Хиромантия

Человек, подчиненный инстинктам, требует фактов, способный мыслить отвлеченно – ищет идей, ясновидящий видит конечную цель: он стремится к Богу, которого он ощущает и созерцает».

Вполне уважая воззрения Бальзака, мы в то же время находим в них некоторую несостоятельность.

Бальзак признает три ясно определенные сферы. Он признает также переходные ступени между ними и в то же время утверждает, что человек не может возвыситься от низшей сферы к высшей.

По нашему мнению, это заблуждение, так как положение это прямо отрицает движение и борьбу: две силы, которые дают жизнь всему миру; оно отрицает также свободную волю и приводит человека к безнадежному унынию.

Бальзак и сам противоречит себе. Три сферы ярко им обозначены. Сначала он говорит: люди, подчиняющиеся одним инстинктам, живут и умирают, не возвышаясь до второй ступени человеческой личности, а далее продолжает: «Самые прекрасные гении человечества – это те, которые покинули темную сферу абстракции и устремились к свету ясновидения».

Если люди, мыслящие отвлеченно, могут выходить из своей категории, то и живущие под влиянием инстинктов могут возвышаться до следующей сферы, иначе это было бы не только несправедливо, но и дисгармонично, чего никогда не встречается в природе.

Необходимость борьбы

Гений Бальзака угадывал истину, но он часто увлекался своей любовью к наукам и потому не мог всего предугадать и прочувствовать. Ни в одном из его мистических сочинений нет того положения, что борьба есть закон жизни; что человек, дитя земли, постоянно должен бороться за свою жизнь, подобно тому как земля постоянно притягивается и отталкивается противодействующими силами и тем сохраняет свое движение, которое само есть жизнь.

Если бы силы, действующие на землю, на мгновение прекратили свое действие, она исчезла бы, падая в бесконечное пространство; если человек остановится в борьбе за свою жизнь, его карьера кончена – он должен умереть.

Спокойствие старика есть результат его бессилия.

Для этой непрестанной борьбы даны нам страсти, совесть и стремление к добродетели. С первых дней существования человека начинается эта борьба, выражающаяся в детстве смехом и слезами, беспрестанно сменяющими друг друга.

Читайте философов и магов, и все вам скажут, что симпатии возникают между противоположными натурами.

Гармония этого мира, говорит Плутарх, есть сплетение противоположностей.

Никогда, говорит Еврипид, добро не отлучено от зла; необходима смесь того и другого.

Вы чувствуете, что вас влечет неодолимой силой к существам совершенно отличным от вас; и таким-то образом возникает любовь, сильнейшая из всех человеческих страстей, любовь к личности, одаренной противоположными вам свойствами; эта страсть не приведет вас к счастью, потому что, живя вместе с любимым существом, вы должны или отказаться от своих влечений и вкусов, или деспотически подчинить чужие влечения и вкусы своим, и всегда, как в том, так и в другом случае, неизбежны слезы и страдания; но тем не менее чувство наше не гаснет, несмотря ни на какие страдания; и против этого влечения бессилен рассудок, потому что это какое-то ослепление, безумие, которое усыпляет рассудок. И, кроме того, в этом ослеплении есть какое-то болезненное блаженство, которое приносит тем больше горя и страдания, чем выше и развитее натура человека.

Страдание – это пробный камень избранных; оно достается на долю высоких душ, потому что только в этом испытании они могут доказать свое божественное происхождение.

Сколько великих гениев пытались забыть все несчастья, происшедшие от неудачного союза, бросаясь в разврат и все излишества беспорядочной жизни. Характеры сильные умеют остановиться и снова возвратиться к прежней жизни, и как только эти недостойные средства оказываются лишними, они отвергают их с презрением, как пловец, спасшийся от гибели на гнилой доске, отталкивает ее от себя, как только увидит, что он в безопасности; но натуры, не столь сильные, раз окунувшись в разврат, не могут уже вернуться к прежней жизни; они гибнут как падучая звезда. Эта борьба, которая имеет важное значение в таинствах магии, известна под именем Иакина и Бохаса; это название двух символических колонн, которые находились перед главным входом в храм Соломона и которые аллегорически изображали день и ночь, порок и добродетель, ангела и демона.

Всякое тело движется в своей сфере, подчиняясь законам тяготения; так и человек увлекается своими материальными инстинктами и, так сказать, притягивается к земле. Как камень, брошенный кверху, поднимается ввысь с трудом, но быстро падает на землю, точно также необходимы невыразимые усилия, чтоб выйти из своей сферы и достичь сферы высшей, но не нужно никакого труда, чтоб упасть в сферу низшую.

