Земля разбитых грёз

– Можешь тушить, варить, пожарить, закоптить, сие неважно, важен лишь итог. Как только плоть окажется в желудке, все тело силу обретет, прождав всего какую-то минутку.

Ворон умолк, склонил голову на бок и ехидно добавил:

– Лишь сердце съешь сырым, таков закон, и вечен, непреложен он.

– А что будет, если не стану есть?

– Лишишься силы, магии, руки.

Я коснулся новообретенной конечности.

Перспектива потерять ее откровенно пугала. Кто я тут? Да никто и звать никак. Нет, даже хуже: тварь, заключившая сделку с архидемоном, но не успевшая еще набрать сил. А что из этого следует?

Что не время привередничать. И с этой мрачной мыслью я достал нож, подходя к волчьему боку.

К счастью, в детстве пришлось изрядно побродить с отцом – заядлым охотником и любителем оружия – по лесам, а потому я знал, как нужно свежевать тушу, и что следует делать потом. Надеюсь, у этого волчка нет каких-нибудь паразитов. А то последнее, что мне нужно, так это демонические глисты!

Работа заняла не очень много времени. Конечно, потрудись я подольше, смог бы сделать более внушительные запасы, но солнце неуклонно стремилось прочь с небосклона, а значит, следовало рвать когти. Очень не хотелось проверять, что же случится спустя трое суток.

Окровавленные куски мяса завернул в одежду мертвых товарищей, затем сложил в отдельный вещмешок, и кое-как пристроив оба на спине, занялся маскировкой. Новую руку замотал тряпками в несколько слоев, постаравшись полностью спрятать алую псевдокожу. Получилось так себе, да и откушенный рукав куртки не упрощал жизнь. Этот вопрос придётся решать среди первых, хочу я того, или нет. Но то будет позже, а на первое время сойдет.

Последним штрихом стало оружие. Я выдернул из трупа копье, прикрепил к сумке меч, повесил на пояс арбалет, который каким-то чудом пережил встречу с волком. Убрал в колчан все болты, что подобрал на поляне.

Затем выдохнул и взял в руки большое волчье сердце.

– Сейчас блевану, – сообщил я ворону.

Тот лишь презрительно клекотнул.

– Я серьезно. Смотреть даже мерзко.

– Убогий смертный, – процедил Айш-нор. – Помогу, так уж и быть, ты ж – ешь.

Я вздохнул.

Да ну, нафиг! Жрать сырое сердце не было настроения от слова «совсем». Но очень, прямо-таки очень хотелось вернуться домой. А значит, придется пострадать, раз уж для дела. Не будет же он троллить меня? Но все равно, поедать эту сочащуюся кровью дрянь было мерзко. Но надо, надо, блин!

Мысли метались внутри черепной коробки, брезгливость боролась с жаждой жить. Последняя, наконец, победила. Я зажмурился…

– Не бойся, ешь, поможет это, – очень убедительно проговорил архидемон.

И я с остервенением вцепился в сырое мясо. Рот наполнился теплой еще кровью монстра, кое-как удалось проглотить первый кусок.

Сильно захотелось блевануть. Больше, чем когда перепил дешевой медовухи в двухлитровой пластиковой бутылке. Но, как ни странно, рвотных позывов не было. Несмотря на мерзейшие ощущения, я уминал здоровенное волчье сердце с такой скоростью, будто бы надыбал на халяву вкуснейших крутонов по восемь долларов за штуку.

Кажется, Айш-нор не шутил, говоря, что поможет. Не знаю уж что он сотворил с моими мозгами, но я уплетал эту дрянь, точно деликатес. Не знаю как я умудрился сожрать всё, честно. Никогда не наблюдал за собой такой прожорливости, хотя о чём это я – человек, по идее, в принципе не может столько съесть в один присест!

А вот я смог.

Спустя каких-то две-три минуты все было кончено. Сырое сердце оказалось в желудке, омерзение прошло, по телу разлилось тепло, куда-то исчезла усталость, даже настроение резко улучшилось. Хотелось бежать вперед, действовать, делать хоть что-то!

– Ну как? – осведомился Айш-нор.

– Стрёмно.

– Что?

– Жутко, говорю. Я зохавал, аки Ктулху, шмат мяса размером с голову ребенка и – хоть бы хны, даже не рыгнул. Прямо жор на меня напал, это как?

– Мудрее тело головы, – фыркнул ворон. – Жить хочет, делает, что нужно.

Я покосился на птыца. Тот явно что-то недоговаривал. Думаю, что приступ голода на меня напал именно его стараниями. Впрочем, теперь-то уж какая разница? Дело сделано.

– Запей водой ты кровь, а после – двигаемся в путь, – подытожил Айш-нор.

Я послушно приложился к фляге, первым глотком прополоскал горло, затем – отпил немного.

В целом, акт поедания сырого сердца прошел как-то совсем привычно и буднично, точно так и надо. Ну, ладно, ну и окей. Порефлексировать еще успею, а теперь надо валить.

Я подхватил копье и кивнул своему новоприобретенному спутнику.

– Веди, что ли.

***

И мы двинулись строго на юг.

Волшебная тропа больше не появлялась, а потому пришлось лезть через дебри, петлять меж поваленных деревьев и даже обходить болото.

Комарье и мошки, почуяв кровь, буквально роились вокруг, норовя закусать до смерти, и мне стоило больших усилий отбиваться от этих чертовых мини вампиров. Коряги, кочки и корни продолжали лезть под ноги, тут и там что-то ухало, рычало, скрипело, отбрасывало причудливые тени и старалось напугать.

При этом по словам демона путь был абсолютно безопасным, что, впрочем, не добавляло душевного спокойствия – Айш-нор вполне мог и ошибиться.

Впрочем, первые три часа дороги прошли без каких бы то ни было эксцессов, и когда опустилась тьма, я просто зажег один из уцелевших факелов и продолжил движение.

Вот точно никак иначе теперь этих уродов из Эйри звать не буду! Клянусь перед всеми богами, которые есть, что теперь они для меня лишь гейские паладины со своим гейским бабблом! Это ж надо такое учудить. Твари! Пускай загоняют друг дружке молот в ангар, чтоб им всем пусто было!

Разные вариации этой мысли помогали мне справляться со стрессом, однако постепенно они стали вытесняться более важными вопросами. Но задавать их пока что было как-то не сподручно.

Наконец, мы остановились на привал, где я наконец-то сумел перевести дух. Увы, времени на полноценный отдых не оставалось, а потому очень скоро мы продолжи.

Чтобы хоть как-то отвлечься, решил

– Слушай, Айш-нор, – произнес я, перешагивая через очередной поваленный ствол. – Почему, когда мы шли вперед, дорога была прямой и ровной, а сейчас – не пойми что? Это какая-то магия?

– Ты прав, о смертный, чары то. Иного быть и не могло в лесу заветном, что домом новым уж ей стал.

– Ей? Матери Леса?