Хейта нахмурилась. От жесткой обиды защипало в носу. Слезы подступили к горлу, но не излились. Нечеловечьим усилием она подавила слабовольный порыв. Однако, жгучая ярость, зародившись в недрах ее существа, заполонила ее до краев, грозясь вырваться наружу.
Хейта задрожала, как натянутая стрела, жемчужные глаза разгорелись. И, не подумав о том, что противник был крепче ее, она пронзительно закричала и хищной птицей кинулась на Варха.
В глазах мальчишки успело вспыхнуть изумление, но оно тотчас сменилось наглой усмешкой – что такая козявка могла сделать ему? Пчела, и та ужалила бы сильнее! А в следующий миг случилось невероятное…
Едва ладони Хейты коснулись Варха, ослепительная вспышка, точно незваная молния, отшвырнула его в сторону, как пустой бесполезный мешок. Люди на мгновение крепко зажмурились.
Хейта стояла как вкопанная, силясь уразуметь, что произошло. В изумлении воззрилась на свои руки – обычные такие руки. Совсем как у других детей. Или… все же не совсем?
С земли, кряхтя и охая, поднялся Варх. Потирая ушибленный бок, он опасливо и ошалело покосился на Хейту. Она ищуще огляделась. Сделала шаг, – люди отпрянули, как от недужной. Девочка заметалась, взгляд ее стал растерянным. С нескольких сторон донесся встревоженный шепот: «Ворожея!»
– Эй ты! – лицо Варха еще носило печать былого испуга, но из-под нее уже рвалась на волю уязвленная гордость.
Хейта перевела на него оторопелый взгляд. Мальчик затоптался на месте, долго не решаясь ничего предпринять. Потом вдруг кинулся вперед с криком «Ну, я тебя!» и тут же замер. Хейта вскинула руки, но ничего не произошло.
Варх осмелел, злорадно оскалившись, стал наступать. Сделал приятелям знак рукой. Те двинулись следом, – ни дать ни взять свора оголодавших диких псов.
Сердце Хейты настороженно замерло. Кровь отхлынула от щек, в ногах появилась неприятная дрожь. Ярость, взыгравшая в ней, безвозвратно угасла. А вместе с ней, вероятно, рассеялась и та неведомая сила.
С отчаянной надеждой Хейта обернулась к Харту и тут же невольно отпрянула. Лицо охотника сделалось чужим, холодным и злым. Он глядел на нее в упор, мрачно и тяжело, точно желал пробуравить насквозь.
И тут Хейте вспомнилось, что жена охотника погибла от врачевания ворожеи. С тех пор он всех их возненавидел лютой ненавистью. Девочка обреченно опустила глаза. Помощи ждать было не от кого.
С тоской взглянув на обидчиков, она оробело попятилась. Варх издал торжествующий клич, и вся ватага ринулась вперед. В тот же миг Хейта бросилась наутек.
Она летела себя не помня, а противные завывания знай себе подгоняли. Оторваться от обидчиков труда не составило. Хейта всегда бегала на удивление быстро – только пяточки сверкали. Свернув на округлую площадь, она замешкалась.
На дороге, ведущей к дому, столпились кудрявые овцы. Время поджимало, раздумывать было некогда, потому она проворно юркнула в соседнюю улочку, чтобы тут же с маху налететь на старика с корзиной, полной грязной одежды. Корзина грохнулась оземь. Но на ногах дед все-таки устоял.
– Чтоб тебя лес покрал! – в сердцах выругался он.
На голову Хейты посыпалось пестрое тряпье. Запутавшись в нем, как муха в паутине, она рухнула плашмя. Но не растерялась, а тут же по-змеиному отползла в сторону, приникнув лопатками к теплому боку ближайшего домика.
Гонители ее, с гиками да воплями пронеслись по улочке, вконец сбив с толку обескураженного старика. Один из них замешкался, ищуще покрутился на месте, но не обнаружив беглянки, с диким свистом припустил дальше.
Хейта громко выдохнула. Хотела содрать одежду, что накрыла ее с головой, потянула за край, пальцы нащупали что-то холодное. Скосила глаза – застежка. Выходит, это плащ ей на плечи упал!
Самый настоящий плащ с капюшоном. Он-то и скрыл ее от преследователей. Великоват, правда, был. Подол по земле распластался. Зато цвета серого, неприметного. Оттого-то обидчики ее и прошли мимо.
Поразмыслив немного, Хейта решительно застегнула его на груди, виновато поглядела на старика и прошептала.
– Прости, дед Хал, за плащик потом рассчитаюсь.
