Ведунья. И сказание об Алеке Скитальце

Моряк замер на месте. Он ослышался или мастер действительно не знает о посвящённых? И слова его звучали как-то… неуважительно, что ли? Он привык, что о Совете – как о мертвых – говорили или хорошо, или ничего. Но заподозрить Совет в каких-то «уловках»? Такое Моряк и представить себе не мог.

– Ну, что ты застыл, как околдованный? – беспристрастно спросил Странник. – Или опять попал в ловушку?

Прочитать выражение его лица было невозможно, но Моряк был уверен, что Странник смеётся над ним. Мастер отвернулся, не дожидаясь ответа, и споро, с какой-то веселой злобой, зашагал прочь.

– Я просто думал, – начал Моряк, – разве не только посвящённые допускаются в Эхо?

Ему пришлось прибавить ходу, чтобы поравняться с мастером, который успел прилично уйти вперёд.

– Не только, – ответил Странник, едва заметно усмехнувшись. – Просто многие, кто туда попадал, переходили на их сторону. Наверное, поэтому Совет выдумал посвящённых – чтобы вас, впечатлительных, держать поближе.

Моряк лихорадочно соображал. Мысли одна за другой вспыхивали в его сознании, как отсветы от магических заклинаний.

Страннику Моряк верил, как себе. Человек такой силы и смелости не мог не вызывать доверия. Но если верить его словам, то всё, чем жил Моряк последние шесть месяцев, было поставлено под сомнение.

Моряк свято верил в Совет, в это собрание справедливых и мудрых людей, призванных защищать остатки земного населения. В общем, всех, кто выжил после десятилетней ядерной зимы.

Он спал и видел, как становился посвящённым и наконец узнавал причину и цель войны, которая велась на протяжении всей сознательной жизни Моряка.

Он вспомнил, как ребёнком любил проводить время в полном волшебства лесу – благо, тот располагался прямо за его селением. Как помогал отцу пасти многочисленный скот, доверенный им соседскими семьями. Вспомнил, как мирно и сладко было спать под звук дождя, бьющегося в оконное стекло их просторного сельского дома. Вспомнил мать – непременно в цветастом платке, – спешившую убрать с просушки бельё и тяжёлый поцелованный временем ковёр-татами, на котором они с сестрой любили понежиться на таком редком, а потому желанном солнце.

Но вскоре всё изменилось. Поселение было сожжено, дом разрушен, отец и мать угнаны повстанцами – и больше Моряк никогда их не видел. То ли они были убиты, то ли околдованы эховцами, а может, просто память услужливо вычеркнула детские лица из их постаревших сердец, но только Моряк и Заря остались выживать сами по себе.

– Моряк, мы уже совсем близко, – напряженный голос мастера отвлёк его от воспоминаний. – Мне нужно, чтобы ты не терял голову.

Странник пристально посмотрел на паренька. Моряку было всего двадцать четыре года. Худой и высокий, с коротко подстриженными волосами – таких бойцов на базе было немало. Но его глаза, вобравшие в себя долгие годы войны, были живыми и жадными до жизни. Странник неосознанно чувствовал какое-то отеческое участие к этому мальчишке. По возрасту он превосходил его только на десять лет, но десять лет жизни Странника могли считаться за тридцать в жизни простых людей.

– Слушай, я должен был раньше объяснить тебе, что да как, – сказал Странник, – но сейчас не время. – Он остановился, испытующе глядя на паренька. – Ты со мной?

Моряку показалось, что мозаика мира, специально кем-то кропотливо для него созданная, рассыпалась на глазах. Выходило, что Совет Главных лгал. Что не было никаких посвящённых. Его соратники не просто покидали базу, а переходили на сторону территории Эхо и становились повстанцами. Становились предателями.

Поверить в это было невозможно. Но не поверить мастеру Моряк не мог. Члены Совета Главных – святая святых – были небесными светилами. Мастер же был здесь, на земле.

Потому Странник и полюбил этого паренька, что было в нём какое-то интуитивное осознание ситуации. Моряк подумал, что он сошёл с ума, но в то же время чувствовал, что пришло время решаться. На что? Он не знал. Но чувствовал, что если сейчас останется в стороне, то никогда уже не узнает.

Старый мир, с его привычными представлениями, давал опору под ногами и понятную цель в голове. Мир Странника же манил неведомыми открытиями и смыслом, выходящим за рамки обыденного.

Нужно было действовать. Моряк встряхнул головой, как бы разгоняя ненужные сомнения, и решительно посмотрел на мастера.

– Я с тобой, – только и сказал он.

