Напокишу. Книга о моем отце

За всю жизнь мы с тобой так ни разу и не поговорили. Я даже не успел узнать – что ты за человек? Я не знал, где ты работаешь, кто твои друзья, что тебе нравится.

С сослуживцами, 1957—1960 годы. Папа – сидит слева в первом ряду

Последнее общение дома, 31 марта. Я что-то готовил на кухне. Папа зашел и встал. Я стал перемещаться, обходить его. Он извиняющимся голосом сказал: «Я сейчас уйду».

В том, что ты на самом деле ушел, виноваты мы все. Ты и сам виноват: говорил, что врачи хотят тебя отравить, не принимал таблетки, не хотел идти в больницу, почти никогда не жаловался, не рассказывал о своем состоянии здоровья. Утром 1 апреля было упущено время: папе стало плохо, мама не разбудила нас, долго искала телефон скорой, дала таблетки, которые не нужно было пить. В приемном отделении не сразу определили надвигающуюся трагедию, в рентгенкабинете заставили стать перед аппаратом, хотя врачи скорой не разрешали отцу вставать. Затем, когда он стал «уходить», не смогли его реанимировать. А ведь я его живым привез, он разговаривал. В итоге лишь извинились: «Простите, мы не смогли его спасти». Да я и сам не сориентировался, растерялся. Я не смог тебе помочь, даже когда был рядом, я оказался бессилен.

На боевом посту, 1957—1960 годы

Ты ушел от нас несчастным. Даже слова любви и признательности мы приготовили лишь к твоему юбилею, до которого ты не дожил два месяца. Твоя жизнь была очень тяжелой, и мы, самые близкие люди, ничем не облегчили ее. Все эти 50 лет я был ребенком, ни за что не отвечал. Ты весь дом тащил на себе: оплачивал квартплату, закупал продукты питания. Я даже еще не очень представляю, как мы теперь будем жить без твоего участия.

Я понимаю, что люди рождаются, а потом когда-то умирают. Но как это опустошает и ошеломляет. Все мои мысли с тобой, папа.

Можно сколько угодно заниматься самобичеванием, но папу это не вернет. Ты всегда присутствовал в моей жизни, и ничего другого я представить не могу. Теперь придется научиться жить без тебя.

1957—1960 годы

Я с ужасом оглядываюсь на свою жизнь: ни семьи, ни детей, ни квартиры, ни нормальной работы и, соответственно, заработка. Я с раздражением реагировал, когда папа нередко говорил мне: «Обеспечить себя не можете. Что вы будете делать, когда мы умрем?» Представляю, как я огорчал папу, когда на его глазах я просирал, пропивал, прогуливал свою жизнь. Все его надежды и чаяния в отношении меня не сбылись. Прости меня. Ты меня уже никогда не услышишь, я это говорю куда-то в воздух, для себя, для самоуспокоения. Прости меня, папа.

    09.04.2018

Возвращаюсь домой – на площадке в подъезде стоят какие-то парни с бумагами, разговаривают с мамой. Я дернулся: в чем дело? Оказывается, идет уточнение данных по детям войны, им будут доплачивать по тысяче рублей.

– Смирнов так ждал эту надбавку, так надеялся на нее. И не дожил совсем немного.

Папа – слева, 1957—1960 годы

Мама называла папу по фамилии еще со времен Лукьяновки, когда тетя Маша вышла замуж за Анатолия Макарова. Так в семье появилось два Толи и, чтобы не путаться, стали называть их не по именам, а по фамилиям – Макаров, Смирнов. Так и прижилось.

Сейчас опять после маминых слов набежала слеза. Папа не дожил… Первые дни как только просыпался – сразу садился на кровати и начинал рыдать. Сейчас это происходит не так истерично, но все равно – в течение дня, когда рядом никого нет, время от времени начинаю плакать или подавляю в себе рыдания.

Не получается смириться с потерей, так все быстро произошло. Ира рассказывает, что мама плачет в мое отсутствие. Очень тяжело сейчас. Все еще тяжело.

