Не оставляйте нас

– Что значит – «не оставляйте нас»? – заорала Ада старухе в обнаженное лицо. – Ты, древний биомусор, издеваешься, что ли? Вас – это землян, в смысле – Землю? «Не оставля-айте!» Скажи, да какого корпа мы вам нужны? Может быть, у вас, кто бы вы ни были, найдется для меня работа? Может, учиться меня отправите? Может, ребенка мне позволите родить и вырастить, своего, не суррогатного? Может, «Последний берег» активируется, отменит корпорации и вернет Землю людям? Или Маркс, Иисус и Че спустятся с небес и подарят нам коммунизм?

От крика маска Ады сползла на шею, но она этого не заметила. Индира схватила подругу за руку и попытались втащить назад, на дорожку, но Ада, не оборачиваясь, оттолкнула ее. Выхватила у женщины плакат, швырнула его на землю и принялась топтать.

– Никому мы тут не нужны! – продолжала она кричать не изменившейся в лице старухе. – Нас на этой сраной планете миллиарды, и все как один никому не нужны! Все, на что мы годимся – жрать дерьмовый базовый паек и передохнуть поскорее от вирусов! Это Марс теперь для людей, а Земля не для людей больше! А ты стоишь со своим плакатом и надеешься, что от этого что-то изменится, да? Ну что, ну кого мне здесь не оставлять?

И чего Ада так бесится? Она же выиграла в Лотерее, надо радоваться…

– Да прекрати ты! – Индира повисла у подруги на плечах. – Ты чего, хочешь в корп-полицию загреметь вместо Селектора?

Ада успокоилась так же быстро, как завелась. Индира надела на нее респиратор, взяла за руку и спешно потащила прочь.

Минуту спустя Индира обернулась. Старуха поднимала с земли свой плакат.

Глава 2

Виктор

– Виктор, голубчик, проходите! – приветливо загудел профессор. – Спасибо, что согласились лично посетить старика! Во плоти, так сказать, не через Сеть… Прошу вас, присаживайтесь.

Виктор подавил улыбку и уселся в предложенное кресло – мягкое, обитое натуральной тканью. Научный руководитель так и не надел респиратор, и Виктор, чуть поколебавшись, тоже снял свой. Это, конечно, нарушало карантинные правила, но в академической среде такие вольности были в порядке вещей. Все-таки лицом к лицу беседовать с профессором, деканом факультета марсологии – большая привилегия. Марсология отпочковалась от старой земной геологии тридцать лет назад, и профессор стоял у истоков нового направления.

– Угощайтесь, вода чистейшая, артезианская, – профессор налил гостю воды со льдом.

Графин был пластиковый, а вот стакан – из настоящего стекла.

– Благодарю вас, профессор, – улыбнулся Виктор. – Как ваше здоровье?

– Грех жаловаться, имплант прижился и справляется лучше, чем моя печень даже в далекой молодости, – профессор коснулся сенсора, чтобы чуть придвинуть к столу свое инвалидное кресло. – Неплохо я сохранился для шестидесяти пяти. Хотя, конечно, прадед мой в эти годы еще вовсю на охоту ездил… А вы, дорогой, и не знаете, верно, что такое охота. Гляньте на досуге в Сети, расширьте свое представление о нашем, хм, порочном земном прошлом. Но я вас позвал не о своих стариковских делах болтать, а, разумеется, о вас, о вашем будущем. Вот, хотел первым сообщить новости. Научный совет рассмотрел вчера вашу заявку о направлении на Марс…

– И что же решил совет? – спросил Виктор насколько мог небрежно.

Профессор вздохнул:

– Прения были весьма бурные, сами понимаете. Нет, научная ценность вашей работы сомнений не вызывает, рецензии блестящие… Но направить на Марс именно вас… когда…

– Понимаю, – Виктор сощурился. – Когда у каждого в совете есть собственные ученики.