– Я так и знал. А сейчас – ни слова, – ответил Странник и первый раз улыбнулся.

Они двинулись дальше. Вскоре перед ними показалась обширная, кое-где покрывшаяся тиной заболоченная низина. На другом её конце начиналась территория Эхо.

Глава вторая

– Мне тут совсем не нравится, – проговорила Тома, морща лоб и забавно поджимая губы. Её лицо было необыкновенно подвижно. Все, кто впервые встречал Тому, замечал в ней именно эту её непосредственность. Мысли, казалось, сразу отражались в движении её скул, губ и бровей, не оставляя возможности скрыть даже самые тайные чувства и соображения.

Она изнывала от бездействия. Вместе с целой группой новобранцев на одном и том же месте они уже целый час дожидались начальства.

Тома прошлась вдоль стены, огораживавшей базу, и остановилась в нескольких шагах от небольшой мощёной площади. Несколько рабочих в изношенных комбинезонах устало брели после вечерней смены.

– Эй, чернявая, ты откуда? – крикнул высокий парень, отстав от своей бригады.

Длинные черные волосы Томы всегда привлекали к себе внимание, однако это обращение ей не понравилось. Она была одета в кожаную экипировку защитников без знаков различия, и рабочий, конечно, не мог знать, к какой зоне она принадлежала. Но это не помешало ей осадить паренька.

– Ты не видишь, что я защитница? – сказала она сердито. – Так и обращайся ко мне.

– Эй, защитница, не серчай, – проговорил он, примирительно улыбаясь. – Меня звать Рамон.

Он протянул ей натруженную мозолистую руку. Тома рассмеялась и по-мальчишески хлопнула своей юркой ручкой по его бескрайней ладони.

– Рамон, ты что застрял? – окрикнул его другой рабочий, недовольно оглядывавший Тому.

– Это наш главный, Корсар, – извиняющимся тоном сказал Рамон. – Он очень не любит, когда кто-то из нас заговаривает с вами…

– С нами? – не поняла Тома.

– С защитниками, – пояснил Рамон. – Ну, ладно, чернявая, прощевай!

И Рамон побежал догонять свою бригаду.

– Тихая Смерть! – крикнула ему вслед Тома. – Меня зовут Тихая Смерть!

Рамон, смеясь, оглянулся и одобрительно поднял вверх большой палец. Затем, повинно опустив голову, он подошел к Корсару, а тот долго и взволнованно выговаривал ему за что-то.

Тома удивленно покачала головой и пошла обратно.

– Ничем не лучше, чем дома, – сказала Тома, подходя к усталой толпе новобранцев. – Слушай, Северная, зачем мы сюда перевелись, а? – спросила она свою подругу, которая стояла к ней спиной и всматривалась в детей, сиротливо ютившихся прямо на мёрзлой земле и жавшихся друг к другу от холода.

Та обернулась. У нее было открытое лицо и светлая, словно светящаяся изнутри кожа. Убранные специальным образом волосы и парка с воротом, поднятым до самого подбородка, выдавали в ней жительницу северной зоны. Не было в ней никакой необыкновенной красоты, о чём она совсем, казалось, и не заботилась. Но вместе с тем что-то совершенно особенное читалось в ней, что встречается раз в столетие, как говаривали в старину. Её пронзительный взгляд, был будто луч из глубины времён. Казалось, что эти глаза высматривали самую суть человека сквозь всё выдуманное и наносное.

– Тома, у нас больше нет дома, – просто сказала Северная.

Она встряхнула головой, будто отгоняя нахлынувшие воспоминания. Северная и вправду весь этот час словно бредила, вспоминая родные стены. Дети, жалостливо и завистливо смотревшие на их тёплые одежды, глубоко поразили её. Ошеломляющая бедность, представшая её глазам здесь, на южной базе, которая, по их представлению, должна была быть последним оазисом, оставшимся от прежних времён, напомнила ей о разрухе и нищете далекого дома.

Северная решительно выставила вперёд подбородок.

– Давай найдём, кто тут главный, и доложим о прибытии, – проговорила она, с усилием отрываясь от своих мыслей.

– Сколько раз говорить, я не Тома, а Тихая Смерть! Раз больше нет дома, то нет и Томы, —непререкаемо провозгласила подруга.

– Хорошо, хорошо, только пошли скорее.

Северная махнула в сторону самого большого шатра, который находился у входа на площадь неподалёку от того места, где они вместе с вновь прибывшими ожидали дальнейшей команды.

– Смерть ты моя, – это точно! – прибавила она вполголоса.