Дурачок, или Эротический сон в августовскую ночь

«И куда что девается, – думал я, вздыхая. – Где холодность, где хамство», – ощущать которые я так привык на Родине…

– Сахарозаменитель или мёд? – томно прозудела кофейница.

– Мёд, – хрипло прошептал я. —

Он тут же появился. Я с ужасом вспомнил оптимизацию, в смысле, что во всех предлагаемых мне яствах безусловно содержится отрава Кадерусселя, если чего не хуже. Но отступать было поздно. «Ладно, – думаю, – от одной чашечки ничего не случится».

– Очки вам помешают пить, – жужжала между тем первая пчёлка. —

Она присела на ручку кресла и стала, пристально глядя в глаза, медленно снимать с меня очки, будто отрешая риз…

«Х.й с ним», – подумал я и перестал вообще понимать что бы то ни было.

…Очнулся уже в потёмках… Лицом дышал в траву. По щеке и, видимо, в волосах ползали муравьи. Приподнялся на локтях…

Я был в одном из скверов нашей замечательно зелёной столицы, за кустом… Кто-то явно позаботился о моём покое. В штанах побаливало, будто меня изнасиловали. Пошарил глазами папку. Её не было.

«Сссуки, – начал догадываться я и усмехнулся: там были одни копии». А кроме того, зная об отечественном бандитизме с жильём, в Управлении недвижимости я в своё время отметил в документах: «Запрещается производить какие-либо действия без личного присутствия владельца». Паспорт с регистрации толстый комнатосдатчик мне ещё не вернул. Временную бумагу для проезда я тоже не брал, потому что улей коварных пчёлок располагался недалеко от дома. Поэтому я спокойно привёл в порядок одежду, и, вычесывая муравьёв, беззвучно смеялся, вспомнив то ли весёлое, то ли очень печальное…

В начале либеральных преобразований, когда ушлые сограждане создавали первоначальный капитал, грабя народ, еду в троллейбусе. – Это перед эмиграцией.

– Я хочу ходить в театр, – вопила какая-то старая тётенька. – Я хочу пить коктейль, а у меня нет денег!.. Отдайте мои деньги! —

«Ну не дура ли? – думал я. – Сама ж проголосовала за своё ограбление… – Идиотка…» – А на соседней лавке сидел, наклонив голову, бездомный и вычёсывал на пол троллейбуса вшей… Муравьи, которые падали из моей полулысой головы, были куда менее упитанными, и не кусались…

В голове почти приятно пошумливало. Я шёл домой и не без удовольствия вспоминал жужжащую попочку, голую ляжку от пояса и раздевание очков… Ляжка напоминала очищенную и ещё не пожаренную ножку какой-то птицы или зверька. «На сковородку бы её…» —

Я проглотил слюни и решил, что всё было справедливо: «Удовольствие испытал – да. А за удовольствия нужно платить»… Удовольствие же теперь представлялось гаденьким и каким-то липким…

Накрапывал дождик. Но я не торопился. Чувствовал себя прекрасно. Потому что представлял облом пчёлок в Управлении, куда они поутру наверняка прилетят с поддельной доверенностью на продажу моей квартиры… «Ха-ха-ха-ха-ха!»…

Довольно близко прогремел гром: «Быть грозе. – Прекрасно: будет питьевая вода», – порадовался было я, но тут же и омрачился: «А что, если Кадеруссель и в облака оптимизацию с самолётов впрыскивает? Ведь у людей, пришедших нынче к власти в разных странах мира, очень острый и ядовитый ум, заточенный на личное обогащение и, как они выражаются, оптимизацию сограждан.» – Я даже не улыбнулся этому глупому предположению, ибо в наше время может быть всё: и чего нет, и то, что и в самом страшном сне не приснится, – во время то ли крушения мира, то ли преддверия глубоких духовных перемен.

В интересное время мы живём, не правда ли? Захотелось найти ромашку и поиграть, отрывая лепесточки: выживем – не выживем, развалится Земля – не развалится… – Поиграть и посмеяться.

Жажда

Спал без просыпу – глубоко. И не поднимался по малой нужде, потому что, как не было залито в желудок, так и спускать было нечего. А несколько глотков вчерашней отравы у пчёлок мой мочевой пузырь выдержал, не ойкнув.

Распахнул балкон… Обдало свежестью. И… Я очумело захлопнул зевающий рот: поддон был до краёв наполнен дождевой водой! – «Ура-а-а-а!» – Жажда ударила в голову, как моча… Задрожал – и припал по-собачьи. Ещё бы – третий день без питья!..

О-о-о, я вожделенно лакал, с удовольствием ощущая себя животным… Какая чашка? – Не до неё… Вначале будто вдыхал воду, погружаясь в поддон до глаз и плюща нос. Затем глотки становились реже и мельче… Нос вытащил… И, наконец, я только мычал и ласкал воду губами, как жену… – Да, вы знаете, я до сих пор так поступаю. – А потом, всё ещё стоя на четвереньках, приподнялся и, вывернув голову к небу, бессловно, всем нахлебавшимся нутром благодарил великое Непостижимое, которое обыватели называют богом. «А ведь животные наверняка поступают и чувствуют именно так!» – понял я.

На небе не было ни облачка. Непостижимое, как ему и пристало, бесстрастно наблюдало за творящимся на Земле, оставаясь невидимым. Торжественно, гимнически, хотя и беззвучно, поднималось солнце. И я с глубочайшей благодарностью продолжил возносить хвалу Всевышнему за жизненно необходимое удовлетворение до тех пор, пока в трусы не закапало… Тут я прервал свою полусобачью молитву и устремился в туалет.