    25.04.2018

Папы нет уже почти месяц, а мы все еще доедаем продукты, купленные им. Только что утром доели два последних яйца. Папа купил целое ведро еще в конце марта. Он и был основным потребителем яиц, потому что их очень просто готовить. Наверное, поэтому остатки яиц так долго не заканчивались: их уже некому было есть.

Папа – второй слева, 1957—1960 годы

Позавчера зашел в подвал, кладовку, принес домой ведро картошки. Тоже заканчивается, но ее хватит до конца мая. И тоже прошлой осенью, кажется, в октябре, картофель на зиму покупал папа.

Я ему помогал таскать на тележке от места продажи к месту хранения. Это всего лишь продукты питания, расходный материал. Но в них есть папино участие.

Я даже пару недель назад покупал творог и кефир с давним сроком изготовления: они были произведены 1-го апреля, когда еще был жив папа.

И вот я ем эти продукты. А папы уже нет. Малейшую ерунду я облекаю в систему символов. Понятно, что это эмоциональная неустойчивость. Своего рода психологическая защита. Я не успел проститься с папой. И теперь таким образом тяжело расстаюсь с ним.

    27.04.2018

Вроде на радостном событии был, но постоянно приходилось скрывать, подавлять слезы.

Сводил маму в театр. Сегодня у нас шли «Тетки» – самый кассовый спектакль за последние два года, на него до сих пор аншлаги. Он очень смешной и идет три часа.

В наряде по части, 1957—1960. Папа – крайний справа

Завтра поведу маму на «Год змеи» – это о Василии Баныкине. Послезавтра – «Муж и жена снимут комнату» – это о поколении 1970-х.

Я давно собирался сводить маму и папу в театр. Маму и папу. В итоге прособирался. Теперь могу сводить в театр только маму. Оттого и слезы. Все нужно делать вовремя.

Маме сегодня понравилось, она аплодировала и кричала «Браво!», у нее поднялось настроение. Я ее сегодня фотографировал в фойе, на фоне декораций, в костюмерной, на хоздворе, перед театром, в зале. А вот папу за последние 30 лет я всего лишь два раза фотографировал. И теперь, получается, с мамой наверстываю. Даю маме то, что не смог, не успел дать папе. Лишь бы она не заметила, что я все время в слезах, что лицо искажается от подавляемых рыданий. Пусть моя мама радуется.

    27.04.2018

Папе прислали поздравление с 9-м мая. Он все еще числится в каких-то реестрах. Для кого-то он все еще жив.

    28.04.2018

Перебираю документы отца. В трудовой книжке неожиданно для себя обнаружил запись.

С сослуживцами на железнодорожном вокзале в Уфе, 1957—1960 годы. Папа – третий справа

1960.XI.20

1961.VII.5

Служил в органах МВД 8 месяцев и 15 дней. Уволен за нарушение дисциплины.

Инспектор ОСЧ УПО Коляда

пр. УПО №77 от 19/XI-1960 г.

пр. УПО №47 от 28/VIII-1960 г.

Слово «дисциплины» жирно подчеркнуто красным карандашом – видимо, чтобы при трудоустройстве инспектор отдела кадров всякий раз обращал на эту надпись внимание.

Что это была за история – так и не узнаю теперь, спросить некого. Первая запись в трудовой книжке после службы в армии на следующий же день после увольнения из СА. Отец никогда об этом не рассказывал.

    29.04.2018

Сегодня впервые после смерти приснился отец. Он был живой, но… задыхался. Мы, кажется, ехали в каком-то общественном транспорте. Рядом, вроде, были мама и брат. А отец задыхался. И я вспомнил вот это словосочетание: отек легких.

    06.05.2018

Съездил вчера в Выселки. От Парк Хауса до села – 18 минут на 315-й маршрутке. По селу 15 минут до дома по ул. Победы, 30, и по проселочной дороге еще 15 минут.

Папа – слева, 1957—1960 годы

По селу буквально бежал, в голове пульсировала мысль: «Сейчас встречусь с папой». Ну, не с папой, конечно, а с местом его упокоения.