Химера по вызову. Дилогия

Пляж оборвался, и мы смело двинулись по самой широкой тропке в зарослях кустарника. Нина шагала рядом, молчала и все сильнее напрягалась. Я кожей чувствовала – что-то грядет. Впереди сюрприз, и он не из самых приятных. Тревожные мысли заставляли постоянно оглядываться. Мы инстинктивно прибавили шагу и неожиданно для самих себя вырулили на очередной песчаный пляж. Он огибал овальную чашу зелено-синего озера. Над водой кружили громадные стрекозы. Таращились фасетчатыми глазами и оставляли за собой яркий аурный след. Водомерки размером с тарантула раскорячились на поверхности и рывками перемещались на несколько метров. Пики водорослей тянулись к солнцу острыми как иглы концами. Пахло неприятно. Тиной и застоялой водой. Что-то квакало в плотных зарослях камыша, больше похожих на лес зеленых деревьев с симметричными коричневыми кронами.

Мы огляделись. Кроме неприятного запаха вроде ничего странного вокруг не обнаружилось. Сердце тревожно сжалось. Я посмотрела на Нину. Мы взялись за руки и шагнули на горячий песок. Шаг, другой, удар сердца и следующий… Тихий шелест, словно издалека, хруст под ногами… Фонтаны песка взвились словно гейзеры. Ахнуть не успели, как оказались в оцеплении. Десятка два сфинксов ярко-оранжевого окраса оскалили получеловеческие морды. Странные такие, клыкастые. Утробный рык высших двусущих разнесся по берегам озера и все вокруг стихло. Даже стрекозы перестали шуршать крыльями, даже рыбы – плескаться в воде.

Сфинксы издали второй, почти хоровой рев. Мы с Ниной переглянулись, сбросили одежду и обернулись. Почти одновременно крутанулись, выпуская в воздух предупредительное пламя. Сфинксы опешили. Кажется, таких как мы, они еще не встречали. С минуту длилось немое противостояние. Мы продолжали выдыхать из ноздрей аурный огонь. Сфинксы замерли. Несколько поджаренных в полете жуков осыпались на песок, источая вонь жженых панцирей.

Сфинксы отступили. Вначале недалеко, но затем попятились вновь. Теперь нас и оцепление разделяли несколько метров. Из стройного ряда двусущих выступил один – самый крупный, мощный, с грацией льва. Поднялся на задние лапы и обратился.

Остальные мгновенно последовали примеру. Десятки обнаженных мужчин окружили нас неплотным кольцом. Мы тоже сменили обличье. Застыли в ожидании действий сфинксов.

Вожак двинулся навстречу – грациозно и плавно, словно большой кот. Почти как мой Рис… Пожалуй, даже не хуже. Впервые я встретила оборотня, что не уступал жениху ни грацией, ни пластикой, не зависимо от скорости. Вначале сфинкс двигался медленно – шаг за шагом. Его нагое тело, будто слепленное из сплошных бугров мускулов, перетекало из позы в позу. Выдающееся мужское достоинство будто пришло в слегка возбужденное состояние. Когда между нами осталось не больше четырех шагов, сфинкс сделал рывок. Легкое, почти ненавязчивое движение, похожее на бросок кобры – и вожак дышит мне в лоб. Нина крепко сжимает руку. Но оборотень небрежным жестом отодвигает ее. Она повинуется, понимая, что сейчас преимущество на стороне сфинкса. За ним десятки крепких мужчин, за нами – лишь женская отвага и отчаяние угодивших в ловушку беглянок.

Сфинкс делает новый шаг и становится вплотную. Я чувствую его жар, его возбуждение и его интерес. И от этого ощущения внутри что-то сжимается, становится страшно и приятно одновременно… Низкий голос с легкой хрипотцой приводит в чувство. Вожак урчит, словно большой кот. Я поднимаю глаза и вижу перед собой мощное мужское тело, будто отлитое для схваток и охоты. Идеальное оружие, созданное самой природой. Несколько косых шрамов рассекают грудь и живот оборотня. Но не портят его. Скорее усиливают дикую харизму. Грубо высеченное загорелое лицо сфинкса близко-близко. Горячее дыхание жарит щеки. Зеленые, кошачьи глаза, прозрачные и сверкающие, слегка прищурены. Словно сфинкс взирает на яркое солнце. Взгляд впивается в лицо и с минуту не отлипает. Ладонь, размером с садовую лопату, поднимает голову за подбородок. Сердце трепещет испуганной птицей. Я вся в его власти. Захочет – убьет, захочет – надругается… Захочет – сотворит со мной все и сразу. Ничего мы с Ниной уже не сделаем. Их слишком много, они слишком сильны… Бесконечно тянутся секунды беззвучия… Такого, что даже в ушах звенит и…

– Кто ты такая? И что здесь делаешь? Таким, как ты, здесь не место. Сама ведь знаешь.

