Мегрэ у министра

– Спасибо, Мегрэ. Доброй ночи.

Комиссар не стал вызывать лифт. Спустившись с пятого этажа, он попросил консьержку открыть дверь и сразу окунулся в уличный туман, который стал еще гуще и холоднее. Чтобы поймать такси, надо было дойти до бульвара Монпарнас. Он свернул направо, держа в зубах трубку и засунув руки в карманы, но не успел пройти и двадцати метров, как прямо перед ним загорелись фары какого-то автомобиля и заработал включенный кем-то мотор.

Туман искажал все расстояния. На миг Мегрэ показалось, что машина движется прямо на него, но она проехала мимо, осветив его на несколько секунд рассеянным светом фар.

Он не успел поднять руку, чтобы прикрыть лицо. Впрочем, это наверняка было бесполезно.

Возможно, кому-то во что бы то ни стало надо было выяснить, кто засиделся у министра на квартире, где так поздно горел свет.

Мегрэ пожал плечами и пошел дальше. По дороге на него чуть не налетела какая-то парочка влюбленных, которые шли под ручку, целуясь на ходу.

В конце концов он поймал такси. У него на бульваре Ришар-Ленуар тоже светились окна. Он, как всегда, достал ключи, а его жена, как обычно, открыла дверь раньше, чем он вставил ключ в замок. Она была в ночной сорочке, босиком, с припухшими от сна глазами и поспешила снова улечься в теплую ямку, которую оставила в постели.

– Который час? – послышался из спальни ее голос.

– Десять минут второго.

Он улыбнулся, подумав, что в этот момент в другой квартире, богатой и безликой, происходит примерно такой же диалог.

Пуан и его жена не чувствовали себя дома в казенной квартире. Чужая спальня, чужая постель… Да и сами они были чужими этому огромному зданию, где они жили и где им повсюду чудились ловушки.

– Что хотел от тебя министр?

– По правде говоря, я и сам не понял.

Она еще не совсем проснулась и, пока он раздевался, силилась проснуться окончательно.

– Ты не знаешь, зачем он хотел тебя видеть?

– Думаю, чтобы спросить совета.

Точнее было бы сказать: просить о помощи… Но Мегрэ не хотелось употреблять это выражение. Странно. Если бы здесь, в своей квартире, в почти осязаемой атмосфере домашнего уюта, он произнес бы слова «отчет Калама», то, наверное, расхохотался бы.

Однако на бульваре Пастера полчаса назад эти слова звучали с драматическим оттенком. Загнанный в угол министр произносил их с ужасом, а обеспокоенный премьер-министр говорил об отчете Калама как о самом важном государственном деле.

Эти тридцать страниц несколько лет провалялись на чердаке и были никому не нужны, а нашел их один из смотрителей Школы, и нашел, скорее всего, случайно.

– О чем ты думаешь?

– О некоем Пикмале.

– А кто это?

– Я и сам толком не знаю.

Он и вправду думал о Пикмале, вернее, произносил его имя по слогам, и оно казалось ему смешным.

– Спокойной ночи.

– И тебе тоже. Да, разбуди меня завтра в семь.

– Зачем так рано?

– Мне надо будет позвонить.

Мадам Мегрэ протянула руку к выключателю, который был с ее стороны, и погасила свет.

Глава 3

Незнакомец из маленького бара

Его тихонько тронули рукой за плечо, и чей-то голос прошептал на ухо:

– Мегрэ! Уже семь часов.

Ноздри уловили аромат кофе, исходивший из чашки, которую держала в руке жена. Чувства и разум комиссара заработали, но пока напоминали оркестр в оркестровой яме, когда музыканты настраиваются, примеряются, а слаженности еще нет. Семь часов – значит сегодня день какой-то не такой, обычно он вставал в восемь. Не открывая глаз, он почувствовал, что после вчерашнего серого дня за окном светит солнце. Представление о ночном тумане сразу вызвало в памяти бульвар Пастера, и во рту появился неприятный привкус. Давненько он не просыпался с таким привкусом. Может, это с похмелья? Комиссару вспомнился деревенский самогон с родины министра.