Солнце Алабамы

– В этом доме столько людей, – продолжал Том, чтобы избежать поглощающих чёрных глаз, – а обсудить книги не с кем.

– Разве ваша матушка и брат с сестрой не читают? Я часто видела их с книгами.

– Читают от случая к случаю. Но Кетрин больше любит листать модные журналы, отец следит за спортивной колонкой в газете, Уилли едва ли осилил пять книг за всю жизнь, а мама делает вид, что интеллектуалка. – Том усмехнулся и покачал головой. – Маме всегда важно лишь то, что подумают в наших кругах, о ней, о её увлечениях, о семье. Если соседки увидят, что у неё на коленях книга, то день прожит не зря. Она отличилась перед подругами. Хотя книга у неё всегда одна и та же…

Роуз улыбнулась, скорее от осознания, как абсурден этот мир.

– Как нелепо. Казаться тем, кем ты не являешься.

– У соседей всегда трава зеленее. Поэтому мы высаживаем клумбы.

Томас снял с полки «Грозовой перевал» и протянул собеседнице:

– Держи. Эта книга стоит того, чтобы прочитать.

Роуз с лёгкой обеспокоенностью взглянула на протянутую книгу. Она так манила своей обложкой без единой царапины, да и страницы наверняка были идеально чистыми, не помятыми. Не то, что книги в библиотеке около её дома.

– Я не могу взять её.

– Конечно, можешь.

– Не думаю, что твоим родителям это понравится.

– Ты же не без спроса взяла её, Роуз. – Настойчиво произнёс Томас. – Держи. Зато мне будет с кем обсудить её.

Роуз почувствовала тепло, разливающееся по всем конечностям, ведь никто ещё не был так добр с ней из «белых», особенно с тех пор, как она приехала жить к тёте. Когда она забирала книгу из рук Томаса, их пальцы на мгновение соприкоснулись, нежно, мимолётно, но ни один руки не убрал, пока не стало совсем неловко.

Из кухни послышался голос миссис Керри, которая звала свою племянницу.

– Мне пора идти. – Тихо сказала Роуз, и от Томаса не ускользнуло то, что в голосе послышалось разочарование. Неужели она не хотела уходить, чтобы ещё немного побыть с ним? Или это просто нежелание возвращаться в суровую реальность грязных столовых приборов и пыльных ковров.

Уже около двери Роуз обернулась и напоследок взглянула на провожающего её взглядом Томаса:

– Спасибо, Том.… И за книгу тоже.

Девушка выскользнула из комнаты так же тихо, как вошла. Но её образ так и остался перед глазами Томаса, который ещё некоторое время смотрел на дверь.

Она ему нравилась. Очень нравилась. Таких чувств в нём не вызывала ещё ни одна девушка, а теперь начинало казаться, что больше никто и не вызовет.

Последующие месяцы летних каникул они сталкивались всё чаще, но ни один из них не мог сказать, намеренно или случайно. Томас часто заходил в столовую, когда девушка чистила серебро и помогал ей, попутно обсуждая всё на свете. Роуз иногда заглядывала в библиотеку, брала новую книгу по рекомендациям Тома и проводила десять минут своего свободного времени в его компании, садясь в соседнее кресло и читая что-нибудь. Когда все разбегались по делам, отец и Уилли в свою контору, Кетрин по магазинам, а мать на встречи «книжного клуба» обсуждать не прочитанные страницы, а соседей, миссис Керри убегала в магазин, чтобы купить продукты к ужину, Том и Роуз выходили на крыльцо и говорили. Большую часть о книгах, но также они рассказывали друг другу о своём прошлом, о мечтах и планах, будто старые друзья. Томас не мог до конца насладиться этой лёгкостью, которую ощущал рядом с этой девушкой. Ей хотелось рассказать абсолютно всё, что он не мог рассказать родным. Она понимала его с полуслова, потому что сама стремилась к тихой жизни и занятию любимым делом.

Их дружба с каждым днём становилась сильнее, но они неосознанно старались держать её в тайне. Едва ли матери понравится это тесное общение с прислугой, а миссис Керри вообще упадёт в обморок, что её племянница может позволить себе такую вольность – болтать и пить чай на крыльце с хозяином.

