Одержимый травник. Одноместное кладбище

Стоило ему войти в проржавевшие ворота погоста, как на него навалилась тяжесть. Каждый шаг давался с трудом и чем ближе травник подходил к центру, тем тяжелее было двигаться. В раскуроченной могиле что-то противно булькало. Иакову хватило одного быстрого взгляда, чтобы понять, у него намного меньше времени чем он изначально предполагал.

Могила была набита телами, костями и гноем. Сотни облезших, сгнивших лиц смотрели из провала. Конечности барахтались в гное, тела переплетались, подобно клубку змей. Вот один покойник цепляет другого за щёку и разрывает ему рот. Другой, переползая через острые кости, вспарывает живот и разваливается как переспелый помидор. Одному удаётся подняться на ноги, он стоит на головах и протягивает руки, ему не хватает совсем чуть-чуть чтобы схватиться за край могилы. Травник уже приготовился к встрече с разложившемся трупом как опора мертвеца пошевелилась, и он рухнул в бульон, разбрызгивая гной с кусками плоти. Вся эта зловонная масса грозилась выплеснуться в мир живых.

«Пару часов не больше. Надо торопиться».

Травник упал на колени перед разбитым надгробным камнем. Угольно чёрный, он словно впитал в себя извергнутое зло. Иаков провёл пальцами по камню и нахмурился.

«Что это, плесень?»

Надгробный камень, под толстым слоем плесени, оказался белоснежно белым. Перебирая куски, размером с кулак, Иаков не видел, как гнилая кисть ухватилась за край могилы. Зловещий мертвец поднял голову, распухшее перекошенное лицо, покрытое слизью и гноем, уставилось на травника. Щёки с хрустом лопнули, обнажая нечеловеческие зубы. Мертвец заскрёб ногтями, пытаясь выбраться из могилы, чтобы броситься на спину человеку.

Иаков выбросил сжатый кулак, с оттопыренным мизинцем и большим пальцем, в сторону твари. Между кулаком и головой мертвеца было метра два, но голову твари будто откинуло ударом кувалды. Челюсть, нос, скулы смяло в труху, пальцы замерли и заскользили в провал. Всё это действо, Иаков не удостоил даже быстрым взглядом, он упорно собирал лицевую сторону надгробья.

«Видеслава, дочь Варфоломея. Всё-таки купец».

Иаков с трудом выпрямился, взглянув на могилу, вскинул указательный палец к небу, и заговорил.

– Стеклянный защитник, светлый дух, встань на страже не дай мертвецам войти в мир живых!

Шар яркого света возник из ниоткуда и приблизился к травнику. Стеклянная стрекоза уселась на указательный палец, а затем взлетела и зависла над могилой, испепеляя светом выбирающихся мертвецов.

Давление ослабло, Иаков вздохнул полной грудью и рванул с погоста. Времени оставалось совсем мало.

Деревянные ворота во двор купца были распахнуты. Травник буквально влетел в них и не обращая внимания на крики «Стой! Эй!», направился к поместью. Сторож был явно не готов к подобному вторжению.

Ворвавшись через парадный вход, Иаков ощутил слабый запах гниения. Мгновение травник определял, откуда исходит запах и пошёл по его следу. Стоило ему подняться на второй этаж, в грудь ему упёрся клинок, а сзади набросился сторож, заламывая руки.

– Ты кто такой? – ледяным тоном спросил Варфоломей, убирая кинжал в ножны.

– Как бес пронёсся мимо меня, – запыхаясь оправдывался крепкий сторож.

– Я, Иаков странствующий травник, – представился он.

– И какого лешего, ты ворвался ночью в мой дом? – раздражённо спросил купец.

– Осмелюсь предположить, вы уже знаете ответ на свой вопрос, – травник зловеще улыбнулся.

Варфоломей не понимающе глядел на Иакова. Молчание длилось минуту и нарушил его сторож.

– Ты бесноватый что ли? Отвечай.

– Филип! – резко прервал его купец. – Отпусти гостя и ступай.

