Вызовите шерифа

Рассказ инспектора был краток. Оба Шоу сдержали слово и не смели перебивать полицейского, пока тот озвучивал улики и доводы против Фреда. Тот сидел молча, будто смирившись с приговором, но в действительности просто не мог найти слов, чтобы заступиться за самого себя. Его отец, наоборот, был готов глотки перегрызть кому угодно, лишь бы защитить сына. Но этот пыл поугас и превратился в тень сомнения, сковавшую и без того убитое горем лицо Эдварда Шоу.

– Вы можете что-то сказать в своё оправдание? – Обратился инспектор к Фреду.

– Вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что я смог бы обокрасть собственного отца.

– Взлома не было, а у вас была возможность войти в кабинет и забрать слонов…

– Как и в любой другой день. – Парировал Фред.

– У вас хватило силы, чтобы бесшумно перевернуть мебель и также бесшумно скрыться.

– Как и у половины населения. К тому же, я не вижу логики в таком поступке. Зачем мне переворачивать кабинет вверх дном, если я знаю, где стоят слоны? Замести следы? Но какие, если больше ничего не пропало?

Теперь тень сомнения промелькнула и в глазах инспектора, но он продолжал нажимать на рычаги, чтобы выбить возможное признание.

– Вы специально отправились спать очень рано, чтобы создать иллюзию или, если хотите, алиби. А спальня ваша находится всего в двух комнатах от кабинета, поэтому вы не могли не услышать передвижения и уж тем более шума переворачиваемой мебели.

– Я выпил снотворного, потому что очень устал. Пластинка с таблетками до сих пор лежит на моей тумбочке, там не хватает одной капсулы, можете проверить. Без таблетки я бы не уснул, потому что от жары у меня началась мигрень. Так бывает, когда я длительное время нахожусь под палящим солнцем. Правда, папа?

– Абсолютно правильно, сынок. – Твёрдо ответил мистер Шоу, прогоняя нелепые мысли о виновности сына.

– Вы обронили пуговицу с выгравированной буквой «Ф». Помнится, никто в доме не носит имени с такими же инициалами.

– Эта пуговица оторвалась от моего жилета утром перед самой поездкой в город на скачки. Я отдал её своей невесте, чтобы она попросила нашу служанку Пегги её пришить. Видимо, пуговица затерялась и случайно угодила в кабинет к отцу.

Инспектор хмыкнул и отклонился на спинку стула.

– Очень удобно…

– Весьма неудобно, сэр, ходить без пуговицы, но мне пришлось сменить жилет.

Мартин начинал понимать, что его карта бита. Фред Шоу достал туза из рукава, тогда как он сам вытянул пару шестёрок. Его теория начала рушиться, как карточный домик. Такую линию обвинения не примет ни один судья – только посмеётся во весь голос. Но в полицейской академии его учили играть до конца.

– А что вы скажете на это… – Мартин достал из стопки самый ценный свой довод – подписанное завещание. – Вас вычеркнули из завещания, лишили наследства, пустили по миру, так сказать. По мне, так это самый что ни на есть мотив.

Не успел Фред взять протянутый листок, как его отец перехватил завещание и впился в него глазами.

– Но это старое завещание…

Триумфальная улыбка пропала с лица инспектора. Он готов был поклясться, что слышал, как его сердце рухнуло вниз.

– Боюсь, что теперь я вас не понимаю, сэр. – После секундного замешательства пролепетал он.

– Я составил этот документ около года назад, вот, – мистер Шоу указал на дату и подпись снизу. – В тот день мы крупно поссорились с Фредом из-за его будущего и денег. Тогда я решил отплатить ему и подписал завещание, чтобы хоть как-то вразумить и наставить на путь истинный. Тут вы правы, безденежье – отличная мотивация. Но только к работе, а не воровству, инспектор.

Наступило томительное молчание. Констебли переглянулись, Шериф жалобно взглянул на напарника, а сам инспектор выглядел так, будто его ударили обухом по голове.

– И вы не собирались лишать сына наследства?

– Ни в коем случае! – С жаром воскликнул Эдвард Шоу, бросив взгляд на горячо любимого сына, который до сих пор хранил молчание. – Это было показное. И, признаюсь честно, оно подействовало. Фред теперь ведёт дела моей компании, и делает это лучше, чем я мог бы себе представить.

Документ полетел на стол сыщика.

– А завещание я давно переписал. И Фредди об этом знает. Поэтому все ваши так называемые улики и яйца выеденного не стоят.

