Мозес

– Потому что так устроена природа, а человек её часть. Сильный пожирает слабого, и выживает тот, кто может приспособиться к быстро меняющимся условиям. Так же у людей – сильнейшая нация должна править теми, кто слабее. И война, это естественный отбор. В ней решается, кто достоин, а кто оказался слаб и сгинет, чтобы больше не засорять землю своим никчемным потомством, – глаза Генриха покраснели, похоже, начали лопаться капилляры.

– Но мы же проиграли в Мировой Войне, получается мы слабее? – задал Йозеф вполне логичный вопрос.

– Нас предали! – завопил очнувшийся Отто.

– Кто? – робко спросил Йозеф.

– Известно кто! Пробравшиеся во власть коммунисты, евреи! Продажные скоты! – он начал впадать в истерику. – Предатели! – Генрих отвесил ему оплеуху по затылку, Отто пришел в себя.

– Мы все прекрасно это помним, Отто. Да, это было так, – сказал он, обращаясь к Йозефу, – но однажды, когда правительство будет очищено от всех врагов, мы восстановим историческую справедливость, – он встал, слегка пошатываясь. – Немцы вернут былое величие! Слава Победе! – воскликнул он, вскидывая руку.

– Слава Победе! – повторил высокий детский голос. Йозеф обернулся. В дверях стоял Мозес в голубой пижаме и тянул вверх руку. Он восхищенно смотрел на Генриха возбужденный его речью. Новоявленный оратор рассмеялся и наконец, присел, проверив осталась ли в бутылке еще вино.

– Так, марш спать. Оба, – сурово сказал отец. Дети покорно отправились по комнатам. Поднявшись на второй этаж, братья показали друг другу языки и после молчаливого оскорбления разбежались по комнатам.

7.

Прогремел звонок, сгоняя детей в классы. Движение неугомонной толпы школьников стало более упорядоченным: каждый бежал со своей компанией в свой класс. В отточенном механизме школы вносили сбой только первоклашки, оставленные на мгновение преподавателем, и еще не понимающие, что значит эта истерия.

Напролом потоку школьников пробивался молодой учитель, ответственный за самых маленьких – Херман Херман. Своим именем, созвучным с фамилией он часто вызывал невольный смешок окружающих, особенно, когда к нему обращались Гер Херман Херман. Он был очень образован и даже немного умен. Но учитель особенно не старался мыслить за рамки того, чему его когда-то научили родители и школа. Хермана вполне устраивало, что косинус тридцати равен корень из трех деленный на два, а восприятие реальности непоколебимо, всё остальное же, думал он – психические расстройства. Его смело можно назвать образцовым гражданином: при всех его полезных для общества знаниях он не задавался вопросами сверх нужного и внушал такую же политику в неокрепшие детские умы, еще умеющие задавать неудобные, неправильные вопросы. А он – человек-энциклопедия: все знания уже были высечены в его уме словно на каменной скрижали много лет назад без возможности исправления и редакции.

Херман Херман пробился к назначенному классу. Коридор уже почти опустел и только пара третьеклассников, спешили на занятия. Учитель окинул взглядом новеньких, и повел их за собой в классную комнату, держа в одной руке большой, еще пустой журнал, а другой ритмично размахивал точно маятник.

Началась долгая процедура сортировки по алфавиту. Детей рассаживали по порядку фамилий один за другим. Первым оказался Максимилиан Беккер, сын пекаря. Братьев Мердер усадили ровно посередине класса, но на разных партах. Однако перед этим разгорелся спор: кто из них должен быть ближе к началу. Мозес атаковал тем, что он старше, значит должен сидеть первее, а Йозеф парировал удар, тыча пальцем в алфавит над доской, где заглавная буква его имени гордо стояла на три позиции выше, чем М. Херман Херман встал на сторону Йозефа. Потерпевшего поражение брата усадили с каким-то Нойманом.

Сортировка окончена. Учитель с удовольствием посмотрел на установленный порядок и заявил, что на ближайшие годы это их законные места.

Первый урок оказался просто вводным инструктажем для маленьких разбойников. Учитель объяснил, как вести себя в школе, что ученики обязаны делать, а что запрещено, дабы родителям не пришлось посещать директора, а детским задницам краснеть от ударов отцовского ремня.

