Ботаники не сдаются

Ботаники не сдаются
Янина Логвин

Итак, лучше сразу озвучить тезис: все любят Ивана Воробышка. Друзья, преподаватели, сокурсники. Это то, чего изменить нельзя. Кого любит Иван Воробышек? Всех. И определенно – никого.Пункт № 1: он нравится всем девчонкам без исключения, даже мне. Конечно, с условно-эстетической точки зрения и где-то глубоко в душе… А впрочем, я не привыкла обращать внимание на подобные мелочи!Пункт № 2: он не замечает таких, как я. Он не видит таких, как я. Для людей, подобных Воробышку, – нас просто не существует. Потому что такие, как я, находятся вне зоны его внимания.Пункт № 3: наплюй и действуй! И этот пункт на самом деле самый важный, потому что с сегодняшнего дня я решительно намерена все изменить!Пусть очкарик и заучка. Зубрилка, мелочь и скучный книжный червяк. Я скажу вам одно: ботаники не сдаются!

Янина Логвин

Ботаники не сдаются

Логика может привести Вас от пункта А к пункту Б, а воображение – куда угодно.

Альберт Эйнштейн

Я шагала по коридору учебного корпуса своего факультета, пробираясь сквозь лес студентов, и просто рычала от злости. Очень свирепо и зло! Про себя, конечно, рычала, потому что ботаники, как я, не могут рычать вслух. У нормальных людей это вызывает смех. Почему, спросите вы? Да потому что «ботаник обыкновенный» не живет эмоциями, он живет пространственно?временными кодами, алгоритмами, графиками и функциями. Является существом усредненного рода, а, следовательно, и подобных эмоций выражать не может.

А?а! Р?р?р?р?р?р! Дайте мне тонну бумаги, я исполосую ее на клочки! Еще как может!

Но, кажется, я отвлеклась и, чтобы объяснить вам, почему я так рассердилась, нужно рассказать подробнее.

Так вот, все началось с моего научного доклада ученому совету университета (который я представила в числе лучших студентов физико?математического факультета), и на который преподаватели согнали весь курс. И не моя вина в том, что, в большинстве своем, этот курс зевал, болтал и даже не думал париться проблемой расширения Вселенной. Как только я поняла, что никто из сокурсников мою теорию о пространственно?временных коридорах слушать не собирается, а на рассуждения о квантовой природе вещества и сверхзадачах человечества чихать хотел, я собралась, перестала заикаться и изложила ученым мужам мысль крупномасштабно и по существу. Немного увлеклась (рассуждая о возможном перемещении человека на расстояние в миллион парсеков), часа на полтора, но это же неважно! Когда разговор заходит о квантовой физике, время перестает исчисляться минутами! Уж вы?то меня понимаете!

Нет, доклад получился отменным. Я стояла с пунцовыми от счастья щеками и вспотевшим лбом, стирала с ладоней следы мела, преподаватели рукоплескали, и даже сам профессор Белоконев встал со стула и сказал веское: «Ай, молодца, Уфимцева! Эйнштейн ты наш! Вот она, будущая гордость страны!» А декан Крокотуха важно ткнул пальцем в студентов «Учитесь, бандерлоги!» и стряхнул с моих плеч меловую пыль.

В общем, я довольно выдохнула, покраснела, и отдала себя ученому совету на расспросы, пока студенты покидали лекционный зал. А когда разошлись, и себе выскользнула. Пошла, окрыленная одобрением старейшин факультета, учебными коридорами в туалет. Закрывшись в кабинке, сняла с плеч рюкзак, расстегнула джинсы… и не прошло минуты, как услышала за дверцей девичий смех и свою фамилию.

Что? Улыбка все еще не сходила с лица. Неужели наконец?то обо мне заговорили?! В груди важно зашевелилась гордость. Неужели мой доклад всем понравился?! Недаром мама с папой в меня так верили!

– …Уфимцева то, Уфимцева это. Надоело! Тычут этой тощей пигалицей, как достопримечательностью, словно время красных знамен еще не прошло. Скоро деньги за просмотр станут брать! А на что там смотреть?то? Ни фигуры, ни лица, одни очки и те – черепашье счастье! О походке – вообще промолчу, это же крот?муравьед какой?то! Могла бы, подземными ходами прошмыгнула, чтобы ее не заметили. Да она вообще о таком понятии, как «мода», слышала что?нибудь? Кто сейчас носит рубашки в клетку и джинсовые комбинезоны, как Дуня?гастарбайтер? И это при папочке?бизнесмене! Ему что, для дочери нормальной одежды жалко?

– А может, он потому и бизнесмен, что на дочурке?уникуме экономит! Подумаешь, за два года четыре курса универа окончила! Если ты в восемнадцать лет не знаешь, что такое депиляция и, ха?ха, петтинг, считай, что прожил жизнь зря!

За дверцей кабинки в два голоса ахнули.

– Лика, ты что думаешь она до сих пор того… нецелованная?

– Серьезно? Да ну! – подхватил второй женский голос. – Такого не бывает!

– Девочки, это с нормальными людьми не бывает, а с ботаншами?заучками – запросто! – из крана полилась вода, стукнула форточка, и потянуло сигаретным дымом. – Вы слышали, как она трещала сегодня? Я думала это никогда не закончится! Честное слово, даже голова разболелась! Квантовая физика – удавиться! Да кому она вообще интересна?