– Дело не в этом! – всплеснул руками профессор. – Вы безусловно нужны на Марсе, с этим никто не спорит. Но ведь вы, с вашими… связями в «Детях человечества», могли бы давно уже быть там, если бы захотели.

– Мог бы, – ответил Виктор. – Как сын своих родителей – мог бы. Но тогда я стал бы обычным офицером корпорации. Солдатом, исполняющим приказы, винтиком огромной машины. Меня годами мариновали бы на административной работе, и я не имел бы права возразить. Я не этого хочу от жизни. Мне нужна собственная лаборатория, авторитет в научном сообществе, имя в науке и истории. И все это я могу получить, только если отправлюсь на Марс от университета, а не от корпорации. Никто не может отрицать, что я имею на это право. Много ли соискателей защитили докторскую степень в двадцать семь лет? Я добьюсь того, чего заслуживаю, и не через связи покойных родителей, а собственным трудом.

– Да вы не горячитесь так, голубчик! Вы, собственно, уже добились, это я и хотел вам сообщить… То есть, не то чтобы вы… Совет изыскивал всяческие предлоги для того, чтобы не включать вас в марсианскую программу. Тогда слово взял представитель инвестиционного комитета «Детей человечества» и практически открытым текстом заявил, что политика корпорации в отношении выдачи грантов будет прямо зависеть от уровня научных кадров…

– Иными словами, – усмехнулся Виктор, – корпорация купила меня у университета.

– И очень дорого.

– Спасибо за новости, профессор.

– Да не за что, право слово… Завтра вы получите протокол заседания и со всем ознакомитесь в подробностях. – Профессор пожевал губу. – Однако это я мог бы и по Сети вам сообщить… Поговорить я хочу о другом.

– Да, профессор, я весь внимание!

– Официальная резолюция ученого совета выйдет недели через две, знаете, бюрократические проволочки – неискоренимая университетская традиция…

Виктор заметил, что вода в стакане, который он держит в руке, едва не выплескивается. Скверно, скоро медкомиссия, а у него нервы не в порядке.

– И оформление вашего обследования в аккредитованном «Детьми человечества» медицинском центре уже началось. Отправим вас к лучшим докторам, то есть, конечно, на лучшие диагностические аппараты. Хотя в вашем случае это скорее формальность, «Дети человечества» к ученым в вопросах допуска по медицинским показаниям довольно лояльны. Годы в лаборатории никому здоровья не прибавляют, и эксперты по природным богатствам Марса чрезвычайно востребованы, потому, полагаю, затруднений не возникнет.

Профессор взял со стола древнюю стеклянную бутылочку из-под колы с частично сохранившейся этикеткой, рассеянно повертел в руках, поставил на место.

– Видите ли, по опыту могу предположить, что после резолюции ученого совета все произойдет достаточно быстро… Потому хотел побеседовать теперь, в спокойной, так сказать, обстановке. Понимаю, что направление на Марс чрезвычайно важно для вас и как для ученого, и по личным причинам… простите, что затрагиваю такую деликатную тему…

– Извиняться не за что, – ровно ответил Виктор. – Этой трагедии более десяти лет. Я давно отгоревал. Жизнь продолжается.

Родители Виктора были в числе тех, кто разрабатывал программу третьего этапа колонизации Марса. В те годы поток переселенцев возрос на порядок, их отбор, обучение и адаптация требовали самого тщательного планирования. Отец и мать Виктора погибли в теракте, устроенном группой «Земляне» – одном из многих.

– Понимаю, для вас важно продолжить дело родителей, воплотить их мечту… И все же я попросил бы вас обдумать своё решение еще раз.

– Обдумать? – брови Виктора поползли вверх.

– Вот видите, вас мое предложение удивляет, – быстро сказал профессор. – Я даже не уверен, что решение о переезде на Марс вы действительно принимали… Это же нечто само собой разумеющееся: лучшие из лучших стремятся покинуть Землю.

