Я буду ждать тебя летом…

Родители не выбирали жилье. Предприятие, занимающееся производством медицинского оборудования собрали медицинских работников из разных городов страны, среди которых оказался и мой отец, и выделили им служебные квартиры. Потому и большинство соседей – папины коллеги.

Папа, будучи медиком, чувствовал себя неуютно в обществе маркетологов, технологов и инженеров. Но иного выбора у него не было. Предприятие обещало стабильную и хорошую зарплату, а мама обещала больше не пилить его по пустякам, если он согласится на переезд в столицу.

В ближайшей школе, куда меня перевели, учились дети папиных коллег. Возможно поэтому я не чувствовала масштаба многомиллионного мегаполиса. Все вокруг друг с другом знакомы, так или иначе пересекаются по работе, и правило пяти рукопожатий работало в нашем спальном райончике, как нигде. В школе оказалось не так плохо, как я представляла. Однако обзавестись друзьями мне долгое время не удавалось. Так же как и не удавалось найти занятие по душе.

Спасителем от нарастающего одиночества и синдрома белой вороны стала новенькая по имени Ангелина. Как оказалось, она тоже приехала с родителями из Уфы, поэтому шансов не подружиться у нас не осталось.

Ангелина выше меня ростом, и в свои одиннадцать лет выглядит значительно старше сверстниц. Кажется, ни новая школа, ни новые люди, нисколько ее не смущают, и даже напротив – ей нравится обращенное к ней внимание, как к новенькой девочке в классе.

С момента моей последней поездки в поселок с воодушевляющим названием прошло два года. Два года я не видела бабушки, хотя регулярно с ней созванивалась.

Мама переживала за бабушку. И все это время, пыталась найти возможность ее проведать, но постоянно появлялись причины препятствующие дальней поездке.

Этим летом папа, как и африканская рыба, продолжает копать песок на дне, разгребая дела, что появляются снова и снова. Помнится, в передаче говорилось, что рыба может жить так до девяти месяцев, а значит, мой папа уже дважды побил рекорд.

До конца летних каникул осталось две недели, но когда тебе тринадцать и ты проводишь все лето в душной квартире, без друзей и в обществе требовательной матери, четырнадцать дней кажутся гигантским отрезком времени. Я уже смирилась со своей участью, когда мама вошла в комнату и сообщила, что завтра же утром мы выезжаем к бабушке. Я не успела обрадоваться этой мысли, так как мама дополнила, что на то есть весомая причина: неней плохо себя чувствует. Причем узнала она об этом даже не от своей матери, а от знакомой, что жила на соседней улице. Это очень похоже на бабушку. Она бы не стала жаловаться маме на недуг.

Мы вылетели так рано, что всю дорогу я проспала. Мама повидалась с бабушкой, убедилась, что с ней все в порядке и тревога оказалась ложной, и вернулась в Москву тем же вечером. У них с бабушкой странные отношения. Я знаю, что они любят друг друга, но как-то не принято между ними проявлять эти чувства. А мне, как самостоятельной, почти взрослой девочке мама позволила остаться у бабушки до конца каникул, при условии, что я буду помогать ей по дому.

Стоило мне появиться во дворе родного домика, как бабушка радостно всплеснула руками, ласково обняла меня, расцеловала в обе щеки несколько раз, и даже чуть всплакнула от нахлынувших чувств.

– Как же ты выросла, балакайым! Заходи внутрь, – мы зашли в дом, откуда уже разносился ароматный запах травяного чая, а на столе стояло огромное количество тарелок со сладостями и пирогами. Бабушка явно проснулась засветло, чтобы успеть все приготовить.

А до чего они были вкусными… Ни одно гениальное блюдо самого известного ресторана не сравнится с бабушкиным яблочным пирогом. Меж тарелок увидела миску с любимыми конфетами, и набила «барбарисками» полные карманы сарафана. Про запас.

Целые сутки мы не отходили с неней друг от друга. Она заваливала меня вопросами об учебе, о новой квартире, обо всем на свете. А я, взахлеб рассказывала ей обо всем, что только могла вспомнить.

