Живодёр

Закрыв ноут, я иду к шкафу и начинаю в нем рыться. Несмотря на неудачу с Дианой, я все же знаю, что мне можно сделать. Эх, эта ее мама! Я никогда ей не нравился, хоть и знакомы мы относительно недавно. Нет, это какое надо иметь воспитание, чтобы прямо при человеке говорить, что “он какой-то себе на уме”? Я виду не подал, но все же запомнил. Что тут скажешь – родители. Считают своим долгом оберегать чадо от всего, что им самим не нравится, а потом удивляются, почему ребенок вырастает замкнутым и неспособным к нормальному социальному существованию. Думая об этом, я достаю свои любимые джинсы и свитер, предвкушая предстоящую ночь.

Нет, родителем надо уметь быть, иначе вы рискуете потерять ребенка. Скажу вам по своему опыту – он не простит вам ваших ошибок. Когда вырастет, бросит и никогда не вернется, не потому что он такой неблагодарный ублюдок, нет. Просто он таким вырос, не способным простить вас. Вы его таким воспитали. Заканчивая одеваться, я иду в коридор и надеваю свои любимые армейские ботинки.

Кажется, все готово.

Ночной город всегда поражает своим загадочным затишьем. Удивляешься тому, как умело и быстро попрятались все эти сотни тысяч муравьев, что в иной раз ни одного не увидишь за ночь. Тьма, абсолютная и одинаковая для всех, опускается, выползает из теней и захватывает все, до чего не достают электрические лучи ламп и уличных фонарей. Прекрасное время для того, чтобы успокоиться, собраться с мыслями и сделать то, что уже давно собирался и планировал. Любое дело должно быть выполненным, иначе время, потраченное на него, уходит безрезультатно. Я иду по затемненной стороне улицы и гадаю, какой из старых фонарей померкнет первым.

Иногда, гуляя в такое время, я замечаю, как один из них гаснет прямо над моей головой, иногда они зажигаются, стоит мне выйти из-под их сени. Ночной ветер обдувает лицо и холодит тело, но я уже привык этим условностям. За все время дороги мне не встречается ни души.

И вот я останавливаюсь у большой витрины. Мой добрый взгляд скользит по содержимому прилавков магазина, и я вижу всевозможные клетки, когтеточки и сорта кормов. Поднимаю голову и вижу знакомую вывеску зоомагазина – я на месте. В свете фонаря я различаю свое отражение в витрине – абсолютно черный неразличимый силуэт в шапке, куртке, теплых штанах и ботинках.

Я мог бы провести этот вечер лучше, и мне представился размытый образ спящей рядом Дианы. Я вздыхаю и, отогнав этот образ, иду от витрины в переулок за магазином. Здесь довольно темно и стоит мусорка, но вот рядом с ней находится то, что я ищу.

– Кис-кис-кис. – скрывается с моих губ, и из старой коробки мне навстречу выходит милый белый котик. Он не спешит подходить и сначала нюхает миску. Она пустая, и я разочаровываюсь. Надо наполнить.

Кот подходит ко мне и ласково трется о руку в перчатке. Я чешу ему подбородок и улыбаюсь.

Сегодня замечательная ночь. Котик смотрит на меня добрыми глазами и мурлычет. Как я и говорил, важно оставаться на позитиве и регулярно его подпитывать.

***

– И что она?

– А что? Взяла и выгнала его, алкаша этого!

Две женщины явно нашли друг друга в мире одиночества. Продавщица зоомагазина так некстати оказалась маминой подругой, и маленькой Оле было невыносимо скучно ждать, когда они наговорятся. Вдоволь наглядевшись на попугаев и хомячков, она теперь тянула маму за рукав.

– Ну мааам…

– Ну что? Что случилось? Не видишь – мама разговаривает. – чуть недовольно произнесла мама, но, увидев лицо дочки, смягчилась: – Ну, чего ты хочешь?

