Повесть о Средиводье

За ними направились мы, за нами – остальные.

Шли долго. Зеленоватый сумрак окружал, с любопытством я вглядывался в окружающее пространство. С каждым шагом всё дальше и дальше огни в оконницах городских домов, вот они уже совсем крохотные, большей частью скрываются за ветвями придорожных деревьев. К моей радости прямо за нашими спинами стала всходить Голубика – любимая звезда многих[11 - Голубика – планета в двойной системе звезд: Сияющей-Зелёнки. Эта планета находится гораздо дальше от основной звезды, это голубой газовый гигант и светит отражённым светом, а также в её недрах идёт процесс, в результате которого также выделяется тепло и свет. Жители Средиводья видят её как огромную и яркую голубую звезду.]. И стало светлее, хотя и не сильно. На зеленоватый оттенок накладывается голубоватый и округа становится не только красивой, но загадочно манящей.

Мы пересекаем какое-то поле всё по той же мощённой светло-желтоватым камнем, дороге, тянувшейся ещё от площади. Идти легко, но от множества ног, и, соответственно шагов, сделанных по твёрдой поверхности стоит гул, который я вначале не замечал, но потом уже раздражающий. Может тому виной не то, что множество людей ступает друг за другом, а цель всего этого похода. Я совершенно не понимаю, какая необходимость собирать столько людей? Признаюсь, что, наверняка и другие, как и я порядком притомились, мы перекусывали последний раз только, когда ехали на повозках в город, а прошло уже несколько часов. Хорошо, хоть позволили на ходу попить, поэтому кроме стука и шуршания по дороге ещё слышны возня с котомками и заплечными мешками, и приглушённый рокот многоголосого шёпота, и жевания тех, кому уже надоело ожидать окончания обряда.

Впереди показалась тёмная масса. Дорога заканчивалась, подходя к лесу. Распорядитель приказал зажечь фонари тем, у кого они имелись и предупредил, чтобы не разбредались по сторонам. Хотя не так, как днём, но достаточно светло, да ещё и с фонарями. Однако споткнуться о корни деревьев или нижние ветви кустов вполне возможно. Ведущие процессию уже вошли в лес и, не знаю, как они определяли правильное направление среди почти одинаковых деревьев. Птицы то ли разбуженные шумом, то ли они спят урывками, так или иначе, продолжали потихоньку гомонить, словно спрашивая друг у друга, что тут происходит? Как я понял в этом лесу хоронят избранных, только правителей городов и правителей уделов. На всех тут места не хватит.

Пахло свежесрубленным деревом… Кажется пришли. Родственники остановились. Распорядитель объяснил, чтобы все подтягивались и обходили место, где остановилась семья покойного правителя, образуя большой круг. Видя, что все собрались, объявил, о начале третьей заключительной части похоронного обряда.

В центре нашего круга стоят три высоких пня, на них взгромождён небольшой домик-сруб без окон, дверей и крыши. Те же слуги-ушкуйники, которые проделали всю работу во второй части обряда, тут тоже взялись за дело. Четверо из них сняли с повозки покойного правителя, зашитого в шкуру и понесли к срубу. А к нему уже другие слуги приставили две лестницы, к двум ближним стенам так, что между ними оказался угол сруба. Взобрались на лестницы на две нижние ступени, ещё один слуга поставил возле лестниц большие рогатины. Те первые четверо поднесли к углу между лестниц покойного. Те, что на высоте взяли за противоположные концы шкуру, но вдвоём им, конечно, не удержать и тем более не поднять, поэтому те, что освободились быстренько ухватились за рогатины и подпёрли ими тяжёлую шкуру. Те, что на лестнице поднимаются на ступеньку, а снизу им помогают поднимать с помощью рогатин. Так и добрался бывший правитель, зашитый в шкуру до верха сруба. И оказалось, что заранее на концах шкуры обмотали верёвки, а я их и не заметил. Теперь, положив на стены на угол сруба слуги разматывают веревки со шкуры и наматывают себе на руки. Далее к ним поднялись по лестницам другие и забрали концы верёвок. Самые верхние опускают шкуру с угла сруба внутрь, а те, что ниже их придерживают, чтобы резко не упала. Понемногу ослабляют, выпуская из рук и шкура медленно сползает вниз сруба, хотя никому иже не видно из-за стен. Шкура с покойным дошла до пола сруба, догадались присутствующие, потому как слуги сбросили верёвки внутрь.

Те, что на лестнице не уходят, им подают другие слуги доски, брёвнышки, крупные ветви, всё что осталось от этих трёх срубленных деревьев, и они делают неплотную крышу, чтобы с покойным Верховным правителем Троеуделья мог общаться Древний дух Дракона через воздух, а тот в назначенное время ушёл к нему.