Какой бы энергичной она не оставалась в душе, годы не щадили ненейку. Ей с трудом давалась уборка, не говоря уже о том, что частенько приходилось выходить за продуктами и лекарствами. Ходила она тяжело, опираясь на трость, но при этом все равно старалась делать работу по дому самостоятельно.

Окутанная ее заботой, я и не заметила пролетевшей недели. До конца летних каникул оставалось семь дней и в воздухе уже чувствовалось приближение осени. В воздухе уже ощущалась прозрачная свежесть, какая бывает в дождливые дни сентября. Тучи заволокли небо, и готовы в любую минуту разразится ливнем. В такую погоду все кажется однообразным и серым, но в доме бабушки всегда тепло и светло. И даже нет той легкой грусти, что появляется в пасмурную погоду. Солнце за окном не режет глаз, все сдержанное и неяркое.

– Эх, хотела, кызым, поставить пирог, да мука закончилась, придется готовить что-то другое, – услышала я голос бабушки, что стояла у открытого буфета.

– Давай я схожу в магазин, – предложила я. Когда нет ветра и дождя, гулять в пасмурную погоду приятно.

На велосипеде я могла оказаться в центре, минут за пять – семь, но пешком пришлось идти все пятнадцать.

Путь к центру, где располагались магазины и культурный центр деревни, проходил мимо местной школы и детского сада. Между зданиями располагалось большое футбольное поле, на котором играли мальчишки. Когда я проходила мимо, они громко перекрикивались между собой.

– Правый фланг, правый фланг защищай! – кричал самый рослый из них.

Кто-то умудрился выпнуть мяч на дорогу, и пролетел у меня перед носом, едва не задев.

– Эй! Кинь сюда! – крикнул мне высокий мальчишка.

– Я не «Эй»! – нахмурив брови, крикнула я в ответ, но все же подняла с земли потрепанный мяч и бросила в сторону поля. Я так хотела забросить его подальше, но от внезапно нахлынувшего волнения, руки не послушались. Неуклюжее движение и мяч полетел вверх, упав не далеко от меня. Высокий парень, что кричал, расхохотался, а следом за ним и остальные. Стало обидно, и я высоко задрав нос прошла мимо, оставив мяч так и лежать на дороге. Парень крикнул вслед что-то еще, но я уже не слышала и ускорила шаг.

Так как к центру поселка вела всего одна асфальтированная дорога, обратно мне пришлось идти тем же путем. Мальчишки все еще играли, и завидев меня снова начали гоготать. Один из них, тот самый, что кричал до этого, с ехидным лицом направился в мою сторону, и снова выкрикнул: «Эй, стой!». Я жутко перепугалась. Он продолжал решительно и грозно шагать к дороге, когда прямо в него прилетел мяч. Он звучно отскочил от спины задиры, и мальчишка упал на колени в сырую траву. На лице парня появился гневный оскал, он резко встал, отряхнулся, и крутанувшись на носках зло запулил мяч в противоположный угол поля:

– Что за *** так сделал?!

На секунду я задержалась. Пыталась присмотреться к фигуре вдалеке, что стояла у ворот, но чувство тревоги прошептало, что лучше воспользоваться моментом, пока внимание бугая переключилось и уносить ноги.

Испорченное походом в магазин настроение исправила бабушка, приготовив вкуснейший пирог.

Лето закончилось. Две недели в гостях бабушки стали самыми замечательными за все врем каникул. Забирать меня приехала мама. Она как всегда оказалась не в духе. Каждый раз оказываясь в поселке, в котором а провела детство мама становилась серьезнее обычного, взгляд острее, подбородок приподнимался вверх, а голос становился таким, будто она директор банка, не иначе. Она явно пыталась произвести впечатление на людей, которым не было до нее особого дела.

Увидев как тяжело бабушке справляться одной, она увезла ее вместе с нами в столицу. Отрывать неней от быта и родного дома было жестоко. Не говоря уже о том, что Буяна пришлось отдать мужику с соседней улицы. Я плакала, прощаясь с добрым, игривым псом. Мама оправдывала себя тем, что эта собака стара и от нее нет никакого прока, а я удивлялась тому, какой черствой иногда может быть мама.

