Ничья земля. Книга 1

Интересно, сколько времени у них есть – минута-две?

В пассажирском отсеке, у дверей, стояли две турели с пулеметами – справа и слева. Над ними болтались ремни подвеса.

– Пристегнитесь, – крикнул Сергеев и полез в кабину, зацепившись кобурой обреза за узкий проем.

Такую штуку он, конечно, еще не водил. Он, вообще, летал на вертолете много лет назад, и была это легкая разведывательная модель, а не этот беременный таракан-ракетоносец. Но летал тогда Сергеев хорошо, с удовольствием, ему нравилось пилотировать все, что летало, нравилось и ощущение самого полета, и ощущение скорости. Инструкторы старались не научить водить конкретную модель, а привить навыки, и это было правильно.

Опускаясь, а вернее, плюхаясь в кресло, Сергеев зашарил глазами по приборной панели, разыскивая знакомые названия на шильдиках, чувствуя, как стремительно уходят в ничто секунды, отпущенные судьбой на спасение. Сообразив что к чему, он защелкал тумблерами, пристегиваясь одной рукой, и с облегчением услышал гул запускающихся турбин.

Холодно. Сразу поднять машину, конечно, рискованно, нужно прогреть двигатели, а времени на это не было. Помолясь о том, чтобы масло в редукторах было чуть пожиже солидола, Сергеев увеличил обороты. Если шестерни все же хрустнут – тогда главное успеть выскочить. Иначе накроют первым же залпом. Видно через стекла было плоховато: мешала не успевшая засохнуть кровь того парня, которого размазало взрывом о колпак.

Из подобранного шлема несло потом и лосьоном для волос. Сергеев, борясь с тошнотой, нахлобучил его на голову и подключил штекер радиосвязи.

– На подлете! – заорал ему в ухо незнакомый голос. – Еще поворот и все! За этим поворотом!

– Гриша! Я первый! Я первый иду, держись надо мной!

Сергеев понял, что в его распоряжении меньше 30 секунд.

«Хер с ним, с редуктором!» – неожиданно спокойно подумал он и толкнул ручку вправо и на себя, одновременно увеличивая обороты до разумного предела.

Тяжелую машину поволокло по земле, по направлению к мосту, разворачивая вокруг оси.

«Взлететь не взлечу, – подумал Сергеев, не давая вертолету закрутиться, – но вас, бляди, встречу со всем гостеприимством. Только бы не въехать ни во что хвостом!»

Колеса шасси скребли по асфальту, винт молотил воздух – Сергеев успел развернуть пушки по направлению к повороту реки в тот момент, когда из-за него выскочила первая машина.

– Держитесь, – заорал Михаил и, не целясь, выстрелил из пушки и двух носовых пулеметов.

– Твою мать! – заорал голос в наушниках. – Вверх, блядь, вверх!

У парня, пилотировавшего первый вертолет, реакция была превосходной – «вертушка» взмыла вверх, как воздушный шар, показав брюхо, в которое Сергеев таки попал из пулемета. Брызнули искры – пули отрикошетили от брони. Вторая машина, уходя от столкновения, едва не влетела в росший на берегу сосняк, но, взвыв турбинами, выровнялась, встала к Сергееву боком, и он выстрелил и по ней, задирая нос своего вертолета. Со стороны, наверное, казалось, что у его «вертушки» пляска святого Витта, но это было единственным возможным способом не дать охотникам выйти на боевой курс.

Мат из наушников несся такой, что Сергеев на мгновение подумал, что может и покраснеть ненароком. Машину бросало – очередь вышла совершенно неприцельной – в белый свет как в копеечку, что называется «в направлении» противника.

Он, естественно, промахнулся, но страху нагнал, и второй вертолет прыгнул вверх, вслед за товарищем, не сделав по ним ни одного выстрела.