Так объяснял нам распорядитель. Хотя, кто этого не знает?

Зелёнка уже сверху, буквально над нашими макушками и кронами деревьев по-прежнему окатывает округу зеленоватым светом, к ней поднялась Голубика, прибавляя голубоватый отсвет, и в лесу стало светлее. А лес оказывается состоял из двух частей. В той, что находилась вереница прощающихся деревья возвышались не часто, потому что между ними в разных местах помещались срубы-домики на высоких пеньках. Другая часть леса намного темнее, потому что гуще и на многих деревьях, словно огромные плоды свисали продолговатые и, можно сказать более-менее узкие мешки. Этот лес – место упокоения простых ушкуйников, крестьян и ремесленников города Сухая кочка. Каждое высокое дерево вмещало на крепких сучьях и ветвях усопших. Простой люд после смерти зашивают в коровьи шкуры и вешают на достаточно надёжную ветку молодого дерева. По мере роста дерева, покойники поднимаются выше к Духу Древнего Дракона. Так, что деревья, которым перевалило уже лет за шестьдесят и больше самые высокие и ветвистые, следовательно, на их ветвях повисли уже по несколько умерших. Обычно на одном дереве размещают родственников пока хватает место и крепких ветвей. Получается, что на самых верхушках, те, которые умерли раньше других родных.

VII

Откуда то взялись повозки, там разместились: мать, вдова, сын и другие родственники покойного правителя, не забыли и распорядителя. Остальные отправились опять пешком.

К городу подходили в голубоватом полумраке, Зелёнка уже скрылась за горизонтом, а до восхода Сияющей оставалось ещё далеко. Глаза слипались, ноги заплетались. Я готов был лечь куда угодно, лучше, конечно на чистую траву. Толпа разбилась по своим городам и поселениям и тут обнаружилось, что ни Ватаса, ни ушкуйников нет. Ну и ладно, мне было всё равно.

Между вернувшимися сновали возницы, предлагая довести до пристани. Местные пользовались возможностью подзаработать. В желающих уехать недостатка не наблюдалось. И вскоре прощальная вереница истончилась, пока на городской площади не осталось никого, не считая тех, кто направился навестить своих родственников, живших в Сухой кочке или в окрестных поселениях.

Представляя, как растянусь на ушкуе и как волны будут убаюкивать, я чуть не улыбался предстоящей скорой возможности выспаться. Вот и бухта… Мы огляделись, выискивая, где приткнулся наш ушкуй. Что-то не то… А, люди радостно спешили по лесенкам на свои ушкуи, весело размещались, но мы не могли понять, где же наш. Обежали всю пристань, весь берег, который кстати казался иным, чем прошлым днём… Ну, так и есть. Возница привёз нас в другую бухту, догадались мы. И побежали искать, кто бы отвёз туда. Ушкуйник в залатанной рубахе, что нас привёз ещё не уехал, копался в своей повозке. Мы обрадовались и накинулись на него, но пришлось снова заплатить. Возница, высказывая сожаления, перекладывал вину на нас, что, мол, не смогли объяснить, куда надо ехать. Мы не спорили, лишь бы довёз.

И вот, наконец, бухта… пустая. Ни одного ушкуя!.. Как же нам быть?.. Озадаченные мы тупо смотрели на набегающие маленькие волны, что облизывали каменистый берег.

– Может, ещё куда отвезти? Решайте, пока я не уехал, а то уж охота вернуться домой, – услышали мы голос возницы-ушкуйника.

«Уехали без нас!» – нашему возмущению не было предела. Что делать? Как добраться обратно и на чём?

Вспомнилась карта. Если пересечь остров там, где у Птицы «шея», то окажешься напротив Промежуточного! Остаётся только пересечь пролив, может повезёт нанять лодку рыбаков, а там и пешком дойдём. И не надо будет так долго плыть вдоль Птицы, огибая её полуострова и мысы!

– Сколько возьмёшь, – обратился я к вознице, – чтобы довести нас до пролива Птичий?

– Что ты надумал? – спросил отец. Крестьяне в недоумении воззрились на меня.

Пока возница подсчитывал, сколько на нас заработать, я отцу напомнил про карту и как можно ещё добраться.

– Что остаётся? Давай попробуем, но рассказывать им, – прошептал отец и повернул голову в сторону наших односельчан, – не будем.

Я кивнул, соглашаясь.

