О любви, которой уже нет

У Левки оказался дар, он стоял на воротах, как Лев Яшин, его взяли в школьную сборную команду.

Бывало, что мы дрались, было и так, что я вступился за него, спасая от его же старшего брата, и в ответ на мирные уговоры получил такой удар под глаз, что потом неделю прятался дома, скрывая синяк от насмешливых сверстников.

Когда мне было 16 лет наша семья переехала в Черновцы и я увидел Левку только через 20 лет.

КРАСНОПОЛЬСКИЕ, 1988

Не смог я найти квартиру, пришлось возвратиться в Черновицы – надо было работать. Римма осталась в Могилеве с четырьмя детьми. Через несколько дней она мне позвонила:

– Все в порядке, твоя тетя нашла нам место у твоих бывших соседей.

– Какое счастье! Как зовут соседей?

– Краснопольские!

В доме, где прошло мое детство, теперь было какое–то учреждение. Жильцов переселили в новые квартиры.

Нам повезло – моя тетя прямо на улице встретила Раю Краснопольскую и Рая и ее сестра Броня тут же поселили тетю с детьми и мою семью в своих квартирах. Они уступили каждой семье по комнате и даже отказались от денег. Не даром говорят, что самые добрые люди – те, кто сами лиха хватили.

На следующие выходные я поехал в Могилев. В этот раз на поезде было мало мам с детьми – в городе почти не осталось детей. Местные власти ничего не сообщали, но по ночам посылали поливочные машины мыть улицы.

В Могилеве меня ждал сюрприз. Едва я успел поцеловать детей, обнять Римму, как в дверь постучали. Вошли двое мужчин – один постарше, второй лет 35–ти, мой ровесник. Тот, кто помоложе, с интересом посмотрел на меня:

– Ты Яша?

– Да… Левка, это ты?

В 16 лет мы были одного роста. Теперь он был высоченный и могучий, пошел в своего отца.

– Ты где сейчас живешь, Левка?

– Сейчас нигде, жил в Одессе, уезжаем в Калифорнию, вот приехал с сестрами попрощаться. Да, познакомься – это мой тесть.

Я пожал протянутую руку.

– Тоже одессит?

Левка рассмеялся:

– Настоящий одесский вор, 25 лет отсидел по тюрьмам. Я отсидел только 10… Отсмеявшись, он продолжил:

– С женой твоей познакомился, красивая у тебя жена, и детям мать хорошая. Римма, скажи – ты поедешь в Америку?

В комнате воцарилась тишина. Потом я ответил, с трудом выговаривая каждое слово.

– У ее детей есть отец, отбывает срок в тюрьме, он не разрешает им уехать за границу. Без этого, сам знаешь, ее не выпустят.

Римма взглянула на меня, в ее глазах блеснули слезы:

– Ты поезжай со своими детьми, я потом как–нибудь выберусь, чего всем детям тут травиться, ты только дождись меня… – ее голос пресекся и она отвернулась.

– Я бы такую жену тут не оставил, – Левка попытался поднять настроение, потом безнадежно махнул рукой. – Тебя как в школе звали, «профессор»? Раз ты «профессор», что–нибудь да придумаешь. Встретимся там!

Его могучая рука дружески легла мне на плечо и я ощутил какого друга мне не хватало последние 20 лет.

Это оказалась последняя моя встреча с Левкой, я опять потерял его след, недавно, через 30 лет, я узнал, что его уже нет в живых. Да будет земля тебе пухом, Левка!

Через месяц дети стали возвращаться в город. Власти бодро сообщили, что город чист и никакой опасности нет.

Никто им не верил, но матерям надо было на работу и потянулись беженцы обратно в город – такой красивый, с чисто вымытыми улицами, и такой пугающий.

Вернулась и моя семья. Город был тихий, только количество погружаемых в грузовики ящиков увеличилось. Евреи покидали в очередной раз землю, на которой они прожили сотни лет. Только не было с ними на этот раз Торы, была память о Холокосте, которая заставила их вновь ощутить себя иудеями.

До сих пор мы не знаем отчего лысели дети. Можно только догадываться, что дети сыграли роль канареек в шахте, которые первыми умирают, когда в забой проникает газ.

Больше мне на родине побывать не довелось. Дома меня ждало только–что пришедшее приглашение на выезд за границу.

квартира, лето 1987

Вернемся на год назад.

Мы с Риммой встречались уже полгода, в основном проводили время на ее квартире, которую она делила со своей мамой. Квартирка была крошечная, без удобств, зато рядом был большой огород, плодовые деревья и мои дети с удовольствием лазили по ветвям, собирая кислые яблоки и твердые груши.

Мы не задумывались о будущем, мы оба жили с родителями, и для меня иметь близкую душу хотя и не рядом, но недалеко, было вполне достаточно после пяти лет одиночества.

Квартира появилась сама, поманила пальцем и исчезла. Я даже не удивился, так было всю жизнь.

Институт автоматики, в котором я работал, получил целевой кооператив, т.е. какое–то количество кооперативных квартир, которые имели право заселить только работники нашего института.

Одна из квартир была большой пятикомнатной с двумя туалетами и двумя лоджиями. По советским законам такую квартиру могла получить только большая семья из шести человек. Я решил попробовать счастья и пошел в профком.

– А–а, Яков пришел, тоже квартиру хочешь?

– Хочу!

Председатель профкома был удивлен такой наглостью.

– Так ты же в очереди не стоишь!

– Встану. У нас четверо детей, мне полагается пятикомнатная квартира, я в институте один такой многодетный.

– Так вы же не женаты!

– Женимся, долго ли.

– Ну вот женишься – тогда и приходи, если квартиру не заберут.

На следующий день мы с Риммой понесли заявление в ЗАГС. Пришлось ждать несколько недель до назначенной даты.