Тишина в классе сохранялась еще пока только местами. Херман Херман уже понял, с кем ему придется бороться в ближайшие годы, а кто станет тихим, примерным учеником. С портретов на стене безмолвно наблюдали за очередным витком жизни Иммануил Кант, Иоганн Гёте, Фридрих Ницше и еще трое знакомые даже не всем преподавателям великие умы, навеки застывшие в задумчивом взгляде.

8.

– Мартин Мердер – произнес учитель во время переклички.

В ответ молчание. Мозес получил пинок с соседней парты – это брат напоминает ему, что по документам он Мартин.

– Здесь!

В классе его всё знали под этим именем. И он был даже рад этому. Сомнительным именем его называла только мама, реже брат. Но не прошло и полугода учебы, как страшная тайна Мозеса просочилась в школу и прокатилась едкими слухами о нем.

– А имя то у тебя жидовское! – смеясь, сказал Макс Беккер. Мозеса задели за живое. На днях за братьями приходила мать и как обычно звала старшего сына по его библейскому имени. В тот момент он готов был провалиться на нижний этаж школы, только бы не видеть удивленный взгляд одноклассников и осуждающее лицо Макса, который за эти месяцы стал его единомышленником во многих вопросах.

– Это… Это просто мама меня так называет, по документам я Мартин! – Мозес старался оправдаться перед гогочущей толпой, но они не слышали.

– А ведь неспроста тебя посадили за одну парту с Аароном Нойманном! Гляди-ка, вы даже похожи! Точно одной расы! – Последняя капля пробила тонкую стену терпения. Мозес – он же Мартин и без того был взбешен, что волей алфавита, Нойманн, еврейский мальчик оказался с ним за одной партой. А теперь его еще и сравнили с ним, с тем, кого его больше всего учили ненавидеть дядьки на парадах, радио и даже отец.

– Я Мартин! Мартин! – доказывал он, смотря на красное от смеха лицо Макса, и злился, но не на него. Из-за угла коридора появился Нойманн со стопкой книг в руках. Мозес нашел виновного. Осталась только подождать, когда жертва сама явится на казнь.

Книги разлетелись по коридору и со шлепком приземлялись на холодный пол. Одна книга раскрылось, и на неё брызнула алая кровь. Кулак Мозеса угодил прямо в нос ничего не подозревавшего Нойманна. Смех стих, Мозес добился своего. Мимо проходила Роза и помогла встать Нойманну. Она училась в классе для девочек и не так часто пересекалась с Мердерами.

– Дурак! – воскликнула она. С Нойманном она не была знакома. Не знала и то, что он еврей. Она помогла ему встать, просто как человеку, которому это было сейчас необходимо. Роза повела его в медпункт, оставив мальчишек с их спорами.

– Сама такая! – с опозданием выкрикнул Мозес, когда подруга уже скрылась за углом. Он обернулся к одноклассникам. Похоже, он был прощен за своё имя. Макс удовлетворенно покачал головой.

– Увидимся, Мартин, – сказал Беккер.

Йозеф никак не прокомментировал действий брата. Но они оба прекрасно понимали, что очень скоро будет неудобный разговор в кабинете директора. Так уже завелось, что если один брат нашалит, расплачиваться приходилось обоим.

Прозвенел звонок и дети расселись по своим местам. Мозес как царь расселся на оба стула и гордо запрокинул голову. Сейчас у него было отличное настроение. Ведь теперь он – Мартин.

9.

Гер Херман Херман ходил между рядами парт с величественным видом наставника. Он любил свою работу, будучи уверенный в её исключительной важности. Особенно сейчас, ибо сегодня первая контрольная работа первоклашек по немецкому языку. А уже завтра они уходят на рождественские каникулы. И в его власти решать – кто с чистой совестью уйдет на праздники, а кому оправдываться перед родителями за неудачу. И ему нравилась эта маленькая власть. К его счастью, едва достигнув двенадцати лет, уже осмелевшие ученики покидали начальные классы, освобождая место очередным не ведающим жизни малышам. Такой круговорот нравился Херману Херману и позволял постоянно чувствовать своё превосходство. Особенно оценил он своё место, после того как заменял заболевшего учителя математики у старших классов. Шоком была даже не учебная программа, изобилующая замысловатыми символами и формулами, которые он уже начал забывать, а ученики. Херман Херман был старше их не больше чем на восемь лет, но эта молодежь была крупной, деловитой и наглой. Складывалось впечатление, что учитель младше учеников. У бывших мальчиков уже полезли усы и жажда самоутверждения, а у девочек при вздохе вздымались пышные груди, словно вершины гор. Некоторые ученицы даже подмигивали молодому красавчику учителю. Работать, а тем более безнаказанно командовать в такой обстановке вседозволенности и неуважения было невозможно. И Херман Херман слезно выпросил у руководства вернуться на прежнее место. Желание было исполнено, ведь все знали, что он хорошо справляется с детьми.

Херман произнес следующее слово. Ученики должны были правильно его записать, никуда не подглядывая. Самостоятельно писали не больше пяти человек в классе, остальные по запутанной цепочке переписывали у друг у друга, в конце концов, совершая ошибку там, где изначально её не было. Йозеф, имея великую цель сам запомнил все слова, хотя это было ему не особо интересно. Часто учитель не мог дать ответ, почему слово пишется именно так, а не эдак. «Просто потому, что так правильно» – не удовлетворяло Йозефа, поэтому он не очень любил уроки немецкого языка. Природоведение и азы математики – вот что ему сейчас казалось интересным.

– Время вышло! – сказал учитель. Кто-то в спешке переписывал оставшиеся слова, а меньшинство уже протянули лист на сдачу. Один из первых сдал Мартин, преуспевающий по всем предметам, однако никто не считал его зубрилой благодаря хулиганским выходкам. Он был доволен своим положением в обществе и всё так же сидел развалившийся на два стула. Нойманн в этой школе больше не учился.

Йозеф закинул школьную сумку через забор в свой двор. Она мягко приземлилась на тонкий слой снега. Сейчас не стоило показываться дома. Пусть родители думают, что он еще в школе с Мартином. В этом году, у Йозефа было еще одно незавершенное дело.

Проходя быстрым шагом по замершему городу, ребенок несколько раз чуть не упал. Но на каждой дорожке льда он проносился, скользя словно фигурист. А когда земля под ногами опять становилась мягкой и снежной, его лицо принимало серьезный вид спешащего на встречу дельца.

На двери висел рождественский венок, напоминая входящим о праздничных скидках. Колокольчики над дверью зазвенели сегодня по-особенному, под стать предпраздничной суете.

В магазине крутилось несколько покупателей. Двое пристально рассматривали товар за стеклом. Один из них постоянно поправлял спадающие с носа пенсне. У прилавка Ицхак беседовал с еще одним клиентом. Он не покупал, а что-то пытался подороже заложить. Его голос внезапно перешел на высокие тона, но Ицхак оставался невозмутим. Он умел работать и с такими клиентами. Двое у витрин возмущенно обернулись.

– Молодой человек! – мужчина сурово поправил пенсне, глядя в глаза нарушителю спокойствия, – вы здесь не одни!

– Как не кричать, если меня грабят! – сказал он, раскинув в стороны руки. Покупатели вопросительно посмотрели на него.

– За те деньги, что здесь дают за вещи… – Йозеф потерял интерес к разговору и принялся искать заветное письмо.

Здесь он не был уже несколько месяцев. Обстановка слегка сменилась, витрины с центра заняли место, отведенное для раритетной мебели, а все вещи оказались разложены совсем не так, как раньше. Посреди магазина красовалась нарядная ёлка с сияющей звездой на зеленой макушке. Всё это сбивало с толку Йозефа. Он пришел с четкой целью, готовился к этому не один месяц, специально читая тексты, написанные от руки и совершенствуя свой почерк. И когда всё было готово к решающему бою, противник подло скрылся.

Йозеф растерянно бродил по магазину. Он ждал, когда Ицхак закончит с нерадивым посетителем и примется за него. Клиент получил свои деньги и недовольно фыркнув, направился к выходу. Он остановился перед ёлкой и внимательно её осмотрел.

– Роскошно! – клиент пошел к двери. – Зачем тебе рождественская ёлка, ты же жид! – вскрикнул он и, не дожидаясь ответа, хлопнул дверью, да так что венок упал на грязный снег.

Покупатели сделали вид, что ничего не произошло, и продолжили изучать товар. Ицхак печально вздохнул и пошел вешать венок на место. Мимо ребенка он пролетел, даже не заметив.

– Здравствуйте! – раздался детский голос.

– Привет дитя, что привело тебя ко мне? – вопрос застал Йозефа врасплох.

– Я же Йозеф! Приходил с Розой в конце лета.

– Боже мой! Дети в этом возрасте так быстро меняются, я право тебя не узнал! – воскликнул Ицхак и рассмеялся. Он повесил венок и вошел в магазин.