Генералы французской армии конца XVIII – начала XIX вв.: от Вальми до Ватерлоо и… не только! Книга третья: от Ержмановского до Лаюра

На самом деле 35-37-тысячной армии Жубера (дивизии и бригады Домбровского, Лабуасьера, Колли, Ватрена, Герена, Периньона и др.) угрожали примерно 51.400 тыс. (по А. А. Милютину) союзников во главе с Суворовым.

…Несмотря на то,что по разным причинам противники не сумели подтянуть к месту генерального сражения все свои силы, но изначальное превосходство Суворова было весьма опасным для французов. Другое дело, что по ряду причин – в частности, кавалерия была малоэффективна в гористой местности, а ее у союзников было немало (9 тыс. сабель) – русский полководец смог задействовать в битве отнюдь не все свои силы, а лишь 38 тыс., как он потом рапортовал в победной реляции императору Павлу I. [Если он, конечно, не лукавил, что ему, порой, как всякому военному было присуще: нельзя государю («сильному мира сего») сообщать правду, по крайней мере, по началу, поскольку, это… чревато!] Впрочем, споры о численности противников продолжаются до сих пор и у каждого – своя правда, а истина, скорее всего, где-то – по середине…

Правда, у Жубера была очень крепкая позиция с превосходным обзором и обстрелом.

Французские войска расположились на крутом, поросшем садами и виноградниками, склоне с отдельными строениями вдоль подножья гор, вокруг небольшого городка Нови, обнесенного каменной стеной с бойницами, служившего как бы капониром, оборонявшим подступы к позиции. Здесь можно было скрытно расположить войска и незаметно ими маневрировать. Простиравшаяся перед французами равнина, была вдоль и поперек изрезана тянущимися во все стороны изгородями и канавами. Максимально выгодно использовать на таком поле боя свою более многочисленную кавалерию (9 тыс. против лишь 2 тыс. у французов) Суворову было очень трудно. Поэтому основную нагрузку в бою предстояло вынести на своих плечах «царице полей» – пехоте. К тому же, атаковать Жубера с фронта было очень тяжело: это неминуемо вело к серьезным потерям.

Правда, общее (изначальное) полуторное превосходство союзников в силах сводило на нет все преимущества позиции Жубера и Суворов, все же, решил атаковать в лоб, как бы дорого это не обошлось его солдатам и австрийским союзникам. В крайних ситуациях он всегда действовал по принципу: «лес рубят – щепки летят!»

Несмотря на все преимущества позиции у Нови, протяженность ее фронта не соответствовала численности французской армии и фланги их позиции оставались открыты. К тому же, отступать французам к имевшейся у них в тылу хорошей арьергардной позиции в 9 верстах южнее Нови, на высотах Монто-Мелезимо, было сложно: позади было множество оврагов и речек, которые надо было преодолеть (особо трудно это было бы для обозов и артиллерии), чтобы добраться до четырех тыловых дорог – неудобных, и по своему качеству, и по направлению.

Это был существенный просчет в диспозиции амбициозного и удачливого «юнца» Жубера!

И всевидящий «неистовый старик Souwaroff» решил непременно воспользоваться этим, чтобы добыть победу любой ценой!

Правда, Суворов тоже просчитался, предполагая, что у Жубера всего лишь 20 тыс. бойцов…

…Рассказывали, что внимание французских генералов привлекли два всадника, стоявших сильно впереди передовой цепи русских егерей. Один из них сидел на неказистой лошаденке без мундира, но в белой рубашонке и стареньком плащике. Другой – явно был простым ординарцем-казаком…

При ближайшем рассмотрении в подзорную трубу выяснилось, что это… сам «старый скиф», «неистовый старик Souwaroff». Он очень внимательно рассматривал через видавшую виды старенькую подзорную трубу французские позиции и что-то методично заносил маленьким карандашиком в записную книжицу. На вражеских аванпостах его уже засекли и стрелки-вольтижеры открыли по нему сначала беглый огонь, а потом и прицельную стрельбу. Вскоре басовито заговорили и французские пушки…

Но недаром среди суворовских солдат ходила байка-легенда, что их Ляксандр Василич заговоренный, и, ни пуля, ни ядро его не берет.