Всё было прекрасно, если бы Роуз однажды не произнесла:

– Томас, пожалуйста, перестань приносить мне цветы и новые книжки. Очень приятно получать от тебя эти маленькие, дружеские подарки, но что подумает тётя Миранда?

Том немного опешил, так как ни разу ничего не подарил девушке, хоть его и посещали такие мысли. Он слишком боялся показаться навязчивым и испортить дружбу с Роуз.

– О чём ты? – Переспросил он. – Я никогда ничего не дарил тебе.

– Не ври, Том. – Игриво сказала девушка, хлопнув его по плечу. – Пожалуйста, больше никаких подарков.

Том машинально кивнул, и, казалось, тема была закрыта, однако осадок на душе парня не растворился. Если не Том, то кто тогда тот таинственный незнакомец, кто преподносил Роуз все эти цветы и книги? Кто ещё на шаг откидывает его назад и делает чувства невозможными?

Но за последующие несколько недель Роуз не обмолвилась ни словом о новых подарках, поэтому Томас слегка успокоился и продолжил присутствовать в жизни их служанки, тайно лелея тёплое чувство где-то там, под рёбрами.

За ужином или когда вся семья собиралась вместе, он всегда оставался вежлив и учтив. Он не прятался за маской высокомерия, как обычно поступали его родители, когда имели дело с прислугой на глазах их знакомых. Он напрямую обращался к ней, заговаривал о каких-то пустяках и спрашивал мнения. Он улыбался ей через стол, когда она наклонялась, чтобы поставить следующее блюдо, но старался делать это так, чтобы ни у кого не возникало подозрений.

Так всё стремительнее проносились приятные, тёплые дни под пекущем солнцем Алабамы, которое к концу августа всё же начало сдаваться подступающей осени. Теперь можно было вздохнуть хоть утром и ближе к вечеру, не опасаясь, что лёгкие обожжёт кипятком.

Кому-то стремительность времени казалась естественной, жизнь текла своим руслом, не выходя из берегов. Но Томас с каждым днём становился всё мрачнее и озабоченнее, между бровями всё чаще собирались вдумчивые морщинки. Конец лета предвещал ему то, что необходимо возвращаться к учёбе, ехать в университет, находящийся в другом штате, через многие мили на севере, вдали от родного дома. И если раньше Тома не заботило, что он уезжает из родных стен, семья была ему дорога, но не дороже мечтаний и стремлений, тем более учитывая нелепые старания матери выделиться и угодить обществу, показная строгость отца, которую он выпячивал, как и свою широкую грудь, на публике. Учитывая Уилли, с которым всегда себя будет сравнивать и проигрывать в этом сравнении. Нет, семья его никогда не держала в этих краях, как и люди, которые здесь жили. Единственный, по ком он всегда скучал, это Клоди, их весёлый пёс, который заходился писклявым лаем, каждый раз, как кто-то возвращался домой, оповещая округу, что его любимые хозяева дома.

Этим летом уехать будет тяжелее, ведь душу рвало на части осознание, что он не увидит Роуз, не сможет поговорить с ней и поделиться мыслями. За эти месяцы она стала частью его жизни, настоящим другом, которого у него никогда не было даже среди парней. На факультете, на котором Том изучал кулинарное искусство, едва ли насчитывалось пятеро мужчин, один из которых был сорокапятилетний бывший учитель математики, мистер Адамс, решивший кардинально изменить свои планы на жизнь. В оставшееся число студентов мужского пола входил сам Том, Ленни Гауфман, Мартин Клайм, Оливер Мартинес и сосед по комнате Тома, Теодор Рэдисон, которого все просто называли Тедди. Последний был единственным, с кем Том ещё мало-мальски поддерживал отношения, в силу ли того, что они жили вместе и проводили много времени в четырёх, общих стенах, а может и из-за того, что они были похожи, хоть и любили побыть наедине с собой.

Остальными же студентками факультета были девушки, рядом с которыми Томас всегда терялся, не мог заговорить без причины и все его шутки становились самыми банальными и несмешными. Будь на его месте Уилли, он бы в два счёта покорил сердца всех девушек, парней и даже преподавателей курса, заполучив зачёт ещё до начала экзаменов. Но Том был не такой, как старший брат. Он жил своей спокойной жизнью, его комната напоминала лодочку, плывущую по течению тихой реки. В этой лодке почти не было других пассажиров. Но Роуз стала той, кто ступил на её борт и какое-то время путешествовал рядом с Томом, помогая свернуть на резких излучинах реки.

