний кинотеатр, потратив на аппаратуру треть своих сбережений. И жена, узнав, сколько на самом деле стоит домашний кинотеатр избила мужа чугунной сковородой и в порыве лютого гнева она сотрясла криком люстру: «Ко мне лучше не подходи! Иначе шею сверну!». Подчас споры доходили до полнейшего абсурда, вплоть до детей. Например, жена Удо явила миру пухлощёкого мальчика, а Валера в отместку стал отцом двух симпатичных близнецов. Как-то раз Валера, бросил пыль в глаза соседу и купил на все сбережения серую иномарку, а Удо Каплан в свою очередь раскошелился на целый внедорожник немецкого производства. Валера купил сыновьям американский велосипед, Удо купил сыну мотоцикл. Валера купил дочурке ноутбук, Удо купил сыну второй мотоцикл. Не мудрено, что жена Удо выгнала его на улицу со словами: «Верни мотоцикл и купи мне шубу! Вот тогда посмотрим!». Удо исполнил прихоть жены и купил ей норковую шубу, на что Валера ответил: «Каблук!».

Шли годы, некогда капризные дети стали прыщами подростками и со дня на день готовились выпорхнуть из, отчего гнезда навстречу взрослой жизни. Однако жёны их старели не по дням, а по часам и былая красота более не радовала мужицкий глаз, ни красотой изящных губ, ни осиной талией. Однако враждовали соседи, и по сей день. И зачастую главным поводом для ссоры был – футбол. Сейчас же настал заключительный этап сезона и две команды, что неудивительно, это Химик-Арсенал и Химки-М, боролись за путёвку во второй дивизион, а там и до главной лиги страны рукой подать. Весь сезон команды шли вровень и если отставали, то на одно или два заветных очка. С сентября по май, что Удо Каплан, что сибиряк Валера сидели на ножах перед телевизорами и крыли благим матом всё живое.

И что ни скажи, но была в них общая черта – они терпеть не могли футбольных судей. Оба считали, что те продажные твари и вместо глаз у них пустые впадины. «Овца ты паршивая!», неистово орал Валера. «Паскуда! Ты куда смотришь!», доносились животные вопли из соседней квартиры. На этом их сходство, пожалуй, кончаются. Ищи, свищи, но общего в них, кроме ненависти к полосатым судьям, до определённого момента не было. Год выдался предельно жарким, на днях они столкнулись на лестничной клетке, и по обыкновению между ними завязалась словесная перепалка.

–Видел я вчера, как твой жалкий Химик-Арсенал отскочил. Если бы не купленный судья, Вы бы в жизни ростовчан не победили.– надменным тоном выразился Удо Каплан.

–Чья бы корова мычала!– Валера завёл старую шарманку.– Всю жизни, сколько я Вас помню, на дне барахтались и тут впервые за футбольный век поднялись в турнирной таблице. А гонору, будто лигу выиграли без единого поражения. Вот увидишь в конце сезона, мы от Вас камня на камне не оставим.

–Молчал бы ты лучше, болельщик любительской команды. Да мы Вас поимеем, как куртизанку на панели!– в спорах Удо часто терял над собой контроль и ему, как эмигранту трудно подбирать более мягкие выражения в ссорах.

–Ну, ты и сволочь!– сибиряк Валера издал суровый клич и оголил мужицкие кулаки.

Спустя минуту, двух недовольных жизнью боевых петухов разнимала сварливая уборщица – баба Маня. Живого места на волосах не осталось, кругом седина, да и сама баба Маня кошёлка хилая, аж метла из рук валится, но видна в ней идейная закалка, пропитанная Советским режимом. Не впервой, стало быть, ей двух крикливых мужиков на лестничной клетке разнимать. Толстого борова она схватила за волосы, а худого прибалтийца взяла за шкирку, ибо стрижётся он гад под двоечку. «Сволочь! Паскуда! Куртизанка! Дешёвка! Хрен моржовый!», бранные фразы стасовались в куче и не понятно, кто кого обзывал, на сей раз.

–А ну прекратили, шакалы!– ругалась баба маня.– Да, Сталина на Вас нет!

Старая уборщица в одиночку растащила по углам двух здоровых мужиков и дала злостным нарушителям порядка шваброй по темечку. Соседи, все как один, схватились за голову и неспешно разошлись по домам. Кстати, это первый случай, когда спор между ними зашёл настолько далеко, что они пустили в ход кулаки.

У Валеры пострадало ребро, оппонент лягнул его копытом в живот, а у Каплана от прямом удара в челюсть вылетел зуб. Пришлось идти к стоматологу, а сильнее врачей со сверлом в руке, Удо ненавидел лишь Валеру. Процедура болезненная, но Удо стерпел мучительную боль и со вставным зубом, он через два часа кушал в парке сочную шаверму. В отличие от мужей, их жёны не ссорились по пустякам, например, губная помада, или лак для ногтей, они были куда выше всякой ненависти и за глаза называли их – детьми.