Танец Смерти. Воля свыше. Часть третья

Старик закрыл книгу и аккуратно положил рядом с собой. Вот оно – есть и то, что несёт смерть, но есть то, что способно остановить её, защитить невиновных. Можно выпустить на волю страшного демона и обезопасить от него избранных. И, если его предки были людьми рачительными, то сохранили эти лекарства, и они сейчас находятся в подвале. Сам он, как это ни странно, ни разу не спускался туда, тем более вход в него, сколько он себя помнил, всегда скрывался за большим кухонным шкафом с всевозможными мисками и плошками.

– Нишерле! – громко позвал он и скривился от уколовшей живот боли.

Снаружи сразу раздался топот ног по каменному полу. Дверь распахнулась, и в комнату вбежал запыхавшийся юноша. Его лицо показалось целителю взволнованным, и он спросил, улыбнувшись:

– Зачем ты так спешил?

– Я подумал… – начал Нишерле, но смутился и замолчал.

– Не волнуйся, со мной ничего не случилось. Я позвал тебя, чтобы ты помог мне спуститься на кухню…

– Тебе нужно лежать, дед. Немедленно ляг и скажи, что тебе нужно – я всё принесу.

– Постой, не торопись, дай договорить.

– Хорошо, хорошо… Прости, – юноша замер перед ним, приготовился внимательно слушать, словно ученик перед учителем.

– Сейчас мы спустимся в кухню, и ты попробуешь отодвинуть шкаф с посудой, дружок. Если не сможешь – позови на помощь соседей.

– Но зачем, дедушка?

– Ты просишь меня дать в твои руки оружие возмездия, – вздохнув, ответил целитель. – Я готов сделать это. Но первым делом мне надо проверить кое-что, ну, а потом дать тебе необходимое знание.

Нишерле просиял от радости, словно речь шла о новой лошади или свидании с темнокожей красавицей.

– А для начала сделай, что я просил, – предотвратил старик крики восторга.

Он молча смотрел, как юноша силится сдвинуть с места тяжеленный шкаф. Деревянная махина со скрежетом, по пальцу за раз, смещалась в сторону. Уже показался потемневший от времени, покрытый трещинами дверной косяк. Увидев его, Нишерле удвоил усилия и едва не опрокинул на себя несколько горшков. Стоявшая рядом Бэудиша успела придержать их рукой.

Дети. У старика навернулись на глаза слёзы. Вот только в душе они давно уже стали взрослыми, слишком взрослыми. Они уже ощутили на себе всю жестокость этого мира и готовы платить ему той же монетой. О, проклятые времена. В другой жизни красавица Бэудиша могла бы стать женой сына кишара, а не по годам сильный и смышлёный Нишерле стал бы джаурсином гвардии правителя Азулахара. Но безжалостная судьба распорядилась иначе. Сейчас целитель начинал понимать, почему нихайа Сеитэ встала на путь мести. Они готовы идти тем же путем. Но в их распоряжении нет верных солдат. У них будет нечто другое, более страшное и смертоносное. Он вспомнил описание мора из книги, и его передёрнуло от ужаса.

– Дед, дверь! – тяжело дыша, воскликнул Нишерле, смотря на старика задорно блестящими глазами. Он утёр со лба пот и подёргал потускневшее бронзовое кольцо. – Закрыто.

– Вышиби.

Юноша ударил плечом в пыльные доски. Что-то громко треснуло, дверь распахнулась, и он едва не полетел кубарем в чёрную пустоту.

– Ух ты, не рассчитал, – засмеялся он. – Что там, дед? Кладовая с оружием и доспехами?

– Скорее с доспехами, – усмехнулся старик. – Или не носить мне имя ан-Химеш. Возьми светильник, Нишерле, идёмте, посмотрим.