Я послушно киваю, не в силах выдавить ни слова. Сфинкс приближает лицо так, что наши губы почти соприкасаются. Горячее, рваное дыхание оседает на подбородке. Я замираю, боясь пошевелиться. Вожак криво усмехается, жадно втягивает носом воздух, и очередное довольное урчание разрезает тишину.

С минуту он медлит, будто смакует ситуацию. А затем горячий язык касается щеки, уха… Щекочет внезапной лаской… Крепкая рука сжимает плечо, дыхание оборотня учащается, горячит кожу. Все внутри меня переворачивается. Низ живота стягивает спазмом, к лицу приливает кровь. И я хочу, хочу забыть про Риса, коснуться бронзовой кожи сфинкса, пропитанной солнцем… Обвести пальцами бугры мускулов, почувствовать их животную силу… Почти до дрожи, до головокружения…

Ну уж не-ет! Это просто влечение… Физическое притяжение к сильному роскошному самцу. Я люблю Риса. И не предам его ни душой, ни телом. Я вытягиваюсь столбом, прижимаю руки к бокам, прикусываю губы. Оборотень замечает, хмурится, вновь проводит языком по щеке. Издает странный, вибрирующий звук. Отчасти разочарованный. Отстраняется, выпрямляется во весь свой гигантский рост и произносит очень хрипло, резко и недовольно:

– Идем. Ты под моей защитой. Ничего не бойся. Никто тебя не тронет. Даже я сам.

Он шумно выпускает из груди воздух, растягивает губы в новой усмешке. Резко убирает пятерни и отстраняется, как от пламени костра.

Я оборачиваюсь к Нине, беспомощно тяну к ней руку. Начальница делает решительный шаг, и сфинкс сжалившись, рявкает:

– Обе идите!

Разворачивается и направляется к своим. Не одевается и не планирует. Да и во что? Оборотни не носят с собой одежду в звериной ипостаси. Мы с Ниной поднимаем с песка костюмы. Отряхиваем и надеваем. Сфинксы ждут. Не двигаются, не торопят. Только вожак продолжает буравить меня внимательным взглядом, словно планирует просверлить дыру.

Когда я завязала второй шнурок кроссовки, вожак снисходительно усмехнулся и резко рванул вперед…

Пляж сменился новыеми зарослиями. Сфинксы обратились, мы с Ниной последовали их примеру. Одежду, увы, пришлось оставить. Теперь усмешка вожака стала понятней. Он-то знал – наши старания напрасны. Но возражать почему-то не стал…

Большие кошки смело рванули в кусты. Ветки затрещали, несколько жуков возмущенно жужжа, выстрелили наружу. Мы с Ниной переглянулись, помедлили. Раздался протяжный вой, похожий на зов. Словно вожак приказывал поспешить. И вдруг все стихло. Нет, природа не замерла. Птицы продолжали пересвистываться, кузнечики стрекотать. Какие-то звери звали друг друга в траве и зарослях. Но ветки трещать перестали. Новый утробный рев поторопил нас с решением. Нина двинулась в кусты, и я последовала за ней.

С минуту мы продирались сквозь чащу. Ветки царапали плотную шкуру, путались в густой гриве, впивались в ступни. Но стоило нам продвинуться на несколько метров, как впереди показалась большая проплешина иссохшей коричневой земли.

Мы вышли на свободную полянку, со всех сторон окруженную кустарником. Сфинксы пропали. Нина огляделась, я тоже. След обрывался ровно посередине проплешины. Внезапно кто-то дернул за лапы. Я инстинктивно дернулась назад и вверх. Но мощные пятерни потянули под землю. Лапы провалились в рыхлую почву. В глаза и нос забился песок. Я задержала дыхание, зажмурилась и… встала на твердый пол. Разлепила тяжелые веки и обнаружила, что мы в подземном туннеле. Мда… Кажется, страсть к подобным убежищам принесли на Землю отсюда.

Сфинксы уже снова обратились в людей. Мы с Ниной последовали их примеру. Одежда осталась у озера, так что теперь мы все шагали нагими. Вожак подтормаживал, оборачивался и смотрел так, что мне жутко захотелось прикрыться. Его взгляд мутнел, скользил по фигуре, задерживался на бедрах, прилипал к груди и… тело сфинкса реагировало. Он ничуть не стеснялся того, что возбуждение почти не спадало, так и шагал – то впереди мужчин, то позади. Возвращался ко мне и недолго двигался рядом. И даже на расстоянии пары шагов я ощущала мускусный запах страсти и жар его тела, чувствовала внимание и желание. Да и внушительное свидетельство последнего не замечать не получалось. Меня волновал этот мужчина, сбивал с толку. Нина мрачнела, многозначительно покачивала головой. И я безумно жалела, что не владею телепатией. Что-то она хотела сказать мне, о чем-то предупредить, предостеречь. Но не могла выразить этого вслух.