Винт уже вращался с рабочей частотой – редуктор выдержал. Выли турбины. Сергеев пытался предугадать действия противника, но, кроме того, что на их месте он бы попытался атаковать с малой высоты, выйдя на обратный курс, – ничего достойного не надумал. Оставалось надеяться, что и у охотников на большее воображения не хватит.

Он добавил обороты и с натугой поднял еще неразогретую машину над площадкой – хвост выписал в воздухе несколько восьмерок, но Сергеев уже чувствовал, что «вертушка» слушается. Теперь дело за рефлексами, если они еще остались. А если нет – по крайней мере, смерть они встретят достойно.

Выводя машину над руслом, Сергеев посмотрел на лагерь – ветер, поднятый лопастями, рвал материю палаток и раздул костер, в котором весело пылало тело убитого пилота.

Бойцов штурмового отряда Равви не было видно, но Михаил оценил их выучку и понимал, что может рассчитывать на огневую поддержку.

– У них вертолет! – истерично заверещал кто-то по радио.

– Ну и хули? – другой голос, более спокойный. Тот, кто матерился, похоже. – Чего орешь?! Сейчас завалим как миленького! Пошел! Пошел!

Эфир опять наполнился матом.

Пилотам было страшно, и Михаил их понимал. Встретить вооруженного противника лицом к лицу и стрелять по практически беззащитным людям, прячась за броней, – совершенно разные вещи. Ну ничего, внесем в вашу жизнь разнообразие.

Кнопка ведения ракетного огня была расположена на торце рукояти управления – Сергеев откинул предохранительную планку и положил палец на красную клавишу.

Его вертолет висел над мостом, вода под ним разбегалась в стороны и мутнела.

На пилонах были не ЗУРы, а ПТУРСы, но в данный момент особой разницы не было – лишь бы произошел захват.

Сергеев с удовлетворением отметил, что его машина хорошо стабилизирована, высота зависания не плавает, дыхание, было сбившееся, выровнялось, и улыбнулся сам себе за темным стеклом летного шлема. В прицелах он видел сосняк, густо облепивший поворот, маленький песчаный пляж на излучине. А потом в сетку лазерного дальномера влетел вертолет противника и расцвел вспышками пулеметного огня. Стараясь не думать о потянувшихся к нему трассерах, Сергеев увидел вспыхнувшую надпись Locked и плавно, задержав выдох, как на стрельбище, нажал на пусковую кнопку.

Ракеты сорвались с направляющих, распустив огненные хвосты. Расстояние было метров 400 – для захвата, тем более на встречных курсах, маловато. Вертолет не тихоходный танк, но современная автоматика сработала образцово. Обе ракеты пошли на цель по лазерной подсветке, компьютер успел зафиксировать информацию о захвате и включить инфракрасные датчики, обычно выводящие ракеты на удар в двигательный отсек танка, который имеет более высокую температуру, чем остальные его части.

У вертолета тоже было такое горячее место – его моторы были хорошо прогреты, турбины вращались, масло в редукторе было горячим и жидким. На фоне холодного воздуха для боевого компьютера ракеты он пылал, как факел, наполняя пространство вокруг себя красным свечением.

Ракета рванулась на поток инфракрасного излучения, как легавая за зайцем. Будь расстояние побольше – вертолет еще мог бы уйти от атаки или отстрелить тепловые ловушки, и ракеты, не успев сманеврировать, разорвались бы в лесу, но в момент переключения датчиков дистанция была уже менее 140 метров.

Пилот попробовал увернуться. Одна ракета проскочила мимо, а вторая ударила в кожух двигателя и разорвалась уже внутри. Вертолет полыхнул белым огнем и врезался в стволы сосен, круша их, как соломинки.