– Готов признать, что виноват перед вами, господа. – Со всей искренностью произнёс инспектор. – Приношу свои извинения, но следствие было введено в заблуждение. Мы действовали согласно обнаруженным доказательствам. Надеюсь на ваше понимание и прощение. Мистер Шоу, – он обратился к Фреду, – прошу извинить, с вас полностью снимаются все подозрения по этому делу. Вам не о чем беспокоится, вы можете вернуться к своим делам.

Гневная аура, витающая вокруг грозной фигуры Эдварда Шоу, рассеялась. Взор смягчился. Он был не из тех, кто долго держит обиду.

– Извинения приняты, инспектор. – Великодушно сказал он. – А теперь позвольте нам вернуться домой. Думаю, и вам пора возвращаться к работе. Найдите настоящего вора.

Последняя фраза прозвучала не как угроза, а как отчаянная мольба. Понимающие взгляды двух мужчин встретились и заключили негласную сделку. Они пожали друг другу руки и были готовы распрощаться, пока инспектор не окликнул обоих Шоу у самого выхода.

– Могу я узнать, что содержится в новом завещании?

– Я предпочёл бы не разглашать его. – Шоу многозначительно покосился на сына, но, чуть помедлив, добавил. – Если это может помочь следствию, думаю, не принесёт никакого вреда, если вы взгляните на него.

– Был бы очень благодарен.

– Копия находится в моём кабинете. В том ворохе, что вор оставил после себя. Если у вас не намечено допроса других подозреваемых, милости прошу с нами. Я припарковал автомобиль за углом.

Инспектор приказал констеблям оставаться в участке и заняться другими, менее важными проблемами Бейквелла, а сам схватил лёгкую шляпу от палящего солнца и присвистнул Шерифу, чтобы тот выдвигался вместе с ним.

В особняке Шоу царила уютная тишина, которая заставляла забыть о неприятном инциденте, случившемся ночью. Время перегнуло за пять часов, прислуга была отпущена домой, а женская половина семейства отдыхала в гостиной.

– Ну наконец-то вы вернулись! – Воскликнула миссис Шоу, захлопывая книгу и резво поднимаясь с софы навстречу мужу и сыну. – Мы уже начинали волноваться!

Анна Честертон, окутанная пышностью дорогого шёлкового платья, нехотя подняла глаза на вошедших мужчин и незваного гостя. Что-то промелькнуло в её жгучих, карих глазах. Недоумение, досада, даже капля злости, но никак не облегчение, с которым Лилиан Шоу кинулась встречать своих дорогих мужчин.

– Мы вас заждались. – Будто опомнившись о том, что маска всегда должна быть на лице, произнесла Анна ласковым голосом.

Фред принялся объяснять дамам, что произошло в полицейском участке, а Эдвард Шоу провёл гостя в кабинет.

– Согласно действующему завещанию, всё ваше состояние достаётся супруге и сыну, и небольшая часть по-прежнему отходит в военные фонды. – Констатировал сыщик.

– Всё верно.

– Какие чувства вы питаете к вашей невестке, господин Шоу? – Прогремел внезапный вопрос, на секунду удививший хозяина дома. – С первой частью завещания всё совершенно понятно. Но ниже стоит заметка, которую невозможно игнорировать. «В случае сочетания браком моего сына, Фреда Шоу, и мисс Анны Честертон, будущая супруга не имеет права распоряжаться ни центом из полученного состояния, а также не может претендовать на половину или часть от имущества в случае развода».

Мистер Шоу слегка понурил голову и слабо кивнул.

– Можете ли вы обещать, что всё, что я скажу, останется в этом кабинете?

– Видит Бог, этот кабинет знает уже очень многое. – Попытался пошутить сыщик, но выражение утомлённого лица собеседника заставило его стать серьёзным. – Безусловно, сэр. Я очень серьёзно отношусь к тайне следствия. И к тайне человеческой души.

– Мой сын повстречал Анну совершенно случайно. На благотворительном вечере в Лондоне чуть больше полугода назад. Он влюбился без памяти и позволяет всячески собой манипулировать. Если острый нюх вас не подвёл, вы не могли не заметить, как неестественно себя ведёт моя невестка. Лесть, мнимая доброта, лицемерие. Что только не скрывается за её маской невинности. Я больше десяти лет веду бизнес, инспектор, и научился различать, когда мне врут в лицо.

– И Анна вам врёт.