Усилия необходимы даже для того, чтоб удержаться человеку в той сфере, в которой он уже живет.

Сохранить состояние труднее, чем нажить его, потому что движение – это закон жизни, и кто хочет оставаться на одном месте, должен делать то, что делает лодочник, сопротивляясь течению реки, чтоб стоять на одном месте: время от времени он несколько раз ударяет веслом, чтоб течение не отнесло лодку назад.

Всякий человек стремится выйти из своей сферы: бедный мечтает сделаться богатым, нажившийся купец мечтает о дворянстве или, если не так пуст, начинает заниматься искусствами, литературой, теологией – он чувствует потребность подняться в высшую сферу.

Даже развратный человек не лишен благородных желаний, и он ищет возможности отдохнуть от излишеств порочной жизни; у него проявляется желание трудиться, как у больного, долго не оставлявшего постель, появляется желание пройтись по освещенной солнцем долине; иногда в этих погибших натурах проявляется страстное стремление к изящным искусствам, проистекающее из самого их увлечения страстями.

Иисус Христос предпочитал людей горячих или совсем хладнокровных натурам слабым, так сказать, теплым, которые почти не живут; «Utinam frigidi essetis aut calidi, sed quia tepidi estis, incipiam vos evomere de ore meo». Существа, принадлежащие к первой категории, руководимые своими инстинктами, облагораживаются трудом; способности, самые ограниченные, приобретают некоторую силу от усиленной деятельности, как руки приобретают силу от развития мускулов частыми упражнениями. Крестьянин упражняет свои умственные способности, занимаясь земледелием: он знает свойства различных почв; он предугадывает по небу ясную погоду и грозу. Таким образом он легко и незаметно переходит в сферу отвлечений.

Труд – это движение и прогресс; праздность – отрицание движения, но, увлекаемая общим стремлением, и она тоже движется, хотя непроизвольно и в обратном направлении: от праздности человек переходит к безнравственной жизни, от безнравственной жизни к смерти.

Продолжение трех миров

Френология признает также три категории: инстинкты, чувства и разум.

То же самое встретим далее, в хирогномии, случайно открытой г. д’Арпантеньи, в хиромантии индейцев и в планетных знаках.

Человек, как и Бог, состоит из трех существ.

Но прежде, чем мы начнем полное изложение нашей системы, мы считаем не лишним привлечь внимание читателя к некоторым верованиям, изложенным в еврейских книгах: «Возмущение душ» и «Исследование снов» Синезиуса, возобновленных Сведенборгом. Происхождение этих верований неизвестно; оно относится к первым опытам каббалистики и, как всегда, приписывается Гермесу, но мы думаем, что это следы тайн орфического посвящения, которое изменилось, пройдя эпоху христианской умеренности. Пусть судит об этом сам читатель.

Природа творит непрестанно.

В пространстве, окружающем леса, горы, моря, повсюду носятся частицы, атомы, которые стремятся соединиться вместе и получить жизнь. Эти частицы движутся и в лучах планет, и проникают в сердце женщины, производя в нем своим изобилием страстное увлечение, и если оно повело к зачатию младенца, они не оставляют уже женщину, но скопляются в большем количестве, совершенствуются, развиваются и с помощью планетных лучей постоянно сообщаются с душой и телом женщины и внушают ей разные странные прихоти, приносят дар ясновидения женщинам мистического настроения и те неудержимые желания, которые считаются ничем не объяснимыми; и тогда-то эти атомы принимают то, что древние называли cortex, то есть оболочку, тело, соединяя вещество интеллектуальное с материей, дабы при появлении на свет получить душу, дух, божественный свет, никогда не умирающий.

Парацельс говорит (Philosophia sagax), что звездный луч, притянутый и поглощенный магнетизмом человеческого существа в минуту его зарождения, есть первая оболочка души и что он, соединяясь с другими тончайшими токами, образует эфирное вещество или тело интеллектуальное. Это тело, это пламя, местопребывание души остается в бездействии в первое время жизни, потому что тело еще слишком слабо, чтоб повиноваться ему, так же как оно не действует и в стариках, потому что изношенное тело уже неспособно действовать; но само по себе оно не изменяется. В младенце это интеллектуальное существо остается в бездействии, готовясь к деятельности; в старике оно не действует перед своим удалением.