В подземном лабиринте царил полумрак. Сухой теплый воздух окутывал тело. Погодные заклятья расползлись по стенам тугими пучками, напоминая кусты малины с алыми гроздьями ягод.

Сфинксы двигались быстро, но не спешили. Их спокойные, расслабленные тела и лица говорили лишь об одном – здесь мы в полной безопасности.

Спустя некоторое время вожак поравнялся со мной снова. Окатил лихорадочным взглядом, почти коснулся бедром бока. Вздрогнул, будто обжегся, и негромко спросил:

– Чья на тебе метка?

Я медленно подняла взгляд. Вопрос казался абракадаброй. Метка? На мне? Какая еще метка! Я вгляделась в лицо мужчины. Бронзовое, будто высеченное из камня, оно выглядело очень привлекательно. Большинство земных женщин захлебнулись бы слюной. Особенно любительницы варварской внешности. Рыжеватые волосы сфинкса слегка вздыбились. Лишь сейчас я заметила, что они длиннее, чем казались. Боковые пряди лежали на груди, но задние опускались почти до пояса.

– Ясно, – прищурился вожак. – Наши законы тебе не знакомы. Он ставил метку не думая, на инстинктах. Может и забыл. Возможно, в пылу страсти сделал то, о чем пожалел. Но это значит, что он есть. Кто этот высший?

В голове роились мысли, тревожили и нервировали. Так вот о чем думала Нина. Аурная брачная метка! Я читала о ней. Высшие оборотни ставили такую невестам. После свадьбы или с беременностью метка превращалась в клеймо. Нечто вроде знака принадлежности одному мужчине и только ему.

Рис никогда не говорил, что он приверженец старых обычаев. Да и про метку не проронил ни слова. Выходит, он поставил ее без согласия? Взгляд великана прожигал насквозь и совершенно сбивал с толку. Сердце некстати начинало колотиться, сладко сосало под ложечкой, тепло собиралось внизу живота. Он, определенно, меня привлекал. Как мужчина, как самец. Моя звериная ипостась буквально ликовала от внимания сфинкса.

Тех эмоций, что бурлили внутри рядом с Рисом, не было и в помине. Но чисто плотское, подростково-сильное желание горячило кровь. Я ощущала, что краснею, как еще никогда в своей жизни. И от этого становилось все больше не по себе. Сфинкс ухмыльнулся, будто получил желаемое, впился взглядом в лицо, словно ждал чего-то еще. Я инстинктивно спрятала глаза и снова заметила его возбуждение. Вожак не скрывал реакции тела, да и не стеснялся ни капли. Заметил мое внимание, коснулся рукой бедра и вдруг на секунду сжал ягодицу.

– Брачного клейма нет, – произнес он задумчиво. – Значит, вы еще не связаны. Ты – моя пара, химера. Все заметили. Сообщаю для общего развития.

Я с ужасом взглянула на сфинкса. Он облизнул губы, сглотнул несколько раз, прочистил горло и спокойно добавил:

– Но это ни к чему тебя не обязывает. Хотя, в отсутствие брачного клейма я имею полное право тебя соблазнять. Чем и займусь, как только доберемся до поселения. У нас тут небольшие магические войны. Сотни лет уже. Тлеют, но не гаснут. Делим территорию и никак не договоримся. Не обращай внимания. Ты под моей защитой.

Он говорил настолько уверенно, расслабленно, будто рассуждал о походе в супермаркет за хлебом. От сфинкса веяло мощью – неистребимой, мужской и какой-то варварской. Незнакомой мне, интересной. Рис излучал спокойную силу цивилизованного лельдиса, к каким я привыкла. Сфинкс же, напротив, выглядел диким – от кончиков волос до пяток. И это будоражило по-своему.

Черт! Я прикусила губу, вспоминая о Рисе. Я люблю его, по-настоящему, сильно. Но близость сфинкса порождала совсем неправильные мысли и желания. Заставляла забывать о наших с лельдисом обязательствах. Уверена, именно на это и рассчитывал вожак. А вот дудки! Я женщина опытная, почти бывалый солдат. Разберусь, возьму себя в руки.

