Осколки тебя

В раздевалке стоит плотный запах потных тел. Я заталкиваю грязную одежду в спортивную сумку, щелкаю молнией и направляюсь к выходу. Предупреждаю друзей, толкая дверь в коридор:

– Жду вас на улице!

– Окей, Райт!

Я прохожу мимо спортзала, следую дальше по коридору и выхожу на школьный двор со стороны парковки. Октябрь в этом году выдался теплый и на деревянных скамейках все еще сидят школьники – кто в ожидании родителей, а кто просто треплется, составив друг другу компанию. В этой большой школе хватает спортивных секций и глупых занятий вроде тех, какими увлечен мой брат, чтобы занять каждого. Так что обычно здесь до самого вечера довольно шумно.

Заметив меня, с ближней лавочки сдергивается парочка сопляков и убирается подальше – в сторону трибун открытого стадиона. Отлично!

Я подхожу к лавочке, бросаю на нее сумку и сажусь, тяжело откинув плечи на спинку. В голове вновь долбится знакомая мысль: скорей бы получить права, а не сидеть здесь, как идиот, в ожидании школьного автобуса. Но, черт, я уже предчувствую, что этот год станет для меня самым длинным, и драка с Саймоном не кажется приятной.

– Привет, Картер! Ты уже закончил? Я боялся, что снова опоздаешь. Как прошла тренировка?

Я поворачиваю голову (хотя могу этого не делать, голос парня знаком мне едва ли не лучше, чем мой собственный), и вижу Алекса. Он подходит ближе, снимает с плеча рюкзак и ставит рядом с моей сумкой. Хлопнув меня по плечу, садится на скамейку и вытягивает ноги. Вздыхает устало, проводя ладонью по лицу:

– Ну и денек! Две статьи, и обе срочно. Похоже, ты был прав насчет нашего секретаря – мисс Моран. Ей нравится меня эксплуатировать, теперь я и сам это вижу.

– И что на этот раз понадобилось хитрой жабе?

Алекс хмурится при моих словах, поджимает губы, но отвечает:

– Да чушь для городских новостей Сэндфилд-Рока! Обычная благодарность спонсорам от имени учеников и дирекции. Красочный отчет, чем живет наша школа в новом учебном году, и как мы поддерживаем нашего доброго мэра Болтона. Ничего нового, Картер, поверь. Год назад мы с Кевином писали о том же самом!

– Отстой.

– Точно. Но главное не это. Она не дает мне писать, о чем я хочу, понимаешь? Мои статьи называет недостаточно толерантными и собирается обсудить их на собрании школьного комитета!

Алекс вздыхает, и теперь уже я хлопаю его по плечу.

– Забей, Ал! Моран старая прожженная феминистка, которой не насрать на тебя. Она не хочет, чтобы ты споткнулся. Ты просто пока этого не понимаешь.

– Я пытаюсь, Картер…

– Но?

– Но несправедливость меня убивает! Мне нравится работать в школьной газете, однако я не соглашался молчать! И если в семьях с приёмными подростками есть проблемы, то кому, как не подросткам об этом говорить?.. Ты знаешь, что Тильда Стронг из десятого класса только этим летом дважды сбегала из дома?

– И?

– У этого должна быть причина! Я не верю, что все дело в ее характере и плохой наследственности, как уверяют родители. Чушь!

Я смотрю на Алекса и смеюсь. Вот уж кому наплевать на лакросс и на все драки в школьной душевой. Моего брата интересует журналистика и литература. Ах, да, еще гребаные судьбы несчастных людей, которым по большому счету нет до Алекса никакого дела.

Как всегда его волосы взлохмачены и, в отличие от моих, выглядят так, словно он весь день запускал в них пальцы. Сухие губы обкусаны, а на ладонях следы от маркеров.

– Чувак, ты можешь хоть один день прожить для себя? – говорю я в который раз. – Не думая о других? Какого черта ты рвешь задницу, Алекс?!