Троичность человека

Но когда дитя уже в состоянии действовать, когда дух находится в равновесии с телесной организацией, тогда-то начинается борьба, которая длится до последнего дня жизни, между тремя элементами, присущими человеку: душой, разумом и телом.

Это опять существа, принадлежащие к трем сферам: миру божественному, миру абстракции (отвлеченной идеи) и миру инстинктивному.

Вещественное тело, состоящее из материи и долженствующее непременно снова возвратиться к материи, естественно стремится и к наслаждениям материальным: оно старается увлечь за собой и развратить душу обольщениями чувственными, душу, призванную управлять телом и господствовать над ним.

У тела есть сообщники – страсти, в особенности сластолюбие.

Вещество интеллектуальное является посредником между душой и телом; оно соединяет сердце, источник материальной жизни, с мозгом, источником душевной жизни.

Душа есть искра божества, обитающая в нас, это наша руководительница, наша совесть, свет, озаряющий нашу земную жизнь.

Душа должна подчинять себе тело.

Время от времени душа позволяет телу наслаждаться удовольствиями жизни, но с условием, чтоб оно никогда не делалось рабом этих наслаждений. Если душа одарена справедливостью, умеренностью, если она любит все прекрасное, высокое и благородное, человечество, родину, добродетель, если она любит прежде всего своего ближнего, тогда в день смерти она оставляет свою земную оболочку, улетает, следуя притяжению своего созвездия, и возрождается в новом мире, принимая новую оболочку, соответствующую ее усовершенствованной красоте, и оставляет в земле труп, хотя, по-видимому, неподвижный, но содействующий самым своим разложением жизни других существ; душа оставляет после себя также и интеллектуальную свою оболочку (corps sideral), которая возносится на звездных лучах в высший мир, унося с собой отражение, призрак земного тела. Если, напротив, душа погрязла в грубых материальных страстях, если она допустила ложь, неумеренность, несправедливость, все низкое, злое, тогда в день смерти материальная оболочка, получившая силу вследствие оскудения ума, передает эту душу интеллектуальному телу (le corps sideral), которое и увлекает ее в вихре звездных лучей.

Тогда, по мнению каббалистов, душа, выведенная из родственной ей сферы, испытывает жестокие страдания и стремится со всей силой своей энергии снова получить телесную оболочку, опять жить на земле, чтоб подвергнуться всем испытаниям борьбы со страстями и наконец после смерти возвратиться в сферу своего созвездия.

Итак, душа снова заключается в тело и начинает новую жизнь, но уже как вторичное существо.

В первое появление свое на земле она была душой новой, первобытной, все ей улыбалось: богатство, красота, даровитость. Во второй раз она должна страдать, чтоб искупить свою первую жизнь.

Прежнее богатство заменяется бедностью; красота – безобразием; но прежняя чувственность, погубившая душу в первое ее существование, остается и теперь во всей силе; только теперь человек лишен возможности удовлетворять свои прихоти; и эта невозможность делается для него источником жестоких мучений; из повелителя он стал рабом; унижавший других, теперь сам презрен и унижен; он заставлял других страдать, теперь сам страдает.

Если он сумеет твердо вынести все мучения, преодолеть все препятствия, если он с торжеством выйдет из борьбы со своими инстинктами, дух его, после земной смерти, стремится к дорогому ему созвездию и наконец достигает его.

Но если и во второй раз он падет, он снова возвращается на землю, осужденный со дня своего рождения на физические страдания; это человек, расположенный к чахотке, увечный или идиот, бессильный, ежечасно умирающий, он уже не способен испытывать какие-либо страсти и стремления и только, наконец, уже очищенный безмерным страданием, возвращается к своему созвездию; поэтому-то идиоты у арабов и кретины в Швейцарии пользуются особенным уважением, как существа, отмеченные перстом Божьим[8 - Мы заметим здесь, не говоря еще о хиромантии, что ноготь гиппократический, который означает расположение к чахотке, находится не на среднем пальце Сатурна, означающем назначение судьбы, но на указательном пальце, который изображает божество, то есть волю Божию.].

Возвращаясь на землю, душа сохраняет смутные воспоминания о своих прежних страданиях; в ней остаются какие-то предчувствия зла и невольное отвращение к тем гибельным страстям, которые увлекали ее в первое существование на земле.

Природа оставляет ей свободную волю, но в то же время дает ей поддержку, особенную восприимчивость к божественным внушениям и стремление повиноваться им.

Душа, как искра божества, покинувшая небо, должна снова возвратиться в небо.