Сторож, не веря ушам, продолжал удерживать травника, пока тот сам не вырвался.

– Травник, что привело тебя ко мне, в столь поздний час? – купец перефразировал вопрос и произнёс его с уважением.

– Варфоломей, у нас очень мало времени, – начал Иаков, вглядываясь в лицо купца.

«Глаза красные, бегают. Он в горе, отчаяние и похоже не понимает, что происходит».

– Не буду тянуть, где ваша дочь? – спросил травник.

Варфоломей тяжело вздохнул, положил ладонь на глаза. Взрослый крупный мужчина готов был зарыдать. Иаков не торопил его, спешка могла привести к непоправимым последствиям.

– Пойдёмте, я уже отчаялся и честно скажу не верю в то, что вы способны помочь, – вытерев глаза, проговорил купец.

Подходя к закрытой, буквально замурованной, смоченными в уксусе тряпками, двери, Иаков уже догадался, что будет за ней. Кислый запах не мог удержать просачивающийся смрад. Варфоломей открыл дверь и, приложив платок к носу, отступил в сторону. Волна гнилостного запаха обрушилась на травника, он привычно нахмурился и вошёл в комнату.

Свечи, много свечей. Они были повсюду: на комоде, на подоконнике, на туалетном столике, на кровати и даже на полу.

«Церковные, полностью из пчелиного воска. Здесь они не помогут. Безрассудство».

На широкой кровати лежал разлагающийся труп с живыми глазами – это и была Видеслава, дочь Варфоломея. Девушка, точнее то что от неё осталось, скулила от боли.

– Она не может уйти, – прошептал Иаков. – всё ужаснее чем я думал.

– Бедняжка страдает уже третьи сутки, – едва сдерживаясь, произнёс купец.

– Но почему, – травник быстро приблизился и взглянул девушки в глаза.

Сквозь пелену боли он рассмотрел мольбу.

«Бедное дитя гниёт заживо третьи сутки. Но почему именно она?».

– Как это произошло? – осторожно спросил Иаков.

– Я, – Варфоломей запнулся. – Я не знаю. Она просто упала. Пышущая жизнью, здоровая юная дева, ни с того ни с сего, рухнула прямо у меня на глазах, как будто кто-то обрезал её жизненные нити, – купец тяжело вздохнул, закрыв глаза он погрузился в воспоминания.

– Что было дальше? – настойчиво спросил травник.

– Она была мертва, – собравшись с мыслями произнёс Варфоломей. – Я готов поклясться. Она была мертва, я не могу ошибаться. Её сердце не билось, когда я укладывал её в кровать, она внезапно открыла глаза. Моей радости не было предела, уже тогда внутри меня зародилось подозрение. В молодости я служил дружинником в Белояре у десятника Яркена, под руководством боярина Доброгнева. На службе я насмотрелся на трупы, и моя дочь от них не отличалась. Глаза, только глаза у неё остаются живыми. Запах, даже на поле брани тела не источают такое зловоние, – купец поморщился и замолчал.

– Вы верующий? – указывая на свечи, спросил Иаков.

– Не знаю, чем я прогневал всевышнего, но я стойко перенесу это испытание, посланное им. Я лично привёз икону «Спас Елеазаровский» в Катайга. Конечно я верующий!

– Это хорошо, теперь внимательно меня выслушай. Я знаю, как спасти душу твоей дочери, – повернувшись к купцу, произнёс травник.

Глава шестая

Ивану не пришлось разгонять ротозеев. Как только из дома раздался скрипучий голос, женщины бросились врассыпную. Со здоровяком остался только тиун Фадей и то из-за того, что не видел куда бежать.

– Иванушка, родненький, выпусти меня, – от противного скрипа не осталось и следа. Голос был чистый, мелодичный. – Это я, сестра твоя. Выпусти меня, мне одиноко и страшно, – раздались девичьи всхлипы.

Здоровяк шагнул вперёд в его плечо вцепилась костлявая рука Фадея.

– Ты куда собрался? – спросил боярский тиун, таким тоном будто обвинял Ивана в дезертирстве.