Не дожидаясь распоряжения Жубера, генерал Сен-Сир понесся на своем горячем чистокровном арабском скакуне к драгунскому аванпосту французов. Прошло всего лишь несколько минут, как передовой отряд французской кавалерии уже помчался в сторону слишком бесстрашно проводившего свою личную рекогносцировку русского фельдмаршала. Суворов, как бы не замечал, ни только обстрела, хотя пули свистели вовсю, а ядра уже ложились в опасной близости и его лошадка встревожено пряла ушами, а казачок-ездовой ерзал в седле, но и начавшейся суеты вокруг…

На русских аванпостах то же увидели, что их «русский Марс» слишком сильно подвергается опасности и казачий разъезд вместе со взводом австрийских драгун барона Карачая, стремительно набирая ход, полетел навстречу французам…

Тем временем, Александр Васильевич не стал в очередной раз испытывать судьбу и, удовлетворившись всем увиденным, сверив свои записи, медленно развернул свою лошадку и тихо потрусил назад. Французский и союзный кавалерийские отряды, поняв, что конной сшибки не будет, одновременно сбавили ход, а затем и вовсе встали…

Затихла и стрельба по «русскому Марсу»: «старый скиф Ляксандр Васильч» действительно был… заговоренный!

Жубер и его свита, весьма впечатленные увиденным бесстрашием прославленного 69-летнего старика, медленно развернули коней и молча тронулись назад. Видно, каждый из них думал о чем-то своем, но явно не о… «девичьем»…

После всего увиденного в ходе разведки, во французском лагере был срочно созван военный совет, на котором по совету рассудочно-осторожного Моро, которого поддержали и Сен-Сир, и Периньон, и Сюше – бывалые, толковые генералы – было предложено отступать. Но Жубер сомневался в успешности отхода – отступление, как известно, самый сложный вид боя, к тому же, на виду у сильно численно превосходящего врага, тем более стремительно-неистового «старика Souwaroff»! Не исключено, что Жубер, возможно, вспоминал свою красивую, но страшную клятву, данную юной жене, чьи жаркие чресла он совсем недавно покинул…

Справа у Жубера стояли части Сен-Сира: 3,5-тысячная дивизия Лабуассьера и 4-тысячная бригада Колли занимали Нови и соседние высоты, с резервом в виде 3,5-тысячной дивизии Гардана; дивизия Ватрена (4,5 тыс. ч.) сперва занимала Бартоломео, а затем передвинулась на позицию у Нови и заняла высоты правее расположения Лабуассьера. Ок. 2 тыс. поляков Домбровского защищали форт Серравале.

На левом фланге Периньона 6,5-тысячная дивизия Лемуаня заняла виноградники левее Нови; левее него развертывалась 5,5-тысячная дивизия Груши; дивизии Клозеля и Партуно (всего – 5 тыс. ч.), являлись резервами Периньона и располагались за Пастурано.

А вот между правым флангом Лемуаня и войсками Ватреня у Нови оставался большой незанятый участок фронта.

Более того, общего резерва не было!

Время проходило, войска, не получившие диспозиции на явно предстоящее сражение, заночевали, где стояли, совершенно не подготовившись к бою. Не решившись на отступление, Жубер, поставил свою армию в необходимость вступить в бой с армией противника, равной по духу, но численно превосходящей, лучше обученной и предводимой самим «русским Марсом».

А вот у Суворова, в отличие от Жубера, имелся конкретный план битвы. Он состоял в том, чтобы, сдерживая противника на фронте, начать сражение с демонстрационного нападения на более доступный для атаки, но не столь важный в обороне Жубера его левый фланг. Главный удар надлежало наносить по более опасному для французов (с него было труднее отступать), хотя и более трудно преодолимому в атаке правому флангу.