Но август уступал свои права ранней осени, и пришла пора высаживать Роуз на берегу, а самому плыть дальше.

Том опасался, что будет очень скучать по их беседам и мимолётным встречам в библиотеке, но ещё больше боялся, что девушка позабудет его, а если и будет помнить, то просто как гостя, некоторое время гостившего в особняке Мельбурнов.

– Ну что, сынок, ты всё собрал? – Спросил отец, входя в его комнату.

Томас как раз застёгивал чемодан, впихнув в него последний жилет и книгу. Весь его багаж состоял из двух небольших чемоданов и ручной сумки, где лежало всё самое необходимое в дороге, но нельзя было сказать, что он уезжал налегке. Тяжести его багажа прибавляло весу нежелание прощаться с Роуз.

– Готов ехать? – Сейчас отец был как никогда лучист и светел, словно уютный медведь (в силу своего мощного телосложения). Его так и хотелось обнять. Но в семье Мельбурнов, как и во всех остальных богатых семьях Мэдисона, объятия не были приняты. Единственное, на что можно было рассчитывать, это неискренние поцелуи в щёку от расфуфыренных соседок и похлопывания по плечу от мужской половины общества. Мэдисон преуспевал в вопросах неискренности.

Том кивнул, и они, прихватив каждый по чемодану, стали спускаться по ступенькам вниз.

– Мистер Лерой отвезёт тебя на вокзал, – сообщил отец, – он уже ждёт у входа.

Как оказалось, у входа ждал не только их семейный водитель, но и все домочадцы, выстроившиеся в две линии от входа, словно почётная арка для героя. Кетрин, которая из-за какой-то спланированной поездки решила задержаться дома до того, как тоже уехать учиться, как всегда сияла своей молодостью и красотой, миссис Мельбурн по привычке театрально взмахивала руками и прижимала их к груди, поджимая губы и то и дело вздыхая. Уилли легко улыбался, прислонившись к дверному косяку. Тут же был обещанный мистер Лерой, сжимающий в руках свою водительскую кепку и переминаясь с ноги на ногу. Миссис Керри и служанка Минни также вышли попрощаться с сыном хозяина, который всегда был с ними вежлив и добр. Но Том никак не мог заметить Роуз, чьё лицо больше всего хотел увидеть перед отъездом и попрощаться, пусть и сдержанно, под взглядами домочадцев.

– О, мой милый мальчик, – преувеличенно горько воскликнула матушка, расставляя руки для объятий. – Как жаль, что ты так скоро уезжаешь от нас.

– Мне тоже, мама.

– Звони нам, наш маленький Томми. – Тепло произнесла Кетрин, тоже обняв брата и поцеловав в щёку, оставив след красной помады.

– Мы будем скучать по вас, дорогой мистер Том, – подала голос миссис Керри, намного более искренне и печальнее, нежели миссис Мельбурн. – Возвращайтесь поскорее!

– Да, братец, – усмехнулся Уилли в своём репертуаре, когда настала его очередь, – не пропадай там среди своих кастрюль и теста.

Сперва братья пожали друг другу руки, но затем, опустив все приличия, крепко обнялись, похлопав друг друга по спинам. Давно они так не расчувствовались, и Том ощутил небывалый прилив теплоты к брату.

Загрузившись в блестящий, помытый автомобиль, пожав крепкую руку отца, вновь со всеми распрощавшись, Том помахал кричащим вслед, больше всего из которых выделялся неестественно печальный голос миссис Мельбурн.

Мистер Лерой выкатил на дорогу и не спеша поехал в сторону вокзала, будто напоследок позволяя Томасу проститься с родной улицей и соседями. Некоторые знакомые, выходящие за своими утренними газетами на лужайки, кивали вслед Тому или махали на прощание, но тот едва ли удостаивал их вниманием. По ком он точно не будет скучать, так это по их лицам и их злобным манерам обращаться с другими, кто ниже по рангу и положению, чей цвет кожи на тон темнее. Мысли Томаса занимала только Роуз, которой не оказалось в доме.