Собравшись с духом, она принялась воровато пробираться узкой улочкой в сторону дома. Безликой тенью петляя меж дворами домов, Хейта подходила все ближе к цели. Впереди замаячил зубчатый частокол. Ее дом был крайним к воротам и бесстрашно взирал с пригорка на Заповедный лес.
Хейта метнулась к родным стенам, но запнулась на полпути и затравленно попятилась. У пригорка ее уже поджидали.
– Попалась! – ядовито прошипел Варх.
Ей бы взять да крикнуть своих. Но страх душил, и крик подыхал, едва успев зародиться в горле. Хейта пятилась так, пока не уперлась спиной в дощатые ворота. Рука сама незаметно нашарила засов. Тот лязгнул звонко. Обидчики ринулись с места, но было поздно. Хейта юркнула в узкую щель и была такова.
***
Она бежала куда глаза глядят. Пыльная дорога осталась далеко за спиной. Под ногами приятно шелестела нехоженая трава, бойко выстреливали из-под ног усатые кузнечики, взмывали ввысь вспугнутые птицы.
Хейта остановилась только, когда бежать совсем не осталось сил, а в глазах начало то и дело темнеть. Вполовину согнувшись, она уперла ладони в колени и принялась жадно глотать душистый летний воздух. Но тут же, опомнившись, вскинулась и пристально огляделась.
Вокруг зеленели перистые папоротники и кудрявые травы, пестрели на кочках медвяные цветы, гордо вздымались из-под земли корявые корни деревьев. Сами же деревья, густо поросшие мхом, возносили пышные кроны к бескрайним небесам.
– Заповедный лес, – оторопело прошептала Хейта.
Ей бы испугаться, ей бы броситься наутек, прочь из пресловутого места, напрямик через кусты, отколь ноги только что принесли. Но отчего-то девочке не было страшно.
Вконец отдышавшись, Хейта скинула застилавший взор капюшон и сделала шаг… Первый в жизни осознанный шаг навстречу неизведанному.
ВОЛЯ ПРОВИДЕНИЯ
Жук скрылся в кустах. Хейта бросилась следом, но Хальд ее перехватил.
– Рано по лесу бегать одной. Набегаешься еще. Ты этот лес будешь знать лучше, чем родную деревню, – на лицо его пала тень. – Люди, известно, станут насмешничать. Но ты не слушай людей. Будь верна себе. Слушай свое сердце, Хейта.
«Листы памяти» пастыря Найши
12 лет спустя
I
Птица летела быстро: взмывала вверх, ныряла вниз, уходила то вправо, то влево и снова вверх, вниз. Решающий взмах крыльев – и она закачалась на ветке колючего терновника, щедро усыпанного бирюзовыми ягодами-бусинами.
Тонконогая серая зарянка с пышной грудкой цвета порыжелой листвы с любопытством закрутила маленькой головой. Резкий порыв ветра растревожил молодой куст. Птица встрепенулась, темная ветка ударила по крылу. В тот же миг летунья зарделась, обращаясь в сноп быстро гаснущих искр. Свет истаял. Куст остался стоять: одинокий и невозмутимый, словно ничего не произошло.
Но ветер униматься не желал. Он растрепал подол серого плаща, взъерошил вишневые волосы, неуклюже запутавшись в складках спущенного капюшона. Хейта невольно поежилась.
Она сидела на замшелом бревне, согнув ноги в коленях. Один конец бревна уходил острым концом в землю, другой возвышался, растопырив могучие корявые корни, точно зубчатый горный кряж. Под бревном, на подстилке из травы, дремал лисоволк.
Густые брови Хейты сдвинулись в тяжком раздумье.
– И эта не улетела, – мрачно проронила она. – Попробую еще раз.
Сомкнув ладони, Хейта смежила веки и замерла, как изваяние. Она пыталась подобрать верные слова, но все, что шло ей на ум, – все было не то. В отчаянье воззвав к молчаливому сердцу, она поднесла ладони к губам и, наконец, прошептала вдохновенное напутствие.
– Лети далеко. За шумные реки и непролазные леса, за блестящие лица озер, за просторы диких холмов, к подножью Подоблачного хребта, в неведомые края…
Хейта распахнула глаза, в них расплескался жемчужный свет. Она вскинула руки и раскрыла ладони. Волшебная птица прошелестела тонкими крыльями. Зарянка устремилась вперед, потом вдруг метнулась в сторону. Девушка обернулась. Птица сделала круг над поляной, взмывая все выше и выше, пока не исчезла в наливавшейся небесной синеве.
– Вот так, – прошептала Хейта, – далеко.
Она огляделась, точно вдруг осознав, что сама-то не улетела никуда. Просиявший взор ее опечалился. И, опустив голову, девушка горько добавила: