Оценить:
 Рейтинг: 0

240. Примерно двести сорок с чем-то рассказов. Часть 1

Год написания книги
2017
<< 1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 >>
На страницу:
31 из 35
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

… – Задолбал ты меня, Герман Генрихович, – орёт в опорном Андрюха, заполняя очередной протокол, – Вы чего добиваетесь? На кой чёрт вы опять их домой притащили?!..

– Да кто их тащит?, – чуть не плачет дед, – Сами они!..

А дед уже совсем плохой. Зубы передние ему кто-то высадил, и дед еле ногами ворочает. Деда поят каждый день на его же деньги, и дед уже на ладан дышит. И слёг дед. Совсем не встаёт. Андрюха с соседями согласовал, и вот за Мазуровой квартирой соседи следят зорко, чуть какая сволочь подойдёт – тут же участковому звонят, и Андрюха сурово каждый день то одного субчика, то другого за шиворот таскает. А дед лежит и не встаёт. Соседка сердобольная ему раз в день тарелку таскает, кормит. А дед зарос, как леший, лежит среди хламья, трясётся в поту. Соседка вечером с Андрюхой шепчется:

– Весь вшами покрыт, Андрей Василич!.. Я как глянула – мама дорогая! Я думала – он грязный, а он вшами покрыт, как…

И чего делать с таким? Оформлять куда-следоват, то да сё…

– У него что, вправду никого нет?

– А бог его знает… Сколько лет тут живу – никогда не видела, чтобы у него кто-то был. Жена у него умерла совсем молодой… Так и живёт один вроди…

Андрюха справлялся в управлении, как быть с дедом, и в управлении квартира Мазура была уже знаменитой:

– Оформляй в дом престарелых, что-ли…

– Да как оформлять-то?.. Квартира не приватизирована… Инвалидности нет… Только через суд… А суд месяца два волынку тянуть будет… И то…

– И чё делать-то?..

– А хрен его знает… Дед уже совсем плохой. Не ест несколько дней. Кожа да кости… Я вечером зашёл, гляжу – вроди спит. В квартире у него сумрачно. Дед лежит весь серый. Я думал помер, за плечо его дёргаю: «Герман Генрихович!», а у него всё лицо аж переливается! Вши!

Андрюха глаза таращит, и у меня всё зачесалось аж:

– Прикинь? Весь вшами облеплен! Спинки блестят… Я тронул, они бегут, шевелятся… Кошмар какой-то!..

Помер дед, короче говоря. Печальная история. Комиссионно описали имущество квартиры, диван, стол, холодильник… Два мешка тряпок, ковёр на полу. При понятых Андрюха запер дверь и опечатал квартиру.

– На пол-года опечатывается в таких случаях. Вдруг кто появится. А потом через суд муниципалитету отходит. Такая хрень…

Деда «похоронил город». И стал Андрюха ждать полгода.

Но через неделю после похорон к Андрюхиному опорняку подъехала «Toyota-corola» белого цвета. Мужик лет сорока внимательно прочитал бумажный лоскут, коим была опечатана дверь Мазуровой квартиры, и пошёл к участковому:

– Здравствуйте. Вот тут вы опечатали… Написано «обращаться в опорный пункт». Вы Ковальчук?

– Да., – вскакивает Андрюха, – Здравствуйте. А вы кто?

– Я сын, – мужик протягивает паспорт в кожаной лакированной обложке.

– Мазур Виталий Германович…, – читает Андрюха, совершенно уверенный, что мужик не иначе, как только что из аэропорта… С Владивостока, небось, думает Андрюха, почему-то представив именно Владивосток, как самый дальний город в своей памяти, – А откуда вы?

– Что, простите?

– Проживаете где?

– В седьмом районе.

Тут я отступлю немножко.

Дело в том, что опорный пункт Андрюхин у нас в городе находится в третьем районе, а седьмой район… Вот представьте себе, например… Нет. Вы на «Красной площади» в Москве были, к примеру? Да, Кремль, Москва, Красная площадь. Если не были, то посмотрите по телеку. Так вот, я, уроженец города Шевченко, присягаю вам сейчас на сборнике своих рассказов, что расстояние между третьим и седьмым районами в городе Шечвенко примерно равняется длине двух Красных площадей. Километр, короче говоря.

…Андрюха обалдел, и даже судорожно полистал паспорт, убедился в прописке. Да. Седьмой район…

Мужик холёный, дорогим одеколоном пахнет. Костюм матовый со свинцовым отливом, тускло лоснится в свете настольной лампы, совсем как вши на трупе Генриха Германовича.

Короче говоря, через пять минут разбирательств встреча участкового с посетителем зашла в тупик.

Андрюха совершенно не мог понять, почему за всё это время ни он, ни один из соседей не видели сына Мазура-старшего, а Мазур-младший в свою очередь с трудом уже сдерживая правила приличия, всё громче удивлялся, какое дело до этого участковому-уполномоченному, и требовал ключи от квартиры:

– Я единственный наследник!, – всё громче краснел Виталий Германович, – Вы не имеете права! Что вы себе позволяете? У человека отец умер, а вы издеваетесь тут!.. Занимайтесь, пожалуйста своими обязанностями!

Но протянутая всё это время рука так и осталась без ключей, и Мазур-младший воинственно вышел, вежливо пригрозив:

– Хорошо. Вы сами напросились!

…Через полчаса Андрюха, запыхавшись от бега, консультировался у нашей одноклассницы Инки Бойко, которая неплохо волочёт в юриспруденции. Перед этим Андрюхе хватило ума позвонить мне, и мы с ним, тщательно выматерившись, утвердили с моей подачи мстительный план – наказать козла. Андрюха скакал по администрациям, а я носился по этажам его дома, до одури переписывая объяснительные соседей, в которых все (!) пятьдесят восемь квартир подтвердили, что Мазур-старший жил один и сдох от голода, как собака, сожранный вшами.

…Через месяц квартиру Мазура от муниципалитета получил сантехник-узбек с тремя детьми.

Андрюха нервно смеялся в трубку:

– Прикинь, сука какая, то бандюками меня по телефону пугает, то в прокуратуру названивает… А Инка умница! Всё по закону… Чики-чики!.. Он в суд подал на пересмотр. Но Инка говорит – бесполезно. Хрен ему по всей роже.

– Да, Инка у нас умница!, – соглашался я, довольный хорошо сделанной работой, но на душе почему-то было не весело.

****

Ямщики

…Бабушка моя рассказывала моей маме, как моя прабабка Татьяна, совсем ещё молодой девчонкой служила при дворе большого барина. Хотя, какой там «молодой девчонкой»? Это сейчас молодость у нас длится чуть ни до тридцати лет. А в те времена девица пятнадцати лет уже и семью имела, и детей, и вполне самостоятельно хозяйство вела.

…Через их хутор Северин большой тракт проходил. Вернее сказать – прямо по краю хутора. И хутор рос и тянулся вдоль дороги, то поднимаясь по холму, то спускаясь чуть ли ни на дно Солохина яра.

Места тут раздольные. Всё поля, да пашни. Земля жирная, богатая. В грозу, бывало, дерево ветром всё поломает, ветка наземь упадёт, а через день-два – гляди-ко, корни лёжа пускает, за жизнь цепляется, словно руки к земле тянет, и земля-матушка щедро принимает дитя своё. Сколько тут таких диковинных дерев! То яблоня чуть ни лёжа растёт, то слива из сорной кучи цветочками белыми удивляет.

Кубань разливается широко и вальяжно. Не хочет прямо течь. Обнимает холмы ласково и течёт огромной серой махиной. И сверху кажется, будто еле-еле течёт, почти стоячая вода-то. Но это ни так. По вылизанному на дне илу река скользит так споро, что утащит, моргнуть не успеешь. Бывало, смотришь на рябь воды – чистый пруд, ей-Богу!.. Чуть-чуть движется, волнуясь под дождиком. И вдруг мимо тебя на огромной скорости большая коряга несётся. Несётся страшно, что кажется и в воде зашибёт нешуточно, если ни насмерть. Сколько тонут каждый год смельчаков, а всё прощают люди реке. Любят тут Кубань. Матушкой называют.

И вдоль дороги дома всё богатые. А чем дальше от тракта, тем поскромней. По тракту и шум и крик всегда. Ямщики удалые песню пьяную орут бывало среди ночи, или сильный какой человек обозы ведёт. И в ту, и в другую сторону, навстречу друг другу, и лес идёт, и скот гонят, и товар всякий диковинный. А самое главное – везут вести со всех концов.

Зайдёт лихой ямщик в лавку, шапка-валёнка набекрень, мошна с арбуз, весь люд притихнет. Крикнет тот по надобности – бегом ему и поесть, и по мелочи чего. И все ему в рот глядят, авось сядет за стол, тогда и вести будут, хоть народ созывай.

По человеку сразу видно, кто хозяйственник какой захудалый, а кто служебный.

– Тут что ль, столоваться принимают?

– Туточки!.. Туточки!.. Милости вам!..
<< 1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 >>
На страницу:
31 из 35