– Точно не мне!

Гордость в груди сжалась в комок, и душу больно оцарапали кошачьи лапы.

– Ну кто позарится на такой очкастый феномен с косой? Нашли Эйнштейна в юбке! Так и хотелось сказать Крокотухе: «Глаза разуй!» Мышь серая, обыкновенная, которой в личной жизни ничего не светит, вот что я вам скажу!

– Вот?вот! Меня потому и взбесил Белоконев со своим: «Катенька, гениально!» Будь она хоть трижды самой умной, ни один нормальный парень на такую страшилу даже не взглянет! У нее же вместо чувств – одни формулы!

– А вместо форм – геометрическая плоскость!

За дверцей снова звонко засмеялись.

– Уфимцеву целовать, все равно что зевать от скуки. Только представьте себе: он ей о сексе, а она ему об элементарных частицах и темных материях. Ах?ха?ха! Хотела бы я посмотреть на эту картину!

– Ее и не слушал никто, все ждали, когда это занудство закончится. Доклад, вы серьезно?! Я видела, как Сашка Гайтаев лизался на галерке с Крыгиной, а к Воробышку заливали девчонки с экономического. Уверена, поставь Белоконев свою Катеньку на кафедре в купальнике, парни все равно эту мелкую выскочку и не заметили бы!

Что?

Наверно, я бы так и стояла в кабинке остолбеневшая, раздавленная весом услышанных слов, если бы в рюкзаке не зазвонил телефон. Снова и снова, и очень настойчиво.

Девчонки всполошились. Застучали каблучками по кафелю к окну, пряча сигареты под подоконник.

– Эй, кто там? Эй! – и такой же дружной гурьбой пробежали обратно.

Я отступила от дверцы и прижала рюкзак к груди, чувствуя, как пылают щеки. Но уже не от гордости, нет. Сейчас они горели от стыда и обиды, и больно щипало в глазах.

Вот, значит, как. Очкастый феномен. Могла бы и сама догадаться, а не ждать обидных слов. Слишком опрометчиво с моей стороны было дать согласие на публичный доклад перед всем курсом. Меня не слушали, и к этому я была готова, а вот к тому, что успеют рассмотреть – нет.

И зачем я только решилась!

Разочаровываться всегда больно, терять гордость – вдвойне больнее, а быть объектом насмешек – несправедливо. Да, возможно, я не была Эйнштейном или красоткой, но я старалась и для них тоже, надеясь летом выиграть для университета грант на мюнхенской олимпиаде физиков. А это десять учебных мест в лучших ВУЗах Германии, Британии и Канады. Так неужели им и в самом деле важно то, как я выгляжу, а не то, какие логические цепи генерирует мой мозг? Неужели, будь я в купальнике, мои рассуждения о квантовом поле и стреле времени были бы услышаны?

Жаль, что нельзя провалиться сквозь землю, это бы в значительной мере облегчило мне жизнь.

Телефон вновь отозвался входящим звонком, и я вздрогнула.

– Эй там, в кабинке? Ты выйдешь или нет?

Открыв дверцу, я сжала рот и поправила очки. Сейчас главное – собраться и не раскваситься на их глазах. Нацепив на плечи рюкзак, я потупилась в пол и прошла мимо компании к умывальнику. Включив воду, заплескалась неловко под опешившими взглядами, прожигающими во мне дыры.

Интересно, если я не стану смотреть в их сторону, кошачьи лапы перестанут так больно царапать грудь?

– Да, это я. Мышь серая, обыкновенная. И чего уставились?

Девчонки молчали. Недолго. Я даже руки как следует высушить не успела.

– Упс, Уфимцева… Эй, Уфимцева, ты что, нас специально подслушивала, что ли?

Вот видите, все?таки есть плюс в том, чтобы быть умным. У некоторых индивидуумов, при внешнем наличии форм, в голове – ни одной приличной извилины! Все так плоско и ровно, что даже простейшей логической цепочки не построить. На глупый вопрос и отвечать не стала.

– А я все равно не откажусь от своих слов. Ботанша, она и есть ботанша! – отозвалась одна – самая высокая. – Правда, девочки? Почему нам за правду должно быть стыдно?

А им стыдно? Серьезно? Ха, насмешили!

– Так ты целовалась с кем?нибудь, Уфимцева? Не говоря уже о большем? Разреши наш спор. Помогла тебе твоя хваленая наука завоевать хоть одного парня? Что?то мы не заметили, чтобы сегодня хоть один воодушевился. Хотя ты, бедняжка, наверняка та?ак старалась! А, может, ты и не влюблялась никогда?

– Ну конечно, откуда ей знать, что такое петтинг! Сейчас она скажет, что любовь – для слабаков. Ах?ха?ха!

Дышать стало трудно. Неприятно это признавать, но насмешки попали в цель. Нет, не влюблялась никогда.

Одно дело, когда смеются за спиной и другое, когда в лицо. Все?таки права мама: пусть я и заучка, и внешне тихоня, но характером – точно в папу. Мне никогда не пройти мимо вызова. Желание доказывать и побеждать у меня в крови. Мне просто некогда обращать внимание на такие глупости, как внешняя красота. Я привыкла видеть красоту в природе атома и элементарных частиц. А чувства… Подождут чувства!