Сфинкс усмехнулся – с оттенком горечи, внезапно прибавил шагу – и вот он уже впереди процессии. Нина тронула за ладонь и одними губами произнесла:

– Будь осторожна. Он попытается тебя отбить. Животное влечение для оборотня многое значит. Ты его пара, и он сделает все, чтобы добиться тебя. Помни о Рисе, старайся обуздать звериные инстинкты. Он дурманит тебя феромонами.

Я приподняла бровь. О чем это она? Про такое на Земле даже желтая пресса не писала.

– Не нарочно, – шепнула на ухо Нина. – Сфинксы выделяют особые вещества, чтобы привлечь женщину. Он и так привлекательней некуда. А тут еще это. Держись. Это не любовь, а желание, страсть. Для него ты – все, единственная, пара, а он для тебя – просто альфа-самец с набором нужных веществ в крови. Все время думай о Рисе. И не забывай, мы должны вернуться домой. Держись, подруга. Это не просто красивый самец. Он будет притягивать тебя на генетическом уровне! Природой заложено, чтобы сфинксы именно так соблазняли пару. Почаще вспоминай, что ты не просто химера, а женщина, которая любит и любима. Иначе у тебя мало шансов. Мы в его мире, будем жить по его законам, в его стае. И от него феромонами несет за версту так, что любая женщина почти готова с первого вздоха. А ты не любая. Тебя он будет обхаживать, как может. Красоваться, демонстрировать самые лучшие качества.

Вожак обернулся, полоснул по Нине недовольным взглядом, словно что-то расслышал или понял. Начальница сделала лицо «я очаровательная дурочка», широко улыбнулась и взяла меня под руку. Сфинкс проследил за ее жестом, будто он означал очень многое. Помотал головой, от чего рыжеватые волосы его встали дыбом сильнее, и прибавил шагу.

Литые мускулы на спине вожака перекатывались под бронзовой кожей. Круглые ягодицы так и притягивали взгляд. Нина дернула меня за руку, отвлекая внимание. Мда… Феромоны… Какие еще сюрпризы таит Сварайя?

Дорога выдалась длинной. Ближе к концу я начала уставать. Ноги слабо ныли, голова опустела, мысли выветрились… Жутко хотелось присесть, сделать привал. Даже тихая капель где-то в дальней пещере, что эхом разносилась повсюду, начала раздражать, бить по ушам и натянутым нервам.

Сфинкс словно почувствовал, в два шага очутился рядом, подхватил на руки и понес. Я даже возразить не успела. А когда открыла рот, вожак нахмурился, помотал головой, предупреждая спор, и произнес:

– Мы под территорией синих сфинксов. Если замешкаемся, могут засечь. Будет схватка. В принципе, ничего страшного. Но вы не в той форме, чтобы драться. Так что успокойся, расслабься, и я тебя донесу.

– Да я сама… – слова липли к языку, сзади мотала головой Нина. Ощущения в объятиях вожака усиливались. Томление, сладкие посасывания под ложечкой, желание коснуться жестко очерченных губ мужчины совсем дурманили голову. Я теряла связь с реальностью. Феромоны сфинкса окутывали невесомой дымкой и горьковатым запахом кунжута. Я совершенно сомлела, а мужчина напрягся, прикусил губу до крови и двинулся быстрее. Его частое обдавало кожу незнакомым, но таким притягательным жаром, мощная грудь ходила ходуном.

Я окончательно выпадала из реальности. Сердце ошалело колотилось в груди, взгляд не хотел отлипать от сфинкса. Он ускорился, прочистил горло и произнес:

– До поселения минут двадцать по вашему времени. Еще немного, химера. Размещу в своем доме. Твою подругу – в гостевом.

Я приоткрыла рот, опять намереваясь спорить. Не хочу я жить вместе с незнакомцем! Да и что значит – в своем доме? В своей комнате? В своей спальне? Как жену? От этой мысли меня бросило в жар. Тело горело, как перед страстной ночью с Рисом. Связно мыслить не выходило. Обрывки фраз и слов кружились в голове беспокойным пчелиным роем. Я понимала – еще немного, и мы забудем обо всем. Доберемся до дома, до постели и предадимся животной страсти. В любом обличье и условиях. Настолько сильным было притяжение, настолько неодолимым желание.

Еще никогда я так не хотела мужчину. Вообще, в принципе. Я всегда считала себя довольно холодной, многие годы легко обходилась без секса. Но сейчас гормоны ударили в голову так, что взять себя в руки не удавалось совершенно. Вожак распалился еще сильнее. Его бронзовая кожа дышала зноем. И сейчас, здесь, она казалась верхом совершенства. Упругая, золотистая, с градинками пота, почти без запаха, в отличие от обычных мужчин, с тонкими нитками шрамов, что рисовали изящный, затейливый узор.