Возница запросил по восьмёрке[12 - восьмёрка – более крупная денежная единица Средиводья из меди, имела форму плоского восьмиугольника, равна 8 треуглам (треугольникам).] с каждого. Конечно, дороговато, но и путь не близкий. Мы согласились и разместились на повозке, надеясь на благополучный исход.

Хотелось спасть, есть и пить. Ну, что же в повозке можно и подремать.

– Если хотите пить, отведайте заброда, нашего застоявшегося плодового сока, – предложил возница и, когда мы на него молча посмотрели, добавил, – считайте его приложением к оплаченной поездке.

Мы с удовольствием попили слегка хмельной напиток и не заметили, как заснули. Проснулись уже на берегу, на утоптанной траве. Сияющая уже во всю освещала округу: песчано-бурый прибрежный песок и воды пролива, которые тянулись до горизонта.

Глава вторая. Приплыли, да не туда

I

Оглядываясь, мы увидели недалеко от берега небольшую лодку, из неё рыбак в зелёной одежде закидывал сеть в воду. В другой стороне лодка, как будто побольше подплывала к берегу, в ней двое в жёлтых одеждах осторожно гребли. Я быстро побежал к ним. Пока я подбегал, нос их лодки уткнулся в песок.

– Прошу вас, перевезите через пролив, нас четверо! Мы заплатим, – взмолился я. За мной подбежали отец и крестьяне.

Рыбаки оглядели нас, молча переглянулись и тот, что постарше спросил:

– К родственникам?

Я замешкался, почему-то мне показался странным вопрос, но было не до того. Ответил «да», остальные тоже закивали.

Рыбаки согласились. Опять пришлось заплатить по восьмёрке на каждого, да ещё на три треугла купили рыбу. Так, что им и выгружать не пришлось свой улов.

Пока отец и крестьяне размещались в лодке, я сбегал в прибрежный кустарник, наломал старых и засыхающих веток. Вскочил в лодку, когда один из рыбаков уже отталкивал её из песка. Отец достал металлическую складную пластину, которую всегда носил с собой, когда приходилось уезжать из поселения, положил её на дно лодки. Крестьяне, достав складные ножи принялись чистить рыбу. На пластину я положил несколько разломанных на мелкие куски веток и поджёг. Пока костерок разгорался, я заточил с одного конца четыре длинных и самых толстых ветки. Проткнул им каждую рыбину, и мы вчетвером стали держать рыбу над костерком. Рыбаки гребли и наблюдали за нами, усмехаясь.

– Мы со вчерашнего дня ничего не ели, – сказал отец, – поэтому огромная благодарность вам, можно сказать спасаете нас от голода и от вынужденного сидения на Птице.

Ремесленники-рыбаки в ответ молча кивали. Конечно, такая неразговорчивость несколько удивляла, но нам было не до того. Рыба, поджариваясь источала такой запах, что чуть ли не текли слюнки в прямом смысле. Как только она приготовилась, мы обжигаясь набросились на еду.

II

Отец сидит в задумчивости, крестьяне потихоньку делятся впечатлениями от прощания и похорон Верховного правителя. Рыбаки-ремесленники молча прислушиваются и переглядываются. Я же сытый и довольный смотрю на бегущую и будто стоящую на месте воду и уже стал опасаться, что долго тут болтаемся, не видя никаких признаков берега, как вдали показалась тёмная полоса. Справа на горизонте увидел точку, которая вряд ли была рыбой. Скорей всего это ушкуй.

– Дику, у тебя голова болела, когда проснулся? – спросил отец, наконец, выйдя из угрюмой задумчивости.

– Ещё как болела.

– И у меня, – добавил Ивел.

– А, у меня, так и раскалывалась, – сказал Ангур. Но теперь стало лучше.

– Да. Да. Ага – подтвердили мы.

– Странно, – сказал отец, с чего это так? Неужели от усталости?.. И ещё странно, что я, да, кажется и вы тоже не ощутили, как нас возница снял с повозки и переложил на траву. Только ли усталость в том виной?

– Мы же выпили заброда, – вспомнил я. – Наверное ещё и из-за него.

– Не знаю, не знаю, – в задумчивости пробормотал отец. Взглянув в сторону, в недоумении спросил, – А, что тут делает короб?

Я посмотрел в ту сторону, та точка уже выглядела сторожевиком ушкуйников. Действительно странно, что ему тут понадобилось? Его путь проходил в стороне от нашей лодки, мы не пересеклись и приближались к берегу.

Рыбаки устали, я хотел было предложить их подменить, мы бы по очереди сидели на вёслах, но вовремя вспомнил, что заплатили. А оплачивать проезд и самим же грести…