Сборник. Верберы

Феликс нагнулся, присел, так что даже матрас не скрипнул, и тихо шепнул ей на ушко:

– Аленушка. Моя Аленушка. Не волнуйся, успокойся. Я с тобой. Всегда. Везде. В любой беде. Спи. Если что – любого загрызу, любому надаю по морде. Успокойся…

Она негромко выдохнула и затихла, повернувшись на бок. Такая сладкая, тихая. Сонная и такая… У Феликса дыхание перехватило. Так хотелось прилечь рядом, остаться. Здесь, возле своей пары.

Сторожевым псом… вернее, сторожевым медведем, что охраняет ее покой.

Не испугается, если проснется? Феликс не знал. Но уйти от нее сейчас было самым тяжелым его испытанием.

Как это будет выглядеть? Проснулась женщина посреди ночи, а он тут как тут…

Да уж…

Но как же было приятно наблюдать за ней…

Ощущать, даже на расстоянии, ее тепло. Видеть ее умиротворенное красивое лицо, ярко освещенное полной луной. Словно само ночное светило любовалось на пару Феликса.

А какой она была сейчас лакомой, желанной, соблазнительной.

Чуть приоткрытые губы, словно нераспустившийся бутон… Чуть вздрагивающие ресницы. Одеяло немного сползло, и Феликс видел часть обнаженной груди нэнги. Она спала в ночной сорочке, полупрозрачной и без белья.

От этого зрелища вербер моментально дошел до каменного возбуждения. Так, что предпочел бы прийти сюда без одежды, а то брюки жали как, колодки.

Феликс поменял позу и еще немного посидел возле пары.

Запах Алены пропитывал его, приятно щекотал ноздри. Пришлось несколько раз еще поменять позу, поправиться, но не помогало. Желание горячей лавой разливалось по телу. Однако находиться рядом с ней, вдыхать один с ней воздух, по сути – дышать в унисон – было так приятно, что даже болезненные спазмы от неудовлетворенности не мешали.

Феликс тяжело вздохнул. Нет. Надо уходить.

Он медленно поднялся с кровати и собирался тихо перебраться на лестницу и выйти из дома.

Любимая здорова, она успокоилась. Остальное уже утром выяснит. Однако внезапно на окне что-то моргнуло.

Сотовый. Феликс не собирался лезть в дела Алены. Почти прошел мимо и только мельком бросил взгляд на экран.

«Я забронировал ресторан. Жду. Твой Влад».

Феликс остановился, потому что силы вдруг резко закончились. Подошел к мобильнику и перечитал сообщение. Они… помирились. Или планировали помириться. О чем тут еще думать?

Если уже и ресторан заказан и этот человечишка ждет ее. Только так все это и можно объяснить.

Так вот о чем она так горевала и почему так расстраивалась. Ждала Влада. Чтоб его!

Феликс проглотил горькую слюну.

Медленно спустился по лестнице на деревянных ногах.

Все. Теперь все.

Незачем жить иллюзией и мечтать о несбыточном.

Все это ему не нужно. Только больнее потом падать с небес надежды на камни реальности.

Разбиваться о них вдребезги в очередной уже раз. Словно и первых не хватило!

У Алены с ее человечишкой сын. Они прожили вместе, видимо, не один десяток лет. Они друг друга любят.

А Феликс… Это так, интересное приключение. Забавное и неожиданное. Ничего больше. Не нужно обольщаться и кормить нутро ложными фантазиями.

Феликс уходил из дома Алены так, словно ему крылья подрезали. И еще, до кучи, подсекли сухожилия. Чтобы уже совсем еле плелся.

Сел в машину и поехал домой. Уже зная, куда отправится завтрашним утром.

И куда больше никогда не придет.

* * *

Алена

Три недели пронеслись словно один день.

Я постоянно получала сообщения от мужа – то в вотсап, а то по смс. И уже просто устала его блокировать. Влад упорно покупал новые симки, снова и снова приглашал на разговор в ресторан.

То скатывался на возмущение и почти хамство в стиле: «Ты последняя стерва, если не хочешь встретиться со мной. Мужчиной, с которым прожила больше десяти лет. Отцом твоего ребенка, между прочим!».

То буквально стелился передо мной в духе: «Аленушка. Я все понимаю. Ты обижена, ты оскорблена и расстроена. А тут еще мама подлила масла в огонь. Но давай встретимся и поговорим. Я прошу тебя».

То в его словах звучала обида: «Я столько лет был тебе верен! Содержал семью, терпел твои придирки! А ты вычеркнула меня из жизни за одну ошибку!»

То в нем говорила уязвленная гордость: «Да, в конце концов! Сколько можно тебя просить? Ты, что, хочешь, чтобы я ползал на коленях и умолял?»

А иной раз я прямо слышала в его посланиях слова Нины Федоровны: «Ты никогда не любила меня. Это ясно. Ты даже называла меня по фамилии! И ребенка ты не любила! Потому что ему нужен отец! Неужели не понимаешь?»

Игнорирование Влада стало для меня чем-то вроде спорта. Ежедневной прокачки нервов и силы воли.

Руки так и чесались ответить ему что-то и весьма невежливо.

Но я решила, что даже возмущенный, грубый ответ будет воспринят, как шаг с моей стороны к диалогу, и усилия Влада утроятся.

Поэтому хранила молчание.

А вот от Феликса не пришло ни строчки.

Тем утром, зарядив телефон, я написала верберу «Все более-менее. Все живы, здоровы. И это главное».

В ответ прилетело: «Я очень рад. Надеюсь, все так и останется». И все, больше ни слова.

Я каждый день набирала ему послание, и каждый день его стирала.