Зрелище огненного шара, вломившегося в лес, как Тунгусский метеорит, завораживало. Сергеев невольно отвлекся и едва не поплатился за это, вторая машина вышла из поворота в скольжении и дала залп с правого и левого пилонов. Ему ничего не оставалось, как бросить вертолет назад и вниз, за уцелевшие опоры разрушенного моста. «Вертушка» грузно просела, едва не коснувшись рулевым винтом воды, словно отпрянувший человек, потерявший равновесие, потом тяжело клюнула носом – лопасти винтов просвистели в считаных сантиметрах от старой кирпичной кладки – и в следующий момент, окунув шасси в воду, машина все же удержалась от падения.

Обе ракеты угодили в мост – одна в плиты перекрытия, образовывавшие настил, вторая в саму опору. Взрыв не сорвал плиту, только приподнял, зато кусок парапета – пятиметровая конструкция из ржавой арматуры, облепленная полутонной бетона, полетела, как легкий листок, гонимый ветром. В облаке из осколков кирпича и бетонной пыли она плыла прямо на Сергеева, на фонарь кабины, на сверкающий круг несущего винта, плыла медленно и неотвратимо, извиваясь своим нескладным телом, напоминая изуродованную модель ДНК из школьного учебника по биологии.

Михаил даже не испугался. Он знал, что умрет в тот момент, когда бетонно-стальной хлыст ударит по кабине, – бронированный колпак разлетится вдребезги, осколки пластика, стекла и металла смешаются с кусками его тела. А вертолет просто вгонит в ил на дне реки за один миг. Как там в былинах: «Размахнулся Илюша и вогнал ворожину в сыру землю по самую макушку!» Деваться было некуда – не нырнешь, не взлетишь – ни времени, ни места. Сергеев закрыл глаза, подумал «Господи, прости меня!» и понял, что на самом деле никогда атеистом не был.

Те, кто строил этот мост почти восемьдесят лет назад, работали на совесть. Арматура, составляющая каркас для парапета, была перевязана и обварена добротно, без халтуры – страной правил «усатый вождь», и за халтуру вполне могли и лоб зеленкой намазать. Там, где парапет кончался, переходя в лишенные архитектурных излишеств столбики, напоминающие стелы на братских могилах, только почему-то с лавровыми веночками на вершинках, безымянный сварщик постарался на славу. Сварка выдержала полсекунды – ровно столько, чтобы хватило времени погасить чудовищную энергию инерционного движения.

До смерти Сергееву не хватило метра полтора, а может, и меньше. Парапет застыл в воздухе, как на стоп-кадре, раздался хруст, и вся конструкция рухнула вниз, миновав колпак кабины и винты.

«Вот я тебя, суку!» – подумал Сергеев и бросил вертолет вверх, одновременно скользя вправо, чтобы, вынырнув из пылевого облака, с превеликим удовольствием надрать противнику задницу.

Ми-8МТ не был похож на ту скорлупку, на которой он учился пилотировать, но на подобной машине, правда, более старой и легкой, Михаил когда-то летал в Африке. Тяжелый «Хайнд» никогда бы не смог спасти их в такой ситуации – «Ми», на пределе возможностей, но мог!

Вертолет взмыл над оседающими развалинами, прикрывшими его от смертельного удара – темная туша в вихрях кирпичной пыли. Рука Сергеева лежала на пусковой кнопке, но противника не было.

Ярко пылала сбитая машина, валились в реку две полувековые сосны. Покрытые белым инеем берега оттеняли черную ленту реки. Стрелять было не в кого.

– Неплохо, дружище! – голос был громкий, звучал отчетливо. Сергеев даже вздрогнул в первый момент. – Хочешь, угадаю, где воевал?

Спокойный такой голос, настолько спокойный, что Михаилу стало неуютно.

– Вряд ли, браток! – он постарался, чтобы его голос прозвучал так же уверенно. – Попробовать можешь, но угадать – тут уж прости!

– Чего уж там, прощаю! Лет тебе сколько?

– Мне? Сорок семь.

– А, почти погодки, значит? Анголу ты не застал. Сомали? Ливан?