– Когда мы уже пойдем? – принялся канючить измученный скукой ребенок, и тут в разговор вмешалась продавщица:

– Нам еще надо поговорить с твоей мамой, но ты можешь кое-чем помочь. – сказала она мягко. – Помнишь нашего Васеньку? Там, в коробочке спит? Вот, – она достала с прилавка пакетик кошачьего корма, – пойди-покорми его. Он будет рад, погладишь его.

– Хорошо! – радостно отвечает Оля и, схватив пакетик, бежит из магазина. Наконец-то что-то интересное! Счастью детскому нет предела.

И вот Оля в переулке. Там довольно грязно и почему-то пахнет тухлятиной – наверное, из мусорки. Оля по-детски зажимает нос и начинает через него звать Васеньку.

– Бася! Кис-кис-кис! – но “Бася” не выходит из коробки, и миски нигде нет. “Наверное, спит”, – думает Оля и решает потревожить сон котика. Опустившись на коленки, девочка с радостной улыбкой заглядывает в коробку.

Раздается оглушительный детский крик, и женщины в магазине, бросив разговор, бегут наружу. Заходят в переулок, а там Оля сидит у стены поодаль коробки и плачет. Мама берет ее на руки – девочка страшно перепугана. Ее ладошка хватает мамину куртку и оставляет на ней красный отпечаток. Продавщица заглядывает в коробку и еле сдерживает рвотный позыв.

Наверное, ей еще ни разу не приходилось видеть освежеванного кота. Продышавшись, она встает с ног и вдруг видит за коробкой кошачью миску. Она до краев наполнена кровью.

Глава № 2

Я открыл глаза. В голове только начало проясняться, когда я ощутил ломоту во всем теле. С кряхтением я кое-как перевернулся на спину и ощутил, как давление на грудь отступает, и воздух врывается в мои легкие.

Кажется, я вчера уснул прямо здесь, на полу своей квартиры. События вчерашней ночи всплыли в памяти, и я, вопреки ноющей боли в конечностях, расплылся в улыбке.

Кровь.

Мясо.

Оглушительный визг.

Я взглянул на свои руки и увидел, что они перепачканы до локтей. Кровь на них свернулась и теперь осыпалась бурой крошкой. Вспомнилось, как меня кто-то окрикнул по пути домой, и мне пришлось бежать, и, хотя за мной никто не гнался, я не останавливался, пока не домчался до своей квартиры и не закрыл за собой дверь на все замки. Лишь затем я понял, что только что чуть не разорвал легкие, и ощутил, в какой бешеной адреналиновой эйфории колотится в груди мое сердце. Мне стало так хорошо, что я громко расхохотался и… Все. Видимо, тогда я и отключился.

Удивительные чувства. Их не испытаешь ни в кино, ни за книгой, ни в театре. Тонус не на день – на неделю, залог хорошего настроения и успехов в делах. Была бы моя жизнь такой… восхитительной, если бы не мои “приключения”? Возможно, я был бы так же несчастен, как и почти все вокруг.

Но у меня есть мой секрет. Мой источник позитива. Поулыбавшись еще чуть-чуть, я наконец поднялся и пошел в ванную. Обычно я более щепетилен, но этой ночью мой мир словно перевернуло. Думаю, раз меня никто не видел, то можно простить себе эту слабость.

Или видел? Бросив грязную куртку в корзину для стирки, я остановил взгляд на отражении в зеркале. “А если все же видели? Меня ведь окликнули.” Я ощутил, как на смену умиротворению пришла тревога, и я, сам того не ожидая, сглотнул. “Он мог запомнить, как я выглядел.” Мой взгляд опустился на куртку в корзине, и я резко схватил ее. “Избавиться, выбросить, нет, – сжечь!”. Я выбежал из ванной и, взяв на кухне зажигалку, вернулся обратно. Лишь теперь ко мне начала возвращаться трезвость ума. “Нет, не здесь, боже. Что я делаю? Меня окликнули как минимум в километре от магазина. Все в порядке.” Я положил зажигалку в карман джинсов. “Если и понадобится – сделаю это позже. Все хорошо.”

Я вновь подошел к зеркалу, и мне стало легче. Но руки, все еще покрытые кровью, вызвали порыв потаенного страха, и я принялся их мыть. Кровь стиралась неохотно, словно впитавшись в кожу, и я уже взялся за щетку для одежды, как вдруг в куртке звякнул телефон. “А я ее сжечь хотел, идиот!” – я, вздохнув, вытер недомытые руки о ту же многострадальную куртку и достал мобильник.

Шеф. Черт, я проспал работу. Все словно летело из рук, норовя утащить за собой все, что еще цело, и я сделал медленный вдох. Нужно было срочно взять себя в руки. Я вел себя как какой-нибудь дилетант – это было необходимо пресечь. Приведя мысли в относительное спокойствие, я вернулся к водным процедурам.

На работу я опоздал прилично, и вместо обычной утренней суеты я увидел напряженный труд. Даже Рома, который обычно в такой час успевал сыграть матчик в стрелялке, сейчас что-то усердно печатал. Я ни с кем не здоровался, не произносил ни слова – ноги сами несли меня к моей кабинке, и мне все время казалось, что коллеги смотрят мне вслед.

Но на месте меня уже ждали. Это был наш начальник – Юлия. Женщина уже в годах, она достаточно строго относилась к своим работникам. Обычно я не попадаю под раздачу, но, видимо, сегодня карма как следует на мне отыгрывалась. Юлия смотрела то на меня, то на свои часы – я отзвонился ей полчаса назад, сказав, что буду через десять минут.

– В чем дело? – спросила она меня с ходу, и я вздохнул:

– Не представляю, что случилось —, будильники подвели или я просто слишком крепко спал. Извините меня, – я включил свою самую жалобную мину, – я ведь не часто так подвожу…

– Не нужно, – вдруг прервала меня Юлия, – я все понимаю. Но учти – свой купон ты израсходовал.

– Купон? – переспросил я и тут же вспомнил: пара смен в выходные позволили мне заработать, так сказать, поблажку от нашего шефа. Я тут же добавил и улыбнулся: – А-а, точно. – и наигранное сожаление: – Эх, хотел придержать до весны.

– Ты всегда можешь получить еще. – сказала Юлия. – А теперь давай за работу – я жду отчет по твоему отпугивателю.

Я кивнул с готовностью, и начальница оставила меня со своими встревоженными мыслями. “Повезло”, – подумал я и почувствовал облегчение. Все же полезно иметь хорошие отношения с людьми.

Смахнув пот со лба, я положил сумку под стол и включил компьютер. Работа всегда помогает отвлечься от неприятных размышлений, и в этот раз она не подвела.

Обеденный перерыв подкрался незаметно, настолько я погрузился в работу. Отчет, обещанный Юлии, был уже на стадии завершения, и я удовлетворенно потянулся, разминая все еще ноющие после ночи кости. Вокруг шел привычный гомон, понесся аромат еды, и вот тут я осознал, что сегодня не сделал себе обед. Неприятно – пришлось отправиться к автомату за какой-нибудь шоколадкой. Пока я искал мелочь в карманах, мое внимание привлекла секретарша, болтавшая о чем-то с подругой неподалеку.

– …И что говорят?

– Говорят, что это уже не первое убийство.

Пятак выпал из моей руки и звонко ударился о плитку под ногами, но женщины этого не заметили. Я вдруг ощутил, как на лбу выступил пот.

– Я теперь не знаю, как дочку одну в школу отпускать. – продолжала секретарша. – Сестра моя уже в полицию звонила – у них там бардак, никто ничего не знает и не говорит.

– Так он что – и детей… тоже? – неловко спросила собеседница, и я нахмурился, позабыв об автомате с едой.