От волнения он совсем перестал чувствовать боль, хотя и понимал, что как только пройдёт эйфория от познания нового, она нахлынет с новой силой. Но это будет потом, а сейчас… Ан-Химеш бодро спустился следом за внуком по крутой, довольно длинной лестнице. Шедшая сзади Бэудиша всё норовила поддержать его, но старик обходился и без посторонней помощи. Путь им преградила ещё одна дверь. На этот раз вышибать её не пришлось. Нишерле сделал шаг вперёд и ахнул. Они очутились в большом зале, размеры которого сначала даже не удалось определить – свет одного светильника выхватывал из темноты лишь крохотный, шагов в пять, пятачок.

– Бэудиша, неси сюда все светильники, что найдёшь в доме, – попросил старик внучку.

Она недовольно проворчала, что с дыркой в животе надо в постели лежать, а не по подвалам шастать, но послушалась.

– Что здесь, дед? – тихо спросил Нишерле, боясь и шага ступить в сторону.

– Здесь когда-то работал наш предок. Создавал лекарства, чтобы лечить разные болезни. И здесь, возможно, есть то, что поможет нам.

– Лекарство?

– Да, Нишерле. Скажи мне, ты знаешь, что такое джуммэ?

– Фасоль какая-то, – пожал плечами юноша. – А ещё, кажется, болезнь так называли… Ты хочешь наслать мор на наших врагов?! Моровые поветрия способны насылать лишь злые боги. А мы кто?!

– Откуда столько веры в божественное, мальчик? Болезни приносят не боги. Как говорят мудрецы, это живые существа, которые поселяются в нас и отравляют своими ядами.

– Вот как? Но где взять этих существ, которые есть джуммэ?

– Подожди немного, Нишерле, всему своё время. Первым делом надо научиться защищать от болезни тех, кто пойдёт с вами. И только потом вы узнаете, как нести смерть.

На лестнице раздались осторожные шаги, и в подвал вошла Бэудиша с корзинкой в руках, где позвякивали собранные по комнатам масляные светильники. На её уставшем лице читалось лёгкое раздражение, словно девушка хотела сказать – разве этот подвал стоит того, чтобы я таскалась с корзиной. Она поставила её у ног Нишерле и, сделав шаг назад, скрестила на груди руки, показывая всем своим видом, что больше помогать не собирается.

– Зажги светильники, Нишерле, – проговорил старик. – Посмотрим, что оставили нам предки.

Юноша зажёг от своего все принесённые Бэудишей и принялся разносить их по помещению. Жёлтый, трепещущий свет постепенно приоткрывал тайну этого подвала. Темнота отступала, открывая огромный, превосходящий размерами весь их дом, зал. Под довольно высокими потолками висело десятка два больших люстр, похожих на колесо дорогой кареты, такие же тонкие, изящно сработанные. Для каждой из них в стене располагался подъёмный механизм, позволяющий либо поднимать их, либо опускать на тянущейся к люстрам цепи.

Весь зал занимало множество стеллажей со стоявшими на них сосудами из стекла или керамики. Между рядами располагались столы с различными приспособлениями – на одном были весы и ступка с пестиком, на других хитроумные устройства для нагрева и выпаривания, на третьих в плоских каменных чашах лежали хирургические инструменты из бронзы, потемневшие без дела за долгое время. И всё это покрывал толстый слой серой пыли. Вездесущие пауки наплели в проходах паутину от пола до потолка, поэтому казалось, что дальние углы зала окутал таинственный туман.

– Здесь надо прибраться, – ан-Химеш обернулся к Бэудише.

– Но что здесь, дедушка? – внучка не посмела возразить ему, хотя, искушение было очень велико.

– Брат твой хочет защитить Азулахар, девочка. Но не силой оружия – мы не сможем собрать достойной армии. Однако есть другая сила, гораздо более страшная, чем копья, мечи и стрелы. Против неё не помогут ни доспехи, ни крепкие стены. Джуммэ проникает всюду и убьёт практически каждого, если только он не будет защищён особым образом.