Принято считать, что справа у Суворова расположились австрийцы Бельгарда и Отта, под общим началом Края (всего 27 тыс.) – у Фрессонаро. (Именно ему предстояло начать сражение демонстрационной атакой на левое крыло Жубера!) Слева встали русские егеря, гренадеры и казаки Багратиона (ок. 6 тыс.) (у Поцоло-Формигаро), а в нем самом – Милорадовича (ок. 4 тыс.). За ними, но ближе к центру (у Ривальты) расположился сводный 6-тысячный русско-австрийский резерв под началом Дерфельдена. Еще глубже в отдаленном тылу (у Вигицоло) был оставлен 6-8-тысячный (данные разнятся) русский корпус Розенберга. Еще левее (ближе к Ривальте), стояло ок. 9 тыс. австрийцев Меласа.

В результате такой диспозиции примерно за два часа Суворов мог сосредоточить на поле сражения до 52 тыс. чел., кроме Розенберга (австрийский генерал Алькаини был вне зоны марш-броска), который был дальше всех от места грядущих событий и маршировать ему предстояло больше других.

Проведя всю ночь в мучительных раздумьях, Жубер явно затянул с принятием конкретного решения, и начать отход так и не успел. Суворов навязал ему сражение, а благополучно выйти из боя с Александром Васильевичем – исключительно стремительным и хладнокровным на поле боя полководцем с поистине «бульдожьей хваткой» – для любого противника было архисложной задачей!

Не удалось это и «юному» Жуберу…

15 августа, когда грянула битва, французы оставались в том случайном расположении, в котором застала их ночь. Такой «пасьянс» привел к отсутствию какого-либо плана. Более того, все усилия французов будут направлены в сражении лишь к отражению наносимых им, чуть ли с не частотой маятника (!), ударов.

Было еще темно, когда австрийские гусары сбили передовые отряды французов, а огнем русских войск были прогнаны разъезды, высланные было Сен-Сиром из Нови к Поцоло-Формигаро.

Около 5 часов утра самый мощный корпус в союзной армии – австрийцы Края – атаковал высоты, направив 3 тыс. Секендорфа по долине Лемме в охват левого фланга французов под началом Периньона. Стрелковая цепь дивизии Луи Лемуаня по прозвищу «Хорошее настроение» (Bel Humeur) (23 ноября 1764, Сомюр – 2/23 января 1842, Париж) встретила австрийцев огнем, но вскоре пришла в замешательство и дрогнула под нажимом навалившихся сильно превосходящих сил неприятеля.

Жубер верхом на коне кинулся туда со своей свитой, восстановил порядок и понесся было в другую «горячую точку», где уже тоже назревала угроза.

Рассказывали, что по дороге туда его настигла пуля австрийского егеря. Пораженный в грудь на вылет, он свалился с коня, вроде бы (?) успев вымолвить: то ли «Marches, marches toujours!» («Наступайте, всегда наступайте!»),то ли «Camarades, marchez toujours!» («Вперед друзья! Тверже шаг…"). Смертельно раненного генерала положили на носилки, прикрыли холстом, чтобы не деморализовать войска и вынесли в тыл, где он вскоре скончался. Смерть его скрывали от солдат до конца боя.

Бартелеми-Катрин выполнил обещание своей 19-летней жене редкостной красавице Велисите-Франсуазе-Зефире: скоро возвратиться в Париж! Прошло всего 3 недели и молодожен действительно вернулся в Париж, но только, как говорили спартанцы, «не со щитом, а на щите» (т. е. не победителем, а мертвым). А его юная вдова (воинственный муж покинул ее через 10 дней после свадьбы – столь краток оказался их «медовый месяц»! ) вскоре… снова вышла замуж! И снова за знаменитого военачальника – на этот раз Макдональда, будущего наполеоновского маршала, между прочим, очень достойного человека (в том числе, чуть ли не главного «секс-мустанга» среди наполеоновского маршалата!), должное которому постарался отдать сам Бонапарт, хотя и на закате своей карьеры, но в памятном «формате». Правда, и этот брак не принес ей счастья, но это уже другая история, причем, весьма печальная! Так бывает, или «не родись красивой, а – счастливой»…