Но я и сам знаю ответ – не может. В этом его суть – верить в лучшее и давать людям шанс. Провидение еще в утробе матери, отвесив поровну общих генов, разделило нас на светлое и темное. Именно поэтому я вижу то, что никогда не увидит он. И, надо полагать, наоборот. Потому что, глядя на милую блондиночку Тильду Стронг, я вижу лишь лживую стерву и умелую манипуляторшу, готовую навесить петлю на любого, кто не позволит ей сосать из него кровь. И да, ее приемные родители правы, нет никаких чертовых причин, она просто такой родилась!

Мимо к парковке идут девчонки-старшеклассницы, и моя кривая улыбка притягивает их внимание.

– Привет, мальчики! Как дела? – здоровается одна, но я выбираю другую – у которой больше грудь, а в глазах есть то, что мне нужно – интерес, и отвечаю:

– Привет, Хлоя. Отлично выглядишь!

– Вас подбросить домой, Картер? У нас есть лишние полчаса!

Хорошее предложение, мне нравится. Я делаю вид, что размышляю, а Алекс поспешно мотает головой – так решительно, словно вообще боится оказаться возле девчонок:

– Нет, спасибо! Я остаюсь. Хочу дождаться Лену, у нее скоро закончится музыкальное занятие. Я обещал ей, что мы зайдем в кафетерий к Бобби. У нас… у нас есть повод, – вдруг смущается он.

Как предсказуемо, мы с девчонками озадачено переглядываемся. Но сегодня пятница, спешить некуда, и эти чертовы несколько минут наедине с братом для меня кое-что, да значат.

– Увы, девочки, – пожимаю я плечами, – в другой раз. Сегодня я хочу посмотреть, как мой брат, наконец-то, поцелует свою девчонку. Вы слышали: у него есть повод!

Старшеклассницы, хохоча, уходят, Алекс краснеет, а я вскидываю брови:

– Ну, что не так, Ал? Я же не виноват, что ты никак на это не решишься? И да, мне смешно! Никогда не понимал, что ты нашел в своем худом Трескунке, когда вокруг так много симпатичных Хлой!

Я поворачиваю голову и задумчиво провожаю девчонок взглядом. Размышляю вслух:

– Конечно, переспать с ними вряд ли получится, но целоваться они тебя точно научат. М-м, Ал? Я знаю, о чем говорю. Еще не поздно их догнать!

Конечно, Алекс сердится, вскакивает со скамейки и сердито бросает сквозь зубы:

– Придурок! Даже не начинай! Это не твое дело!

– От придурка слышу! – легко возвращаю я. – Конечно, не мое. Мне хватает и нашей малохольной сестры, чтобы я позволил вынести мне мозг еще одной зануде-малолетке! Что, Алекс, будешь ждать, когда ей исполнится восемнадцать, чтобы стать мужиком? Не смеши! Тебе скоро семнадцать, через год ты сам от скуки ее бросишь, потому что устанешь спускать вручную!

– У «нее» есть имя – Лена. И ты это знаешь!

– И что? Предлагаешь с ней подружиться?

Угол воротника рубашки Алекса снова загнут внутрь – старая привычка мальчишки-мечтателя, в детстве рассказывающего нам с сестрой выдуманные истории. Сколько себя помню, меня всегда в людях раздражала подобная небрежность, но странное дело, это раздражение никогда не распространялось на брата.

– Думаю, было бы неплохо! Во всяком случае, Лена хотя бы приходила в наш дом! Не понимаю, Картер, – Алекс хмурит лоб, рассматривая меня. – Почему ты всегда хочешь казаться хуже, чем есть на самом деле? Я же знаю тебя лучше всех. Ты не такой!

Снова он за свое. Я качаю головой и лениво его поправляю:

– Это немного не так звучит, Ал. Я для тебя не такой – есть разница. Это ты хочешь видеть меня лучше, чем я есть. Но это не так.

Я знаю, что он возразит, он никогда не устанет перетаскивать меня на светлую сторону, чего бы ему это ни стоило.

– Это так!

Выдохнуть получается сипло.

– Вот только не включай режим «зануды», Ал, а то я пожалею, что не ушел с Хлоей.