Стульчак был опущен. «Бедняга, – подумал я, – одна сегодня». Поднял его и блаженно выплеснул почти прозрачную жидкость. На душе стало по особенному легкомысленно. Настолько, что я не испытал никаких чувств, обнаружив в моей постели деваху. Она смотрела на меня так ласково и спокойно, что я почувствовал себя дома и, не рассуждая, засунулся под одеяло. Деваха была совсем другой, чем накануне. «Настоящая женщина – духовный хамелеон, – подумал я, – тонкий психолог». А деваха медленно, но решительно снимала с меня ногой трусы. Будучи сильно расслабленным, я не сопротивлялся.

– Что ты задумала? – только и спросил.

– Молчи, дурачок, – грудным шёпотом промолвила деваха.

Её губы оказались горячими, хотя и не такими полными, как хотелось бы. Но они всё равно обняли меня так, что я почувствовал себя внутри девахи, как в лоне. А её руки уже искусно работали с моими мужскими принадлежностями. Когда же она приготовила их, то вдохновенно откинув одеяло и скоро сгруппировавшись, направила на меня два полушария. На левом был небольшой прыщик, но это не важно.

– В ж. пу, – томно но настойчиво попросила деваха. – Плюнь только сначала. —

И тут я вспомнил кепку на вокзале, плюнувшую в меня плевелами. А также то, что попкино баловство в два-три раза дороже обычного… Понятно, я был по-пенсионерски экономным. Прибор от мыслей о денежных единицах размяк и уподобился жёваной морковке. Я нежно поцеловал восточное и западное полушария.., западное, понятно, даже два раза. И с удивлением понял, что прыщик точно находится на месте моего городка в Америке.

От попки пахло совсем не г. вном, как можно было бы предположить, а чем-то волнующим, уносящим в заоблачные дали.

– Так ты анальная, что ли?

– Угу, давай, – нутряно прогудела деваха. —

Я выкарабкался из-под неё и начал натягивать брюки.

– Извини, опал.

– Ччччё? – змеино прошипела деваха и повернулась ко мне бешеной собакой.

– Мне не семнадцать лет, ты же видишь, – подтвердил я отсутствие намерения, свистнув молнией ширинки.

– Идио-от! – зарычала деваха, вскочила и кинулась на меня со своими чёрными когтями. —

«Пиз. ец!» – понял я. Однако между нами оказался стул. Я поднял его. Деваха обломала ноготь, сразу сникла, зауйкала и, ругаясь матом, выбежала.

Остатки гражданского неповиновения

Погода стояла ясная. Посмотрел прогноз: четыре дня вёдра. И удивился простой мысли, пришедшей в голову только сейчас: можно ж брать воду из родника!

В компьютере оказалась интерактивная карта родников этой области. Их оказалось около восьмисот! И некоторые совсем близко к городской черте. «Хрен нас оптимизируешь!» – воскликнул я в душе своей и горячо возблагодарил великое Непостижимое. А затем, отыскав на помойке пятилитровую бутыль с пластмассовой ручкой, отправился к роднику.

В подземке было непривычно свободно… Задумался… И вдруг с большой тревогой понял разительное отличие путешественников от ездоков времени моего бытия на Родине: ровесники почти не встречались. Тогда как раньше именно они в основном и наполняли подземку…

«Дела… Но что же их заставляет сидеть дома, когда проезд пенсионеров по-прежнему бесплатный?» – Эта мысль паразитом вбуравилась в мозг и, доползши до середины его, расправилась и засмеялась: «Да их же оптимизировали!» И тут же в сознании возникло лицо девахи: «Дурачо-ок!» Лицо то хохотало, то, превращаясь в собачью морду, рычало. Даже слюна капала… Как можно верить женщинам?..

Мысль же об оптимизации походила на коричневую сороконожку. Я быстро раздавил её с помощью молитвы Присносущему. Над чёрными же когтями девахи и лицом её молитвенно пришлось поработать подробнее. Я даже чуть не пропустил нужную станцию…

Итак, приехав продать квартиру, я оказался в глубоко враждебной стране, общество которой страстно желает меня убить – оптимизировать то есть, и вступать со мной в интимные отношения в сомнительных целях…

Родина, … – и я добавил к этому святому понятию неприличное слово. Но, почувствовав что-то не то, молитвенно стёр его в сознании. «Родина свята всегда, – сказал я сам себе в душе моей. – Она убивает? – Значит, такова воля Закона Воздаяния… Умереть по воле Родины или уклониться?.. Великое Непостижимое, прости меня! – взмолился я. – Виновен, ничтожен. Но я горячо люблю тебя. И поэтому, сколь хватит сил, буду уклоняться, хотя тебе, как видится, угодна моя телесная смерть». – Тут слёзы полились из глаз моих. Я непроизвольно замедлил ход. Меня стали толкать и еле слышно обругивать.

– Не бойся, дед, – на ходу бросил какой-то зубоскал, – это быстро. Рррраз – и дымок пошёл. Ха-ха-ха-ха…

– Пора, по всему видать, – подтвердила его соображение молодая женщина с ребёнком. —

Я понял, о чём они, пришёл в себя и, вытирая слёзы, поспешил на автобус.

Спешить оказалось не нужно. Потому что, в отличие от подземки, здесь была внушительная очередь. Люди толпились несколько иные – попроще, а некоторые женщины и вовсе, как встарь, в платочках. Но опять же старух среди ожидающих не было…