…Между прочим, сразу после гибели генерала Жубера в командование французской армией вновь вступил Моро, как известно, задержавшийся на несколько дней с отъездом по просьбе Жубера. Он (в полководческих характеристиках не нуждавшийся!) сделал все возможное, чтобы выиграть сражение, но изменить ход битвы ему не удалось. Но, тем не менее, благодаря его мужеству и умелым действиям разбитой при Нови французской Итальянской армии, потерявшей более половины своего состава (свыше 20 тыс. человек из имевшихся примерно 36 тыс.; впрочем, есть и иные сведения), все же, удалось избежать полного уничтожения и отступить к Генуе…

В столице Франции, павшему на поле боя полководцу, были устроены пышные похороны. Все члены правительства и законодательного корпуса носили траур в течение 5 дней. В тоже время очередное тяжелое поражение от союзников – на этот раз под Нови и гибель молодого полководца породили в Париже смятение, близкое к панике. Со дня на день ожидалось вторжение союзных войск во Францию. Но австрийское правительство на это не решилось (оно играло в «свои игры»), а Суворов вместе со своими примерно 20-тысячными войсками был переброшен в Швейцарию, где как рассчитывали имевшие свои виды на финал этой кампании (вероломные партнеры русского самодержца Павла I?) австрийцы, его ожидали тяжелейшие испытания, вплоть до неминуемой гибели. По крайней мере, по их высокому (компетентному) мнению.

Даже в блестящем созвездии полководцев революционной эпохи (Журдан, Клебер, Моро, Гош, Марсо, Дезе и Наполеон) Бартелеми-Катрин выделялся как исключительно яркое дарование. Ровесник трех последних, он был студентом, когда начали формироваться революционные армии. Как и четыре последних, он стал генералом в 20 с небольшим лет. Какой же нужно было обладать особой храбростью и талантом, чтобы через 7 лет с начала военной карьеры стать командующим армией!?

К сожалению, конец его жизни омрачен тем, что он попался на посулы и соблазны политиков, замышлявших крушение республики с помощью одной из самых блестящих «шпаг» революционной Франции! Правда, в самый последний момент Судьба, все же, миловала героя, послав ему ничем предосудительным незапятнанную, Красивую Солдатскую Смерть на поле боя, а по сути дела солдатское Бессмертие! Немало знаменитых полководцев желало себе такой Смерти, но мало кому Она досталась…

Символично, что это роковое событие случилось с ним в день 30-летия – 15 августа 1799 г. (общепринятый день рождения!) – другого знаменитого полководца республиканской Франции, Наполеона Бонапарта, который довел государственный переворот 18 брюмера до логического конца…

Подобно Марсо, Гошу и Дезе, другим ярчайшим дарованиям среди первой волны генералов революционной Франции, Бартелеми-Катрин Жубер, так и не успел до конца раскрыться, драматически погибнув в самом начале битвы с «неистовым стариком Souvaroff» при Нови 30 лет от роду.

Не удалось ему совершить и готовившийся Директорией государственный переворот 18 брюмера 1799 г. Вмешалась Фортуна (сам Жубер, кстати, писал отцу, что «фортуна – женщина, и не знаю, почему я ей не доверяю…»), послав ему роковую встречу с победоносным «русским Марсом» в Италии. Он получил смертельное ранение лишь 30 лет от роду (извините за очередной повтор!), причем, 9 из них Бартелеми-Катрин отдал армии, пройдя путь (повторимся в который раз!) от рядового до генерала всего за… 4 года!!!

Жубер, Жозеф-Антуан-Рене – бригадный генерал (6 августа 1811 г.), барон Империи (15 августа 1809 г.), виконт (17 августа 1822 г.).

Родился 11 ноября 1772 г. в Анжере.

15 сентября 1791 г. поступил на военную службу солдатом 1-го батальона волонтёров департамента Мен-и-Луара (85-я линейная полубригада в 1796 г.).

С 1792 г. служил в Северной Армии.

Отличился при осаде Вердена и в сражении при Жемаппе.

16 августа 1792 г. – сержант.

19 января 1793 г. – старший сержант, участвовал в осадах Маастрихта и Валансьена.

13 февраля 1794 г. – суб-лейтенант, служил в рядах Альпийской Армии.

В 1795 г. переведён в Итальянскую Армию.