Аутодафе

универсалии Универсионизма —

лебезит люмпен-интеллигент-либерал —

шелухи-лабуды лузг —

голос увлёк около потолка,

клон колет лёд,

слова —

протяжность влажных дифтонгов, прозрачных, как белая ночь,

а то вязких

как мрак Востока, где звёзды так близки,

что с них струятся стрёкот цикад,

отзвуки дальних взрывов,

свет, золотящий купола минаретов…

– Но это табу. Об этом молчок —

Утоли моя печали —

не под иконою сударя привечали, благословили, обвенчали,

причастили, отпели, помянули, но —

суженый мой, ряженый,

выйди на тропу войны —

мне нужен не каждый, мне нужен ты.

Невежды напялившие белые одежды

сегодня сказали мне – Бога нет. Как хорошо.

Христа за нас не распинали…

В прорезях для глаз – пустота.

В объятиях друг друга

В объятиях друг друга

искали наслажденья мы

лишь для себя.

Казалось нам, что любим.

Но, деспот моей души, как мне вам объяснить

всю пропасть моего чувства, где найти

заклинателей змей наших обид,

укротителей протозавров фантазий,

варваров наших иллюзий,

кружащихся в пляске на кладбище попранной веры

среди осквернённых надгробий

на ущербе луны, что серпом своим светит кровавым.

Владимиру иерусалимскому.

Поэту Тарасову

В строю фигляров ли, военнопленных

умилосердить царицу-смерть,

оплакивая сомкнутость ладоней

настойчивым обрядом подношения бутонной завязи

неведеньем задетой,

акцентом нерасслышанных созвучий.

Бессонный монстр скрежещет, стережёт их шаг.

Утешь меня – так зябко цепенеть,

статично превращаясь в неизбежность,

но осторожно – не сошло б с ума сердечко

в коготках у птицы дерзкой.

Я буду смаковать твои страницы в плену неискушённости самой,