По приезду в Москву, мы часто с неней вспоминали лето в деревне, наш милый домик и дедушку. Тоска по родине не оставляла бабушку ни на минуту. Я видела, как медленно она чахнет в каменных стенах города, который совсем не принимал ее. Да и она не старалась влиться в городскую суету. Почти не выходила из дому, боясь потеряться. И в целом, весь город зарождал в ее душе одни лишь тревожные чувства. В нем бабуля не чувствовала себя уютно и тепло. Похоже, замечала это я одна. Бабушка никогда не жаловалась на жизнь, не в ее это было правилах. У мамы не было времени замечать, как неней трудно ужиться на новом месте, либо она упорно игнорировала ее состояние. Папа и вовсе все время проводил на работе, а приходя домой заваливался спать. Кажется, он и своей-то жизни не замечал, не говоря уже об окружающих.

Я пыталась хоть как-то скрасить серость будней бабушки. Брала у нее уроки кулинарного мастерства. Удачнее всего получались сырники и картофельные драники. Иногда мы вместе выходили на прогулку, и под руку брели по аллеям, усыпанным шуршащей листвой. Каждую неделю я покупала для не газеты с программой телепередач. Перед тем как начать ее читать, она начинала искать очки, которые волшебным образом, почти всегда, оказывались у нее на голове. Мы вместе находили в телепрограмме какой-нибудь интересный сериал, а после просмотра обсуждали, какая же тяжелая судьба у красавицы Жади, и какая веселая Донна Жура.

В этот период жизни неней была моим лучшим другом.

Глава 3 Долгожданная встреча

Кто ищет друзей, достоин того, чтобы их найти;

у кого нет друзей, тот никогда их не искал.

Г.Э. Лессинг

Элина

Старость брала свое. Из года в год здоровье бабушки слабело, поэтому мыслей вернуться в деревню, хотя бы на лето, мама не допускала.

За пять лет я закончила школу, и пошла по стопам отца. Богиня Гигея покровительствовала мне, и поступить на педиатрический факультет РГМУ оказалось не так сложно.

Ангелина, с которой мы до сих пор дружим, пошла учиться вместе со мной, и потому студенчество оказалось веселее, чем я представляла.

– Может, съездим куда-нибудь отдохнуть этим летом? – я кружилась вокруг мамы, переминаясь с ноги на ногу, размышляя как бы завести разговор из далека разговор о поездке в деревню.

– Элина, у папы еще не скоро отпуск, – отмахнулась от меня мама, как от назойливой мухи, продолжая наводить красоту сидя за белым трюмо, какие бывают в гримерках театра.

– А, может, мы с бабушкой поедем в деревню? Она говорила, что хотела бы повидать подруг, тех, кто еще жив, но одна неней полететь не сможет.

– О, не-е-ет, – мама схватилась за голову. – Опять ты начинаешь?! Каждый год одно и то же… Элина, ты хоть представляешь, что там сейчас происходит? Куда вы поедете? Там дом наверно развалился давно. Я, конечно, попросила присмотреть за ним соседку, но …

– Мам, пожалуйста, пожалуйста, пожа-а-а-алуйста! – я смотрела на нее умоляющим взглядом, в ответ она склонила голову, посмотрела на меня в зеркало и сделала глубокий вздох.

– Хорошо, – сдалась она. – Надеюсь, ты отстанешь от меня со своей деревней хоть на какое-то время. Забронирую билеты на понедельник, – мама продолжила красить ресницы, смешно открывая рот буквой «О», а затем тихо произнесла, – вот и куда ее на старости лет несёт? Не сидится дома, ребенку уже мозг промыла… – закатила глаза, вздыхая, помотала головой, и принялась красить губы.

После фразы «Забронирую билеты на понедельник» я уже не слышала ее бормотаний, а с криком «Ураааа!» прыгала от радости, открывая шкаф в поисках купальника, спортивного костюма и других, необходимых в поездке вещей. С этого момента начались счастливейшие девяносто два дня моей жизни.

Самолет приземлился ранним утром. Аэропорт Уфы встречал нас неоновыми надписями, желающими счастливого пребывания на земле Башкирии. Когда мы вышли на улицу, я жадно вдохнула теплый и сладкий воздух. Совсем не такой, как в Москве.

Еще час езды на такси, указатель с надписью мечта «Мечта», направил нас в сторону поселка.