– Это же… естественно.

– Знаете, за последние годы из дюжины по-настоящему талантливых молодых ученых, прошедших мою кафедру, на Марс отправились пять человек. Еще трое заявку не подавали из-за здоровья… вирусы, ну или как я, – профессор похлопал ладонью по подлокотнику инвалидного кресла. – Остальные тоже мечтали продолжить карьеру на Марсе, но «Дети человечества» их заявки по разным причинам отклонили. Так вот, вы знаете, Виктор… никто из них после этого не продержался в науке и года. Кто-то ушел в другие сферы, кто-то просто… потерял интерес к какой-либо реальной деятельности и переключился на вирт. Они восприняли невозможность попасть на Марс как окончательное жизненное поражение, понимаете?

Виктор кивнул. Он, конечно же, тоже так бы это воспринял, но об этом не хотелось и думать.

– Но ведь и на старушке Земле не перевелась еще работа для геологов! – продолжал профессор. – Программа освоения арктических просторов уже полвека как свернута. Последний подводный купол построен двадцать лет назад, и используют их теперь только для культивации водорослей… Мало кто вспоминает, что когда-то человечество мечтало о новой Атлантиде! Да о чем мы только не мечтали… здесь, на Земле, понимаете? Не об одном только космосе.

– Да, разумеется, я вас понимаю, – ответил Виктор скованно.

Разговор стал его утомлять. Сегодня утром он посмотрел на счет за воду и решил, что обойдется гигиенером; теперь тело под лучшей рубашкой из натурального хлопка ощущалось липким. Пахнет от него, должно быть, как от балласта…

А ведь на Марсе, наверное, придется вовсе забыть про водяной душ, не говоря уже о праве ежемесячно посещать бассейн. Что поделаешь, тяготы фронтира.

– Я не требую от вас никакого ответа сейчас, упаси Маркс! – профессор явно заметил замешательство гостя. – Просто прошу задуматься о моих словах. Космическая экспансия – это прекрасно, но ведь даже по самым оптимистическим прогнозам в ней будет задействовано не более одной десятитысячной человечества. В то время как здесь уже более восьмидесяти пяти процентов взрослого населения не имеет работы. Вирусы всех категорий распространяются вопреки строгим карантинным мерам. Мировой океан пока что кормит нас, но ведь и его ресурсы не безграничны. Вы знаете, что растут только бюджеты на исследования, связанные с Марсом? А вот, например, финансирование селекции новых сортов водорослей с каждым годом сокращается.

Виктор вежливо кивнул и зевнул через нос, не открывая рта. Профессора он безмерно уважал и был благодарен за помощь с исследованием и, главное, продвижением его в научном сообществе, потому без колебаний принял приглашение лично приехать в университет в выходной день. Однако выслушивать смягченную версию пропаганды «Землян»… пожалуй, профессор мог бы проявить больше такта. Ведь именно «Земляне» убили родителей Виктора.

Виктор скосил глаза на браслет, чтобы проверить время. Вроде на вечернюю платформу он пока успевает…

– Человечество всю свою историю мечтало о космической экспансии, – продолжал разливаться профессор. – Конечно, героический фронтир всегда был уделом меньшинства… но ожидали ли мы, что большинство превратится в жалкие остатки, брошенные в цивилизационном тупике? Закономерный вопрос – если мы не способны навести порядок у себя дома, что сможем построить в новом мире? Что мы знаем о жизни марсианской колонии, кроме того, что «Дети человечества» показывают в бравурных рекламных роликах?

– Многое знаем, – терпеливо ответил Виктор. – Каждый корабль привозит отчеты, логи и показания приборов, результаты измерений, научные статьи… личные письма, в конце концов.

– Личные письма… – повторил профессор. – Вы знаете, что каждое личное письмо проходит корпоративную цензуру? И отправлять можно не более одного в три месяца… я не вижу для этого ограничения никаких разумных причин.