Борьба за огонь

Теперь настала очередь пещерного льва усомниться в своей силе. Вероятнее всего, он без боя уступил бы чете тигров её владения, если бы, возбуждённый угрожающим рычанием своей самки, тигр-самец не прыгнул ему навстречу…

Пещерный лев готов был примириться с необходимостью отступить, но не мог оставить безнаказанным столь дерзкий вызов. Его чудовищные мускулы напряглись при воспоминании об одержанных им бесчисленных победах, об убитых, растерзанных и съеденных им существах. Один лишь прыжок отделял его от тигра. Он мигом перелетел это расстояние и встретил… пустоту, так как тигр отскочил в сторону. Очевидно, он хотел напасть на пещерного льва сбоку. Тот быстро повернулся, чтобы встретить нападение.

Когти и клыки сшиблись… Послышалось глухое рычание и щёлканье страшных челюстей. Будучи ниже ростом, тигр попытался вцепиться в горло пещерного льва, но молниеносный удар огромной лапы опрокинул его на землю. В то же мгновение когтями другой лапы пещерный лев вспорол противнику брюхо. Внутренности вывалились из раны вместе с потоками крови. Неистовый рёв огласил саванну.

Пещерный лев начал рвать на части свою жертву, когда подбежала тигрица. Почуяв запах свежей крови, она остановилась в нерешительности и издала призывное рычание.

Услышав её зов, тигр невероятным усилием вырвался из лап пещерного льва, шагнул к тигрице… и остановился. Силы покинули его, и только глаза всё ещё были полны жизни.

Тигрица инстинктом поняла, как мало осталось жить тому, кто так долго делил с ней ещё тёплую добычу, охранял её детёнышей, защищал её от всех опасностей. Смутная нежность к поверженному самцу шевельнулась в глубине её не знавшего жалости сердца. Но она поняла также, что перед ней – сила ещё более могучая и жестокая, чем сила тигров, и, трепеща за свою жизнь, тигрица глухо зарычала, бросила последний взгляд на своего самца и убежала в лес.

Пещерный лев не стал преследовать её. Он наслаждался победой и следил за каждым движением издыхающего тигра, но не спешил прикончить его, так как был осторожен и остерегался получить рану, когда победа и без того была на его стороне.

Настал час заката. Багряный свет зари разлился по лесам, озарил кровавыми отблесками половину неба. Дневные животные затихли. Теперь слышались только вой волков, жуткий хохот гиен, крики ночных птиц, кваканье лягушек и стрекотание кузнечиков. Когда последние лучи солнца догорели в облаках, на востоке появился диск полной луны.

В саванне не было видно других зверей, кроме двух хищников, – бизон скрылся во время их битвы. В наступивших сумерках тысячи существ притаились без движения, чуя присутствие огромных зверей.

Бесчисленное множество дичи пряталось в каждой заросли, скрывалось за каждым деревом, и, несмотря на это, голод редкий день не терзал пещерного льва.

Лев издавал резкий запах, и этот запах всюду сопровождал его, предшествовал ему, предупреждая всё живое о его приближении вернее, чем шорох камней под могучими лапами, шелест раздвигаемой листвы и треск ломающихся ветвей.

Этот запах был густым и едким, почти осязаемым. Он разносился далеко вокруг по притихшей чаще и даже по поверхности вод, ужасный и в то же время спасительный для слабых существ. Всё бежало перед ним, исчезало, пряталось… Земля становилась пустынной. На ней не было жизни, не было добычи, и царь природы оставался в величественном одиночестве.

А между тем с приближением ночи огромного зверя начинал мучить голод. Осеннее наводнение изгнало его из привычных мест охоты, и, переплыв через несколько рек, он забрёл в неизвестную область. Теперь, после победы над тигром, эта область безраздельно принадлежала ему. И лев глубоко втягивал ноздрями вечерний воздух, стараясь учуять прячущуюся в сумерках добычу. Но ветерок приносил лишь ослабленные расстоянием запахи.

Насторожив слух, пещерный лев слышал чуть уловимый шорох мелких зверьков, убегающих в траве, возню воробьёв в гнёздах. На верхушке чёрного тополя он увидел двух цапель. Но лев знал, что этих бдительных пернатых не застанешь врасплох. К тому же, с тех пор как он достиг зрелости, хищник лазил только на невысокие деревья с прочными и толстыми ветками.

От издыхающего тигра исходил острый запах крови, раздражавший обоняние голодного льва. Он подошёл к тигру. Но вблизи этот запах показался ему отвратительным, как отрава.

Внезапно разъярившись, пещерный лев бросился на тигра и одним ударом лапы переломил ему спинной хребет. Затем, бросив труп, стал бродить по саванне.

Огромные глыбы базальта привлекли его внимание. Они находились на подветренной стороне, и запах людей сначала не доходил до хищника. Но, приблизившись, он учуял их присутствие…

* * *

Уламры с трепетом следили за страшным зверем. Они были свидетелями всех событий в саванне после бегства оленя. В полусвете сумерек они видели, как пещерный лев кружит возле их убежища. Зелёные огоньки сверкали в его глазах. Тяжёлое дыхание выдавало нетерпение и острый голод.

Обнаружив входное отверстие, лев попробовал просунуть в пещеру голову и плечи. Уламры с тревогой глядели на камни – выдержат ли они натиск гиганта? При всяком движении пещерного льва Нам и Гав крепче прижимались к каменной стене, испуская вздох ужаса. Но Нао не чувствовал страха. Ненависть кипела в нём – ненависть живого существа, которому угрожает гибель, бунт пробудившегося сознания против господства слепой и тёмной силы.

Эта ненависть перешла в ярость, когда зверь стал рыть землю у входа. Нао знал, что львы умеют копать ямы и разрушать препятствия, и его встревожила эта попытка расширить вход в пещеру. Он ударил льва палицей по ноздрям. Зверь зарычал и отскочил в сторону. Его глаза, великолепно видящие во мраке, ясно различали в глубине пещеры силуэты троих людей. Добыча была совсем близко, и это лишь обостряло его голод.

Лев снова принялся кружить вокруг пещеры, подолгу останавливаясь возле отверстия, и в конце концов опять начал расширять подкоп. Однако новый удар заставил его вторично отпрянуть. Лев понял, что проникнуть в пещеру невозможно, но всё же не хотел отказаться от такой близкой и как будто доступной добычи. Ещё раз вдохнув запах пищи, он сделал вид, что отказался от охоты на людей, и побрёл в лес.

Уламры ликовали. Убежище показалось им ещё надежней, чем с первого взгляда. Они наслаждались ощущением безопасности, покоя, сытости – всем тем, что делало счастливым первобытного человека.

Не умея выразить словами это ощущение счастья, они обращали друг к другу улыбающиеся лица и весело смеялись. Правда, в глубине души все трое подозревали, что пещерный лев ещё возвратится. Но представление первобытного человека о времени было настолько смутным, что это сознание не могло омрачить радость молодых воинов; промежуток времени, отделяющий вечернюю зарю от утренней, казался им нескончаемым.

* * *

По обыкновению, первым на стражу встал Нао. Ему не хотелось спать. В мозгу сына Леопарда, возбуждённом событиями дня, роились образы, нестройные, смутные мысли о жизни и смерти.

Уламры накопили уже довольно много сведений об окружающем их мире. Они знали о движении солнца и луны; о том, что свет сменяется тьмой, а тьма – светом; что холодное время чередуется с жарким; они знали о вечном движении воды в реках и ручьях, о причудах дождя и жестокости молнии; о рождении, старости и смерти человека. Они безошибочно различали по внешнему виду, повадкам и силе бесчисленное множество животных; они наблюдали рост и увядание деревьев и трав; умели закалять на огне остриё копья, делать топоры, палицы, скребки, дротики, умели и пользоваться этим оружием. Наконец, они знали Огонь, страшный, желанный и могучий Огонь, дарящий людям силу и бодрость, но способный пожрать саванну и лес со всеми находящимися там мамонтами, носорогами, львами, тиграми, медведями, зубрами и бизонами.

Жизнь Огня всегда занимала Нао. Огню, как всякому живому существу, нужна была пища: он пожирал ветви, сухую траву, жир; он рос, он рождал другие Огни; наконец, он умирал. Огонь мог вырастать до беспредельности, но его можно было поделить на мельчайшие частицы, и каждая из них продолжала жить и, в свою очередь, расти. Огонь хирел, когда его лишали пищи, – он становился меньше мухи; но стоило поднести к нему сухую травинку, как он возрождался и снова был способен охватить огромный лес. Это был зверь и вместе с тем не зверь. У него не было ног, но он соперничал в скорости с антилопой. У него не было крыльев, но он летал в облаках; не было у него и пасти, но он дышал, ворчал, рычал; не было у него ни лап, ни когтей, но он мог преодолевать любые расстояния.

Нао любил Огонь и в то же время ненавидел его, боялся его. В детстве он не раз испытывал его укусы. Нао знал, что Огонь нельзя приручить; Огонь всегда готов пожрать тех, кто его кормит; он свирепей тигра и коварней гиены. Но жизнь с ним сладостна – он отгоняет жестокий холод ночи, придаёт пище новый вкус, дарует отдых усталым и силу слабым.

В темноте пещеры Нао вспоминал яркое пламя костра в родном становище и красные отблески его на лице Гаммлы… Восходящая луна напоминала ему костёр.

Из какого места земли выходит по ночам луна и почему она, подобно солнцу, никогда не гаснет? В иные вечера она кажется тоньше травинки, которую лижет робкий язык пламени. Но в последующие дни она растёт и увеличивается. Невидимые небесные люди заботятся о ней и кормят её, когда она начинает худеть.