– Мор? Вы хотите напустить на Арриго мор?! Но как? Да и зачем – погибнут невинные, множество невинных. Разве можно делать такое ради того, чтобы убить горстку негодяев?! – воскликнула Бэудиша, и в уголках её глаз блеснули слезы.

– Ты знаешь иной способ защитить тех невинных, что живут здесь, в Азулахаре? – старик ласково положил руки на её плечи. – Скоро, Бэудиша, очень скоро сюда нахлынут и мародеры, и посланные троном солдаты, чтоб наполнить опустевшую казну Арриго. Для них нас просто не существует, они уничтожат всякого, кто встанет на их пути. Нас уничтожат, милая. Но мы можем постоять за себя. Одной рукой мы будем сеять смерть, но другой раздавать невиновным жизнь. Здесь, Бэудиша, в этой комнате должно быть то, что спасёт невинных. И когда мы научимся использовать эту силу, я расскажу вам, где взять смерть.

7

Золотой трон, символ бесконечной власти над Арриго, оставался пустым уже который год. О его прошлой владелице напоминал лишь зелёный шёлковый шарф, сиротливо лежавший на мягких подушках. Давно, возвратившись из-за моря, Гунэр положил оставшийся у него предмет гардероба его госпожи, как напоминание. С тех пор ни он, ни Нафаджи, ни Фахтар не дерзнули сесть на этот трон. У его подножия появилось три простых кресла, на которых восседал правивший империей триумвират.

Истощённая войной и потерями, Арриго уже не была такой, какой раньше. Отобранные в казну сокровища кишаров подходили к концу – приходилось кормить, и хорошо кормить армию, возросшую почти в два раза по сравнению с тем, что было при прежнем Махди. Если все готовы были идти за нихайей Сеитэ, то, отнюдь не большинство поддерживало Фахтара, Гунэра и Нафаджи. То и дело в разных местах империи возникали бунты недовольных, и приходилось щедро платить солдатам, чтобы они беспощадно подавляли восстания.

Деньги таяли, налогов собиралось много меньше обычного, с каждым годом держать в своих руках власть становилось всё тяжелее и тяжелее. И тогда Нафаджи вспомнил об Азулахаре. После штурма Лита побрезговала забирать с собой проклятое золото. Лишь благодаря жадности Машада они забрали немного, чтобы отблагодарить воинов за удачный поход. Но сколько осталось сокровищ в богатейшем из кишаев, Нафаджи просто не мог себе представить. Много. Безумно много, возможно даже больше, чем они отняли у всех других кишаров вместе взятых. Конечно, там ещё оставались люди, которые будут защищать сокровища, но их, наверняка, немного. Слухи о том, что оставшиеся в живых пытаются бежать из Азулахара, давно слышали все обитатели дворца Аррикеша. Горстка оставшихся в оазисе не устоит перед жадной до наживы армией Арриго.

И Фахтар, и Гунэр согласились с Нафаджи. Правда, Гунэр всё же предложил обойтись с азулахарцами по-доброму, помочь им покинуть погибающий без защиты скал оазис. Но Фахтар махнул рукой и сказал, что нечего церемониться с этими негодяями. Лишние рты не нужны империи. Ей нужно лишь золото.

– Как там наши разведчики? – спросил Гунэра Фахтар, перегнувшись погрузневшим телом через ручку кресла.

Бывший телохранитель с сожалением посмотрел на дочитывающего отчёт казначея и пожал плечами.

– Пока ничего особенного. Они первым делом занялись личным обогащением – как-никак машадово отродье. Так что в первом письме с голубем лишь похвальба о том, что азулахарцы забились от страха в щели, словно мыши. Плохо это, Фахтар, не правильно. Они ничего не узнают. И, зная их, думаю, нарвутся они, разъярят местных.

– Мне кажется, они раскидают тех, кто остался там, как котят.